Максим Дунаевский: Главное - жить активно!

Максим Дунаевский написал музыку более чем к 30 кинофильмам, ставшим классикой нашего кино: «Д’Артаньян и три мушкетера», «Карнавал», «Ах, водевиль, водевиль…», «Мэри Поппинс, до свидания!». И сегодня эти песни с удовольствием слушают и поют под гитару несколько поколений благодарных поклонников его таланта. Кроме того, Максим Дунаевский является президентом премии и фестиваля «Музыкальное сердце театра», который только что прошел в Новосибирске.

- Максим Исаакович, ваша жизнь разнообразна и насыщена, свободного времени практически нет. Почему же вы согласились возглавить жюри премии «Музыкальное сердце театра»?

- Я считаю, что это премия очень важна. Дело в том, что у нас есть несколько заметных театральных премий, а премии среди музыкальных театров и спектаклей нет. Хотя в Америке, Франции, Англии подобные премии существуют, и все понимают, какое значение они имеют.

Для кино сегодня пишут не «настоящие» композиторы, а не пойми кто. Исчез мощный институт редакторов, который ставил бы заслон любой халтуре, а также ограничивал волюнтаризм продюсеров и режиссеров.

Что касается других театральных премий, таких как, например, как «Золотая Маска» или «Турандот», то там музыкальные спектакли отмечаются в лучшем случае двумя номинациями - мюзиклы и оперетты. Да и делают это, честно говоря, очень непрофессионально. Я сам два года участвовал в работе жюри «Золотой Маски» и, скажу вам честно, был сильно разочарован. Эти премии не дают объективной картины происходящего у нас сегодня. Так что когда после 12-летней паузы, при поддержке министерства культуры России, вновь появилась премия «Музыкальное сердце театра» я с радостью согласился возглавить ее жюри.

- Участие в этом проекте для вас в большей степени работа или все-таки удовольствие?

- Разумеется, и то, и другое. Вообще я думаю, что, если работа не приносит определенного удовлетворения (слово «удовольствие» здесь не слишком уместно), то, наверное, ей не стоит заниматься. К тому же написанный мною и Марком Розовским мюзикл «Капитанская дочка» также попал в несколько номинаций. Так что и я тоже в некотором смысле являюсь участником этого соревнования.

- Мюзикл по «Капитанская дочке»? Неужели это возможно?

- Идея этого мюзикла возникла у моего многолетнего друга, режиссера Марка Розовского, с которым была сделана наша главная работа «Д’Артаньян и три мушкетера».

Поначалу я также отнесся к этому замыслу с большим недоверием, мне показалось, что пушкинская драма - совсем неподходящий материал для мюзикла. Но Марк Розовский взялся за эту работу с удивительной энергией. Написал замечательные, глубокие, драматические, иногда легкие и ироничные стихи. Ему удалось сохранить все узловые моменты пушкинской драмы, а также дух, идею, мысль, и, самое главное, - любовь, которая проходит в этом спектакле через все. В конце концов, я тоже увлекся этой работой.

- В январе вам исполнилось 76 лет, но вы полны энергии, жизни, творческих планов. Как вам удается так жить, несмотря на возраст?

- К вопросу здоровья я отношусь очень серьезно. Если рояль настраивать периодически, то он всегда будет прекрасно звучать. То же самое и со здоровьем: если за ним следить, жить аккуратно, размеренно, правильно, соблюдать режим дня, правильно питаться, раз в год посещать врачей (делать так называемый чекап), заниматься спортом, то можно ощущать себя на 20-30 лет моложе. При этом нужно наполнять свою жизнь творчеством и работой.

Между прочим, жить в таком ритме совсем не тяжело и скучно, а как раз наоборот. Когда рано ложишься и рано встаешь, голова соображает лучше, сознание работает более четко. Правильное питание дает легкость и помогает себя чувствовать лучше. Помимо обычной зарядки, которую я делаю часа в два-три, очень люблю теннис и плавание. В теннис играю на любительском уровне очень хорошо, и для меня это не только игра и физическое удовольствие, но и общение, и времяпрепровождение. Плаванье для меня - это, прежде всего, море. Без него я вообще не понимаю, как можно отдыхать. Еще люблю ездить за город, на дачу. И там просто бродить по дорожкам на участке. И это тоже прекрасный отдых…

- Какой бы вы совет дали людям своего возраста, чтобы жить так же ярко и интенсивно, как вы?

- Самое главное - быть активным, находиться в постоянной работе. Чтобы голова, а хорошо бы еще руки и тело, были задействованы.

- Вы работали в Голливуде, имеете представление о Бродвее. Как вы считаете, наши музыкальные спектакли там не потерялись бы?

