Новости шоу бизнеса. Откровения звезд
5933 | 0

Леонид Рошаль: Самые важные события в жизни - Беслан, мой институт и рождение сына.

Леонид Рошаль: Самые важные события в жизни - Беслан, мой институт и рождение сына.
Читайте МН в TELEGRAM ДЗЕН

Чтобы перечислить звания и награды Леонида Рошаля, газетной полосы недостаточно. Ведь это не только выдающийся детский хирург, названный в 1996 году Детским доктором мира. Он еще и директор Московского НИИ неотложной детской хирургии и травматологии при РАМН, президент Международного благотворительного общественного фонда помощи детям при катастрофах и войнах. Доктор медицинских наук, профессор, член Общественной палаты, председатель Комиссии палаты по вопросам здравоохранения. 27 апреля Леониду Рошалю исполнится 75 лет. В канун своего юбилея он согласился встретиться с главным редактором нашей газеты. 

- Леонид Михайлович, вы прошли долгий и непростой жизненный путь врача. Скажите, какие события на этом пути были самыми значимыми? 

- Беслан. Тогда мне удалось спасти сотни жизней. Никогда не забуду эти дни. Утром второго сентября в Доме культуры Беслана собрались родители захваченных детей, чтобы пойти к террористам. Их не могли сдержать. Помню, что пришел психолог, который занимался с ними, нашел меня у штаба и сказал: “Леонид Михайлович, я не в состоянии их остановить. Помогите, пожалуйста”. Я сделал все, чтобы этого опрометчивого шага не случилось, потому что понимал: на сто смертей будет больше. Иначе многие не могли бы ухаживать за памятниками. 

- А что вы тогда сказали этим людям? 

- Правду. Был абсолютно откровенен. Я рассказал, что на данный момент угрозы жизни детей нет и что никто не должен погибнуть. Я, конечно, не имел в виду штурм. Думаю, что родителей обнадежило то, что я стал рассказывать, как себя вести, когда дети вернутся. Что их не надо перекармливать и обязательно показать доктору. Что они долгое время были без воды, поэтому им нужен особый уход. Говорил с ними нормальными словами, давая понять, что еще не все потеряно. 

- А как вы вообще попали в Беслан? 

- Мне позвонили из “Интерфакса” и спросили: “Едете в Беслан?” А я даже не знал, что произошло, это было 10 утра 1 сентября. Мне объяснили, что террористы требуют конкретно меня на переговоры. В 2 часа дня я уже летел в самолете. Я ведь не только в переговорах принимал участие, я принимал раненых в больнице Беслана. И консультировал всех детей, буквально каждого ребенка, который поступил в республиканскую больницу во Владикавказе. До этого готовил общемедицинскую помощь. 

- Вы с такой горечью вспоминаете те события... Но ведь создание Научно-исследовательского института неотложной детской хирургии и травматологии - это тоже дело всей жизни, не так ли? 

- Мы добивались этого больше 15 лет. Ведь первое постановление Правительства Москвы вышло в 1992 году. Оно было о реконструкции тогда не института, а детской больницы им. Тимирязева. Но вы же понимаете, мы расположены в Замоскворечье, территориально нам расширяться было некуда. Площадей было в два раза меньше положенной нормы, санэпидемстанция дважды нас чуть не закрыла, условия содержания больных детей оставляли желать лучшего. И это несмотря на то, что мы были очень нужны московскому здравоохранению, ведь наша больница - специализированная: для детей с неотложными хирургическими заболеваниями, аппендицитами, перитонитами, костной травмой, черепно-мозговой травмой и пр. 

- Как же вы вышли из положения? 

- Рядом с нами (у нас дом 20, а это 22) располагался один из корпусов НПО “Астрофизика”. Это был гигант военно-промышленного хозяйства. Руководил им сын еще советского министра оборонной промышленности Устинова. Функционально им этот корпус был не нужен, поэтому мы обратились с просьбой к правительству о передаче здания под строительство детской больницы. Но это начало девяностых, смутное время, грабеж госимущества. Постепенно в это помещение вселился офис концерна “Гермес”. Это те самые господа, которые в свое время всю Россию учили жить. Чтобы все было как бы официально, “Астрофизика” и “Гермес” организовали АООТ “Технопарк Астро-Гермес”, и, по сути, государственное здание в 5 тыс. кв. м за бесценок было передано коммерческой структуре. 

- И вы рискнули противостоять такой мощной силе? 

- Да, силы у нас были неравные. Но мы посчитали это вопиющей несправедливостью и стали бороться. Сами понимаете, с 5 тыс. кв. м в центре Москвы так просто никто не “подвинется”. Мы решили выступить со стороны государства и стали судиться с “АстроГермесом”: рассказывали о детях, о традициях детской больницы, о том, что “Астро-Гермесу” можно предоставить в аренду другие помещения. За 12 лет борьбы мы прошли 28 судов. 

- Значит, противники без боя сдаваться не собирались? 

- Естественно. Справедливость, конечно, была на нашей стороне. Ведь главная задача - изъять у коммерческой структуры здание, принадлежащее государству. Но они воевали серьезно: нанимали дорогих адвокатов, подкупали, кого можно было купить, мешали со всех сторон. Но мы упорно шли к своей цели. Интересный факт: мы суд выиграли и, даже когда было принято решение о выселении, судебные приставы еще очень долго не приводили решение суда в исполнение. Мы столкнулись с такой мразью и грязью, что словами не передать. Мало того, в некоторых СМИ появились статьи про то, что я бандит в белом халате, хочу получить здание, чтобы построить рестораны, гостиницы, и что никакие дети мне не нужны. 

