Известных поэтов-песенников у нас раз, два и обчелся. Но Александр Шаганов за 30 лет нарисовался так, что не сотрешь. Нет, он не выпячивает себя, не старается «торговать лицом». Говорит: все равно тишь кабинетная - родная стихия. Но что уж делать, если строчки вырвались из кабинета прочь и подхватила их вся страна...
- Александр, вы учились в совершенно непоэтическом вузе - Институте связи. О высоком тогда не помышляли?
- Я поступил в Институт связи, потому что он находился недалеко от моего дома - раз, там была военная кафедра - два. Да и вообще в то время очень мало было гуманитарных вузов, а поступить, скажем, в Литературный им. Горького считалось сродни полету на Луну. Родился же на московской окраине в обычной семье: не было у нас в роду ни художников, ни музыкантов.
- Но поэт появился.
- Позже. А тогда я получил нормальную мужскую профессию - инженер электросвязи. Правда, лет в 14 уже точно знал, чем буду заниматься, - писал первые стихи, пусть были они совершенно наивные, подражательные...
«Я НЕ МОЦАРТ, ЧТОБЫ«РАЗ, И НА МАТРАС»
- Ваша фамилия впервые прозвучала в связке с группой «Черный кофе». Интересно, многим предлагали свои тексты, прежде чем на всю страну прогремела «Владимирская Русь»?
- Многим, безусловно. Я ходил на разные концерты, по мере возможности знакомился с популярными исполнителями. Каким образом? Заходил за кулисы, говорил: «Здрасьте, я Саша Шаганов, начинающий поэт. Вы не могли бы посмотреть мои стихи?» И в общем-то никому это было не нужно. А группа «Черный кофе» тоже тогда только начинала - ее не транслировали по радио, не показывали по телевидению. Помню, кто-то дал мне телефон Варшавского: я позвонил, продиктовал Диме «Владимирскую Русь». Стихи ему понравились, он быстренько написал мелодию. И вдруг случился такой успех... Вы знаете, тогда еще я понял, что держаться надо людей, которые находятся с тобой в одной творческой весовой категории и желательно - в возрастной. Многие авторы думают: сейчас мою песню споет популярный исполнитель и я стану «мама, не горюй». Так бывает тоже, но крайне редко. Все-таки более устойчивый успех - когда проходишь весь путь с исполнителем вместе. Так было и с «Черным кофе», и с «Любэ», и с Димой Маликовым, и с Сергеем Чумаковым...
- У вас есть песня, исполненная Пугачевой, но об этом чуть позже. А вот когда «Владимирская Русь» стала в стране хитом номер один, что подумали? Я бог, я гений?..
- Вы знаете, той песне я очень благодарен. Успех ее подтвердил мои планы, намерения. Потому что, естественно, я сомневался... Песню эту, кстати, я написал, когда мне было 17 лет. Помню, сдал первую сессию в институте, поехал слоняться по вечерней Москве, зашел в кафе «Лира». Когда возвращался домой, крупными хлопьями шел снег и как-то сами собой сложились такие строчки: «Деревянные церкви Руси,/ Перекошены древние стены./ Подойди и о многом спроси,/ В этих срубах есть сердце и вены...» А зазвучали они спустя четыре года, за что тоже я благодарен судьбе. Если бы случилось день в день, наверное, я бы просто забил на учебу.
- Тогда рок был в фаворе, к попсе относились презрительно. Мол, что это такое: лютики-цветочки, любовь-морковь? И как можно было после «Черного кофе» писать для Димы Маликова?
- Да, это у нас традиция такая, не очень хорошая - всех разложить по полочкам. Ладно зрители, но однажды глубоко мною уважаемый Константин Никольский выразил мне глубокое порицание. Мы были знакомы, от лица старшего товарища он поприветствовал тот успех, который случился с песней «Владимирская Русь». Спустя время встречаю его на одном рауте: подхожу, здороваюсь. Он смотрит на меня удивленными глазами и говорит: «Слушай, ну Дима Маликов еще ладно, но песня для «Любэ», которую ты сочинил, это вообще за гранью добра и зла...»
- «Ты агрегат, Дуся...», что ли?
- Нет, «Батька Махно», да и вообще все песни с первой пластинки. Помню, после этих слов по-юношески расстроился... Но я, правда, не делю аудитории, для меня совершенно логично писать и те, и другие песни. Главное - чтобы людям нравилось. Больше скажу: я люблю все свои стихи. Даже очень неудачные, которые наверняка тоже есть. Потому что достаются они мне нелегко, нет у меня таланта Моцарта, чтобы «раз, и на матрас».
«ПУГАЧЕВА СКАЗАЛА:ТЕПЕРЬ ПОПУЛЯРНЫМ СТАНЕШЬ»
- А теперь вернемся к Пугачевой. Какую песню вы ей написали?
- Песня называлась «Кристиан». Но я не считаю, что она стала событийной в жизни Аллы Борисовны.
- Но для вас песня, исполненная Примадонной, - это пик карьеры?