- Думаю, что некоторые наши постановки там совсем не потерялись бы и смотрелись очень хорошо. У русского мюзикла есть свой путь, как свой путь есть у мюзикла французского, испанского или немецкого. Французский мюзикл ближе к шансону и эстраде, испанский - глубоко фольклорный мюзикл. В Германии - это такие песенные шоу на основе оригинальной немецкой музыки. Русский же мюзикл пронизан литературой. Вспомним, например, мюзиклы «Анна Каренина» или «Юнона» и «Авось». Впрочем, Бродвей идеализировать не стоит. И там есть масса неудач и слабых постановок, просто о них никто не говорит. Причем, как минимум, половина, а то и больше.

В России главная проблема в том, что у нас никто не занимается продвижением наших мюзиклов и спектаклей за рубеж. Никто не пытается помочь им хотя бы попытаться стать частью западной культуры.

Про нашу эстраду невозможно говорить. У нас ничего не развивается, все тупо идет по «своему» пути, мне непонятному. Наш шоу-бизнес без всяких законов. Хаос. Хайпануть и все. Нет направлений, настоящего творчества...

 Хоть где-то себя показать. «Призрак оперы» я видел в самых разных городах и странах, парижские мюзиклы я смотрел и в Лас-Вегасе, и в Нью-Йорке, вот только мы почему-то свои мюзиклы никуда не вывозим. Наверное, дело в том, что у нас еще нет корпуса продюсеров и промоутеров высокого уровня. Думаю, чем больше у нас будет премий и фестивалей, подобных «Музыкальному сердцу театра», тем выше наши шансы добиться успеха на Западе.

- А как вы сейчас вспоминаете свою работу в Америке?

- Воспоминания остались яркие. Их очень много, и в нескольких фразах все пересказать невозможно. Я очень многому там научился. В Голливуде совсем другие технологии, оборудование, система работы. Это было ново, интересно и очень полезно. Да и заработал я там тоже неплохо.

Но в Америку я не уезжал. Уезжать означает нечто другое - когда все рвешь, все бросаешь... Я же решил просто пожить и здесь, и там. В 90-е годы в России мне стало ужасно тоскливо от засилья малокультурья, от наседающего на тебя богатства не готовых к этому людей, от нашего непричесанного первоначального капитализма.

В Елене Ваенге и Стасе Михайлове очень много самодеятельного. Это ресторанные музыканты. Они пользуются абсолютной дремучестью нашего массового зрителя. В это состояние их ввели те самые 1990-е годы, опустив вкусы до минимума.

И мелькнула мысль - а поживу там, пережду несколько лет, а потом вернусь, когда ситуация нормализуется. Так я и поступил.

- Я слышал, что в Америке вы даже в газете работали?

- Да, работал в русскоязычной газете, а также на русскоязычном телевидении. И там, и там освещал различные события культурной жизни.

- Сейчас не жалеете, что уехали оттуда?

- Нет, всему свое время. Я вам уже рассказывал, почему переехал туда, но, начиная с 2000-х годов, в России жизнь изменилась. Появилась широкое пространство для самых разных проектов. Вернувшись, я не только музыку писал, но и вел программы на телеканалах «Культура», «Первом», НТВ и «Россия». Мне стало интереснее жить и работать именно здесь. Это моя страна, мой народ, мой язык. Конечно, мне лучше здесь.

Кроме того, чтобы в США сделать себе имя, стать заметной фигурой, необходимо там родиться. Не принимают они чужаков, и поэтому все разговоры о том, что какие-то наши певцы имеют там огромный успех, - полная ерунда. Успех они имеют только в эмигрантской среде.

- Что сейчас происходит в вашей композиторской жизни? Ожидаются ли какие-нибудь премьеры?

- Да, ожидаются. На этот и следующий сезон намечено несколько премьер. В театре Российской армии состоится показ музыкального спектакля «Святая Анна», а в Московском театре оперетты пройдет премьера мюзикла-комедии «Сервиз ее величества». Ну, и еще есть несколько работ, но они в более отдаленных планах, поэтому рассказывать о них пока не буду.

Помимо композиторской, у меня много и общественной работы. Например, я руковожу филармонией Московской области. Днем обычно бываю всегда очень занят, поэтому музыку, чаще всего, пишу по ночам.

- Вдохновение вам важно, или вы способны сочинять музыку в любом состоянии?

- Я умею вызывать вдохновение. Я же профессионал, обязан обладать такой способностью. Сажусь за стол и пишу музыку.

- У каждого маэстро свой секрет создания музыки. Как пишете вы?

- Для меня главное - мелодия. Бывает, я пытаюсь ее «ухватить за хвост». Иногда просто зову: «Давай-давай. Вот сейчас… очень нужно!» И она приходит. Иногда не получается… Тогда я не делаю никаких усилий, потому что знаю: если не пришла, значит, «не хочет». Мелодия для меня - это Королева, за которой нужно поухаживать немножечко, и она либо сама захочет прийти, либо нет. А вымучивать, выпрашивать… Нет, нельзя.

