Новости шоу бизнеса. Откровения звезд
5505 | 0

Александр Балуев: «Я отказываюсь от Голливуда»

Александр Балуев: «Я отказываюсь от Голливуда»
Читайте МН в TELEGRAM ДЗЕН

На кинофестивале «Балтийские дебюты» он представлял фильм «Две женщины». Видно было, что волновался. Все-таки сыграл нетипичную для себя роль. Не крутого мужика, военного-здоровенного, каким мы привыкли его видеть, а абсолютно не сегодняшнего человека - тонко чувствующего, рефлексирующего. Какой же он на самом деле - Александр Балуев? И что скрывается за этой маской нарочитой брутальности?

- Александр, про актерскую профессию говорят, что она зависимая. Вам важно, что про вас говорят в сообществе, как оценивают вашу работу?

- Нет. Театр, кино - это вообще очень субъективная история. Или музыка. Мне, например, нравится Моцарт, а вам - Бетховен. И что? Это говорит о том, что кто-то из них лучше или хуже?.. Как воспринимаю критику коллег, если она бывает? Да никак. Это их право. А что я могу изменить? Могу переснять или переиграть?

- Переживать можете. Это ведь, наверное, больно бьет по самолюбию.

- Переживания у меня есть вообще. И по этому поводу тоже. Имею ли я право заниматься этим делом - вот такие переживания существуют. Но когда уже сделал - все. Я не могу ни изменить, ни вернуть.

- За какую работу вам неловко?

- Полно. И это могли быть очень успешные картины. «Нина. Расплата за любовь», например. Знаете такое кино? А я там снимался. Кошмар на самом деле по всем показателям. Подходят женщины, говорят: «Спасибо вам за этот фильм». Я отвечаю: «Пожалуйста». А что еще могу сказать?..

«В Америке меня обломали»

- Вы много снимаетесь. Некоторые актеры, которые прежде тоже много снимались, сейчас говорят: 90% того, что я сделал, - позор и стыд. Это кокетство?

- Думаю, да. Все снимаются по разным причинам. Только надо в этом себе отдавать отчет. Например, вот здесь я снимусь за деньги. Вот я снимаюсь и понимаю, что это «телефонная книжка», мы разыгрываем какую-то полную ахинею. И это все увидит зритель. Кто-то полюбит, кто-то даже скажет: это лучшее... Но самое главное - для себя понимать, чем ты занимаешься.

- И часто вы понимаете: я занимаюсь тем, что зарабатываю деньги?

- Бывает. Но я не говорил, что деньги заменяют все. Иногда ты снимаешься, понимая, что это бессмысленно, за деньги. Иногда снимаешься без денег совсем. За какую-то историю, которая тебя трогает, которая, как тебе кажется, имеет смысл. По-разному бывает. Вот в Америке я пытался заработать деньги - меня там обломали. Просто налоги взяли большие.

- Поэтому перестали там сниматься?

- Но я же не живу там. Почему должен обслуживать народонаселение Соединенных Штатов?

- А как же амбиции, престиж, статус? Все-таки Голливуд!

- Да я вас умоляю!

- В начале 1990-х некоторые наши актеры думали: сейчас поеду в Америку и стану звездой. А вы?

- Я поехал туда в 40 лет. Если делать некую карьеру, уезжать надо лет в восемь-девять...

- Это мы сейчас понимаем.

- А я и тогда понимал, что никакую карьеру там не сделаю. Да, мог, конечно, играть людей, которые торгуют фальшивыми накладками на грудь, разбавляют мочой бензин на русских заправках. Это очень грубо говоря. Если бы этого хотел - я бы там остался. Но понимая в 40 своих лет, что больше ничего там не сыграю - не то что Тургенева и Достоевского, а ничего даже близко не будет... То есть я себе задал вопрос и на него ответил.

- Но там вы снялись в трех больших проектах, серьезных. В то время как в России кино было весьма условное.

- А их кино безусловное, да?

- Так понимаю, вы не считаете Голливуд эталоном качества?

- Не считаю, вот честно вам говорю. Для меня европейское кино куда более ценно. Это раз. А потом, когда меня туда позвали, у нас было кино. Оно просто встало. И мне не нужно было выбирать между нулем и единицей, я понимал, что все равно рано или поздно это заработает. А сейчас тем более. И я до сих пор отказываюсь от Голливуда. Играть каких-то отщепенцев, говорящих по-русски, мне совершенно неинтересно. Даже при всемирной известности.

- А тут режиссеры постоянно одевают вас в военный мундир. И каково? По поводу «Жукова», например, много было сомнений?

- Нет. У меня были сомнения, потому что этого человека играл гениальный Михаил Ульянов. Это в первую очередь. Как и по поводу роли Петра Первого (в фильме «Петр Первый. Завещание». - Ред.) - потому что Симонов играл. Я считаю, что это великие артисты, которых переиграть невозможно. Если бы в случае с Жуковым нужно было играть некоего полководца, который, склонившись над картой, распределяет фронты, если бы только это - я бы отказался.