- Нет, конечно. Хотя, безусловно, мне приятно, что в ее антологии есть песня на стихи А. Шаганова... В тот период мы часто общались, Алла Борисовна здорово помогла нам с группой «Любэ», которую пригласила на «Рождественские встречи», я показывал ей многие свои песни. Но, во-первых, у меня мало текстов, что называется, для женского вокала...
- Да, вы не Резник, вы другой.
- Конечно. И с песней «Кристиан» случайно все вышло, тут нет никакой моей заслуги. В том плане, что был найден клавир - на студии у Челобанова где-то завалялся, - и они записали песню, не зная даже автора слов. Позже выяснили. И был очень трогательный звонок от певицы ко мне домой...
Лето. Я такой молодой популярный сочинитель песен. У меня какие-то друзья в гостях, девчонки. И телефон звонит постоянно, не умолкая. Говорю одной подружке: бери трубку и отвечай, что меня нет дома. Монотонно весь вечер она повторяет одни и те же слова. И вдруг - у нее в глазах такое удивление! Ни слова не говоря, протягивает мне трубку. И я слышу голос Пугачевой: «Мы сейчас записали твою песню. Срочно приезжай ко мне на Тверскую».
Судорожно начинаю собираться, сам думаю: что за песня? Вообще ни сном ни духом. Приезжаю к Пугачевой домой, там звучит «Кристиан». «Твои стихи?» - спрашивает. - «Мои». - «Ну я тебя поздравляю. По-настоящему популярным станешь...»
Была еще одна история. Мы с Матвиенко написали песню «Подари мне вечерок-вечерочек», я показал ее Алле. «Знаешь, - говорит, - эту песню я могла бы спеть». «Алла Борисовна, - я смутился, - мы уже отдали ее, будет петь Женя Белоусов». - «Женя - хороший певец, он справится, конечно. Но я могу сделать так, что эта песня... Ты даже не представляешь, как я могу ее спеть, какой у нее может быть успех». - «Вы знаете, мне как-то неловко, я должен поговорить с композитором...» Уперся, в общем. В силу своих юных лет, что ли. Да и Женьку неудобно было подводить - мы дружили. Она говорит: «Делайте, конечно, как сочтете нужным. Но мне кажется, спустя некоторое время ты пожалеешь».
- Была права?
- Не знаю даже... Не уверен, помнит ли Алла Борисовна об этом нашем разговоре, о той песне. Но в моей памяти остался такой эпизод.
- С Игорем Матвиенко работаете уже больше 20 лет. Познакомились как?
- Ну как: я писал свои первые песни, он делал свои первые проекты. Так в общем-то и познакомились. Потом стали писать песни для новой группы, у которой к тому времени даже названия не было... Матвиенко, он же из ВИА «Здравствуй, песня» вышел. Когда перестройка началась, филармонии все развалились, вслед за ними сгинули и принадлежавшие им коллективы. Все музыканты «Здравствуй, песня» неплохо устроились: Олег Кацура в «Веселые ребята» перешел, Сережа Мазаев - в «Автограф». И единственный, кто остался не при делах, был Коля Расторгуев. Вот для него мы с Матвиенко песни и писали, группа «Любэ» в итоге получилась.
- Песню делают несколько человек, а слава вся достается исполнителю. Не обидно?
- Ну, во-первых, все сочинители - люди теневые, кабинетные. И все-таки мне уже не 20 лет, чтобы тешить свое больное самолюбие. Я считаю, здорово, если песни твои пригодились и были услышаны. Авторские отчисления получать тоже очень приятно. Но самое большущее счастье - понимать, что твои песни знает огромное количество людей. Правда, я очень рад, что не приходится объяснять: знаете, это та песня, которая... ну вы помните... Нет, скажешь «Атас!» - и сразу все понимают.
- Зачем же сами стали петь?
- Во-первых, это пропаганда своих песен. Потом, чего уж скрывать, бюджет семьи тоже аплодирует от оного. А вот такая вселенская слава, которая сопровождает популярных исполнителей, мне не нужна. Тот же Расторгуев пройдет сейчас по улице - и... Не растерзают, конечно, но все будут смотреть-пялиться, а это тоже большая нагрузка на человека.
- Трудно было решиться на первый шаг к микрофону?
- Я очень хорошо дружил с Сережей Парамоновым, царствие ему небесное, - это бывший солист хора Гостелерадио: пел «Пусть бегут неуклюже», любимый ребенок нации, как тогда его называли. Сергей мне как-то и сказал: ты не понимаешь, тебе это совсем не помешает. Никто ведь не ждет от тебя оперного исполнения - поэтическое пение, будешь чего-то там напевать. И дал мне первые уроки вокала, позанимался со мной... Перебороть себя, свою природную скромность, конечно, было сложно. Но я себе говорил, что это хороший опыт: если уж сочиняю песни, должен побывать в шкуре исполнителя. И, помню, был концерт в Сургуте. Я вышел, почитал стихи. А потом спел одну песню под «минусок». И благодарная сибирская публика мне стала аплодировать, цветы подарила. Думаю: ну так совсем другая история!..
Дмитрий Мельман
фото из личного архива Александра Шаганова