- Скажите, а вам не было страшно? 

- Да нет, когда работаю и борюсь, никогда не страшно. А когда время проходит, оглядываешься назад и понимаешь, что все могло окончиться совсем по-другому. И во время войн, и во время терактов, и во время борьбы за здание. Представьте себе, что такое в центре Москвы отобрать у коммерческой структуры 5 тыс. кв. м площадей и остаться в живых. Пока (грустно улыбается). 

- Но вам удалось все-таки выселить “Гермес”? 

- Понимаете, у “Гермеса” мы здание отсудили, но ведь “Астрофизика” - государственное учреждение. И получилось, что, когда решением суда это здание передали государству, его передали...опять “Астрофизике”. На что те сказали нам огромное спасибо. Тут уже нам пришлось воевать за это здание напрямую с “Астрофизикой”. С привлечением вице-премьера страны, Росимущества. Вот тогда я очень хорошо понял, как работают деньги. И вроде есть решение суда, и вроде есть резолюция, но так потом эту “резолюцию” заиграют, что концов не найдешь. В конце концов мы добились правды, но по факту нам еще несколько месяцев здание не отдавали. А потом случилась еще одна трагедия - “Норд-Ост”. 

- После событий “Норд-Оста” вы встретились с президентом Путиным? 

- Именно эта встреча очень сильно напугала наших противников. Они почему-то решили, что я начну жаловаться на те безобразия, которые творились, и просить помощи. Но проблемы, которые мы обсуждали с президентом, наших собственных проблем не коснулись - я не сказал ни слова. Правда, чуть позже еще раз попросил о встрече, чтобы обсудить серьезные проблемы отечественного здравоохранения. И опять ни слова о себе. Но противники струхнули. И моментально здание было передано Правительству Москвы, а те, уже без всяких проволочек, передали нам. Нужно сказать, что правительство столицы и сам лично Юрий Лужков нам помогали на протяжении всех этих более десяти лет борьбы. А адвокаты помогали нам бесплатно. 

- Вот тогда вы, наверное, вздохнули с облегчением? 

- Куда там! Потом началась очень непростая работа: надо было составлять проекты по реконструкции, и это растянулось бы на годы. А финансирование? В этом здании, кстати, изначально располагалась женская тюрьма, ужасный совершенно был вид. Мы решили, что надо полностью все снести и отстроить заново. Снесли и отстроили. Здесь был огромный котлован, но за 1,5 года построили здание в 7 этажей плюс 4 подземных и плюс вертолетная площадка. Теперь это помещение прекрасно обустроено и оснащено. 

- В вашем здании 4 этажа - подземные. Чтобы не особо выделяться? 

- Да, мы хотели бы выглядеть не как новое здание, а как хорошо отреставрированное старое. К тому же у нас на минус 1-м этаже - аудитория, подземная операционная и реанимация. На минус 2-м этаже - кафетерий, комната релаксации для сотрудников и библиотека, а на минус 3-м и 4-м – паркинг для машин “скорой помощи” и личного автотранспорта врачей. 

- А что располагается на остальных этажах? 

- На 1-м этаже – приемный покой, компьютерная томография, ядерно-магнитная установка, рентгеновские аппараты, УЗИ, функциональные методы исследования, другие службы и так называемая шоковая палата. 

- Что она собой представляет? 

- Если говорить простым языком, то это целая идеология. Я считаю: для того чтобы улучшить результат лечения, надо приблизить наработки и методы реанимационных отделений к месту травмы. То есть начинать работу с пациентом как минимум с приемного покоя, так сказать, “с колес”. Не теряя ни секунды на его транспортировку до палаты реанимации. Поэтому шоковая палата в приемном покое у нас оснащена такими же приборами, как и палата реанимации, там даже можно срочные операции делать. Дело в том, что очень часто потеря всего одной-двух минут может привести к необратимым процессам, например, в головном мозгу ребенка (если это черепно-мозговая травма). А мы пошли дальше и разработали стандарты оказания помощи на догоспитальном этапе – для скорой помощи. Но сейчас вопрос не решен окончательно. Около 60% детей привозят к нам с линейными бригадами, не оснащенными достаточным оборудованием и аппаратурой. Есть такая методика - “методика поцелуя”. Сначала обычная “скорая” приезжает, а по ситуации потом вызывает реанимацию. 

- Если говорить о новых методиках, то какие используются у вас? 

- Я приведу только одну цифру - 96% всех аппендицитов и перитонитов мы проводим при помощи лапароскопии. Это и минимум послеоперационных осложнений, и хороший косметический эффект. Иногда шов на брюшной стенке решает вопросы личной жизни. А так вместо шва маленькая дырочка. И ее совсем не видно. У нас первоклассные специалисты по переломам костей, применяем все известные методики остеосинтеза, используем все самые современные методы лечения черепно-мозговой травмы и обширных ран, требующих пластической хирургии. Нам не стыдно за отделение реанимации и анестезиологии, лабораторная служба работает так, что за самое короткое время получаем все необходимые анализы... 

- Сложно было создать сработанный, цельный коллектив? 

- Мы еще притираемся друг к другу, но уже точно могу сказать: наш коллектив - это сложный, но цельный организм. К нам после ординатуры приходят молодые перспективные ребята, они могут и, что самое главное, хотят работать. Поэтому когда говорят, что в России плохая молодежь, уж я-то знаю точно - это неправда.

Подпишитесь и следите за новостями удобным для Вас способом.