- Продюсер фильма Алексей Пиманов рассказывал: один актер отказался от роли Жукова, сказал, что он мясник, расстреливал солдат перед строем. Сомнений такого рода у вас не возникало?

- Вообще, мне всегда важен даже не персонаж, а та история, которая разворачивается вокруг него. В случае с Жуковым - история его личности. И поступков, которые он совершил, - плохих и хороших. Поэтому я пытался отстаивать какие-то сцены, где Жуков задумывался о том, какими жертвами достигается та или иная победа. Для кино это хорошо. А для реального человека... Честно говоря, мне кажется, он не задумывался о таких вещах. Если бы задумывался, не был бы Жуковым.

«Я не циник, просто долго живу»

- С самого начала было понятно, что фильм будут ругать. И действительно, стали раздаваться голоса: мол, безобразие, Маршала Победы показали бабником и выпивохой; дочки Жукова всполошились...

- Да, такие высказывания были. И дочки Жукова знают больше о нем, чем мы. Но, ребята, мы же не снимаем документ. И я, как актер, не отвечаю за историческую достоверность. Играю то, что написано. И у меня есть некий домысел о том, что было, как. Я размышляю по этому поводу.

- Но Жуков - фигура неоднозначная, и кто-то будет судить о нем по вашему фильму.

- Не думаю. Война все равно выиграна. И война есть война, у нее свои законы. А то, что мы говорим: мясник - не мясник... Когда играл эту роль, мне хотелось, чтобы его, в общем, не осуждали, а поняли. Хоть чуть-чуть... Вы знаете, недавно в Дании был, мне показали парламент. Заглянул во двор - там велосипеды стоят на цепочках. Оказалось, это велосипеды депутатов. Что хочу сказать? Мы наших политических деятелей воспринимаем как некий пьедестал, власть - как некую возвышенность над людьми. А это неправда. Они прежде всего люди. В «Жукове», например, была такая сцена: он сидит на снегу, чертит палкой какие-то цифры. Приходит родной брат его, спрашивает: «Георгий, а чего ты пишешь?» Тот отвечает: «Примерно столько душ я загубил...» Для истории это, наверное, не важно. Для истории Победы. А для истории дальнейшей - важно... Или в «Калигуле» (спектакль Андрея Житинкина, в котором Балуев играл главную роль. - Ред.) у Камю есть замечательные слова. Калигулу спрашивает его приближенный: «А чего ты хочешь? У тебя же все есть». Он говорит: «Я хочу Луну». - «В смысле?» - «Ну потому что мне непонятно. То, что происходит на Земле: люди рождаются, умирают, - мне понятно. А Луна - мне непонятно, я ее хочу». Вот какие-то такие вещи я пытаюсь играть... А объективности мы все равно не добьемся. Все равно интерпретация в угоду времени происходит. Любой истории. С литературой иначе - она уже есть, по-другому не напишешь. А учебники по истории можно писать как угодно.

- И фильмы снимать в угоду конъюнктуре.

- Да, кино, конечно, это инструмент. Инструмент влияния на массы. И телевизор. Безу­словно, с этим я не спорю и спорить не буду. И если у нас по телевидению постоянно идет глупый смех - для меня это некий сигнал того, что не все в порядке. Не очень умные люди сидят и нажимают эти кнопочки. Не вовремя. Потому что я иногда включаю телевизор. На этом канале смешно и на этом. Потом смотрю новости: там бомбят, здесь воюют, погибают. Новости заканчиваются - и опять смеяться можно. Все хорошо!

- «Зомбоящик», да? Но вы - один из его персонажей.

- Секундочку. Я при чем здесь? Я просто делаю свое дело. Снимаюсь или не снимаюсь в том или ином фильме. Как его потом используют: в какое время вставляют и под какой событийный исторический фон - не мое дело, я не могу на это влиять. И не собираюсь.

- Вот кажется, с одной стороны, вы человек рефлексирующий, а с другой - даже до некоторой степени циничный.

- Я долго живу. И это не цинизм, это некий опыт, который я нажил. Не хочу сказать, что, прожив 56 лет, я ничего не понимаю. Я все прекрасно... ну не все, конечно, но понимаю. И эти знания в каком-то смысле мне помогают. А в каком-то, может, и мешают.

- Так насколько комфортен вам день сегодняшний?

- Как может жизнь быть дискомфортной? Это моя жизнь. Нет, мне всегда очень комфорт­но. Я живу свою жизнь с этой страной и с этим временем, с этими властями. Я живу с этим. И я это не отменяю. Это все мое.

- Скажите, а когда и за что последний раз вам было стыдно?

- Так скажу: мне стыдно за то, что некоторые политики в моей стране, в России, рассматривают свою деятельность как некий бизнес-проект, а не как смысл жизни. Вот за это стыдно.

- За других стыдиться легко...

- Нет, легко других осуждать. «Стыдно за других» - это гораздо труднее, чем за себя...

Дмитрий Мельман

Фото FOTODOM.RU

кадр из фильма

две женщины

Подпишитесь и следите за новостями удобным для Вас способом.