- Из двухсот песен, которые вы написали, какие безоговорочно занесли бы в «хит-парад Максима Дунаевского»?

- Я бы назвал некоторые, за которые никогда не было стыдно. Среди них - песни к одной из любимых моих картин «Мэри Поппинс»: «Ветер перемен», «Непогода»…

Мне очень дороги «Ах, этот вечер!», «Все пройдет…» Многие из них написаны совместно с потрясающими поэтами Наумом Олевым, Леонидом Дербеневым, Юрием Ряшенцевым. Это, в общем, песни не только лирические, но и философские: в них есть новизна, смысл, содержание.

- Петр Ильич Чайковский, выводя формулу шедевра, сказал, что успех - это 10% гения, 90% - потения. В вашем случае как?

- Абсолютно не согласен с этой формулой. Я бы сказал так: 50 процентов гения, процентов 10-20 потения, остальное - удача. И все компоненты этой триады важны. Выпади хотя бы один - результата не будет.

- Раньше премией «Музыкальное сердце театра» руководил Алексей Рыбников. Какие отношения между вами?

- Мы с ним сподвижники, выходцы из стен Московской консерватории, хотя Леша учился у других педагогов. Мы в прекрасных, дружеских отношениях. Очень поддерживаем друг друга. Ходим в гости, делимся нашими горестями и радостями. Показываем новые работы, обсуждаем творческие планы и замыслы.

- Слышали вы его последнюю работу - оперу по «Войне и миру»?

- Конечно, слышал. Я был на премьере в мае. Считаю, что в плане музыке в этом спектакле очень много яркого, превосходного и талантливого, но как театральное произведение принял его в меньшей степени.

- То есть вы ходите в театры, кино, на выставки?

- Когда приглашают и есть свободный вечер, то, конечно, хожу. Иногда чаще, иногда реже. Вот сейчас начнется время премьер и, надеюсь, мне удастся увидеть немало ярких и талантливых постановок. Все-таки в Москве очень насыщенная и интенсивная культурная жизнь.

- В одном интервью вы сказали, что когда отец увидел, как вы несчастны, сидя за пианино, то сказал: «Слушайте, перестаньте мучить ребенка, пусть играет в футбол, как все мальчишки». Что это за история?

- Примерно в пять лет я сел за пианино и стал импровизировать. Разумеется, к большому удовольствию гостей моего папы, который демонстрировал меня в качестве импровизатора. Но когда начал заниматься музыкой, то разучивать скучные упражнения и гаммы было совершенно не интересно. Отец увидел мои мучения и позволил бегать с мальчишками, гонять мяч. И это было очень мудрое решение. Если бы не оно, моя жизнь, наверное, могла сложиться совсем по-другому. Потому что ввернулся я к пианино через несколько лет, когда сам этого захотел. Никто меня не заставлял. Почувствовал тягу и стал активно заниматься.

- Наверное, замечательно быть сыном такого человека, как Исаак Дунаевский. Но иногда слава родителей настолько довлеет над их детьми, что они психологически чувствуют себя дискомфортно.

- Действительно, на первый взгляд может показаться, что я обязательно должен был испытывать какое-то психологическое давление. Однако на самом деле так получилось, что в нашей семье никогда не делали акцент на том, что отец - известный композитор, которого знает вся страна и, по сути, весь мир. Меня воспитывали достаточно скромно, в хороших русских интеллигентских традициях, и этого психологического груза просто не было. Я сам после смерти отца захотел серьезно заняться искусством. Это решение было осознано, я отдался музыке по-настоящему, и вышел на жанры, освоенные отцом, только совершенно самостоятельно. Влияние отца ощущалось в одном - я действительно глубоко изучал его творчество, и многие из его принципов вошли в меня естественно - и как школа, и как своего рода родительский завет.

- Вспоминая об отце, вы говорили, что запомнили его, прежде всего, темпераментным, остроумным, веселым, с чрезвычайно положительной энергетикой и очень работоспособным. Как считаете, что вам передалось от него?

- Наверное, передаются какие-то общие черты характера - и плохие, и хорошие.

Почему я женился семь раз? Не знаю. Если бы была возможность остаться с одной женщиной на всю жизнь, пусть это и очень скучно, я бы так сделал и был бы в сто раз более обеспеченным человеком. Должна быть какая-то мотивация. А какая мотивация может быть большей, чем любовь?

Из хороших выделил бы то, что я тоже всегда положительно заряжен на все, что делаю, потому что без такого заряда, скорее всего, ничего хорошего не создашь. Из плохих - то, что я всю жизнь был таким… чересчур уж любвеобильным. (Смеется.)

- Ваш отец, как вы говорите, был большим оптимистом. И добрым человеком. А вы? У вас такая музыка жизнеутверждающая!

- Я оптимист и думаю, что добрый человек. Кстати, честно говоря, это часто мешает в жизни…

Беседу вел Александр Славуцкий

Фото: Personastars