25 января Владимиру Высоцкому исполнилось бы 80 лет. Гонимый властями при жизни, после смерти он стал иконой.
Хотя даже сегодня масштаб личности поэта и актера остается до конца неоцененным. О том, каким Высоцкий был вне сцены, мы поговорили с его младшим сыном Никитой.
- Никита Владимирович, с 1997 года вы вручаете премию «Своя колея». Что движет вашей семьей в стремлении поддерживать традицию вот уже на протяжении двух десятилетий?
- Изначально, конечно, никто не думал, что премии уготована такая долгая судьба. В начале мы просто хотели собрать людей, с которыми был дружен мой отец, которым посвящал стихи и песни, - Ефремова, Любимова, Шемякина... В жюри той первой премии было 11 человек, а возглавляла его Нина Высоцкая, моя бабушка. Но потом оказалось, что к премии есть большой интерес, и мы решили ее продолжать, сделали ежегодной.
- А никогда не обижало, что люди о вас говорили, как о «сыне Высоцкого», а не как о самостоятельной личности?
- Я привык к проявлению людской бестактности, к тому, что меня хватают за бока: мол, ты должен, потому что твой папа... Мне это никогда не нравилось, но особо и не мешало. Хотя мама и отец побаивались, что у меня случится звездная болезнь. Поэтому, например, мы с братом учились в самой простой школе.
- Как при этом сам Владимир Семенович относился к своей известности, не тяготила ли его популярность?
- Он очень серьезно относился к собственному дару. В начале карьеры папе нравилось, что его любят, а не просто узнают или пальцем тыкают. Но популярность никогда не была самоцелью отца, как я его помню. Он выходил на сцену, пел, потом откланивался, получал удовольствие, когда его благодарили. И терпеть не мог фанатских выходок, когда посторонние люди звонили домой ночью, царапали гвоздем машину, грозились из-за любви совершить самоубийство. По улицам папа ходил спокойно и свободно, и на него не кидались. Есть люди, которые себя несут в золотом пиджаке, пытаясь всячески обратить на себя внимание. Папе же это просто было не нужно. Если он хотел внимания - он его привлекал.
- Вы учились в Школе-студии МХАТ, служили в театре, пишете книги и сценарии. А ваши дети продолжают династию?
- Я тоже не сразу пришел к творчеству - меня бросало в разные стороны (после окончания школы Никита Высоцкий год проработал на заводе. - Ред.). Что же касается моих двух сыновей и дочери, то я считаю, что помогать детям пробиться надо, но принуждать их к чему-то, решать вместо них - ни в коем случае. Пусть будет так, как будет.
- Какая вещь отца для вас самая дорогая?
- Я не фетишист, но помню, как однажды мне надо было везти с концерта папину гитару. Просто у него было много букетов цветов, плюс он подписывал открытки. И вот я нес эту гитару, а у меня ноги дрожали. И сейчас, спустя много лет, если я ее беру в руки, у меня аналогичные эмоции.
ГЕРОИНИ ЕГО РОМАНА
Лариса Лужина («Вертикаль»):
- Высоцкий посвятил мне песню «Она была в Париже».
В то время я действительно очень много ездила: Канны, Осло, Варшава - в песне Володя очень точно описал географию
моих маршрутов. На съемках я часто рассказывала о тех поездках. Единственную ошибку он допустил в строчке: «И сам Марсель Марсо ей что-то говорил». Я ему показывала фотографию из журнала, но там на ухо мне шептал не Марсо, а другой французский актер Фернан Рено.
Сейчас вспоминаю об этом с удовольствием, а тогда немного обиделась на Володю. Из песни выходило, что я такая легкомысленная, все время где-то порхаю, поэзии его не понимаю. Помните: «Но я напрасно пел о полосе нейтральной, ей глубоко плевать, какие там цветы...»
Уж не знаю, насколько он был влюблен, я точно не была. Но слухи о нас ходили. И как же неудобно мне было перед Люсей Абрамовой, его тогдашней женой!
Матлюба Алимова («Маленькие трагедии»):
- Представляете: огромный павильон «Мосфильма», работает безумное количество людей, потрясающие декорации, 
костюмы. Творческий гул - кипит работа. Но стоило Высоцкому только появиться в дверях павильона, как все вдруг начинали говорить исключительно шепотом.
Мне об этом никто не говорил - сама заметила. Идет человек, небольшого роста, с роскошным голосом: говорит всегда в полтона, но каждое слово слышно. В нем такая мощь была, что мне казалось, будто все в стеночку вжимаются при его появлении.
А я сразу перешла с ним на «ты». Конечно, все тут же решили, что у нас с Высоцким роман. Я-то - девочка из Андижана, нетронутая, чистая, - не понимала, что даю повод для сплетен, и мысли не допускала, что про нас с Володей могут что-то говорить.
Еще перед съемками он пригласил меня на свой концерт. Сам заехал за мной на своем знаменитом «мерседесе», остановился у «Мосфильмовской». Так гостиница чуть ли не на уши встала. Все из окон повылазили поглазеть: кто же новая избранница Высоцкого? Через год после съемок, когда Володи уже не стало, меня ловили на «Мосфильме» малознакомые люди и выспрашивали: «Ну ты с ним хоть спала?» «Нет», - говорю. «Ну и дура!»
Ирина Печерникова («Как царь Петр арапа женил»):
- Поначалу он мне жутко не понравился. Всегда слегка поддатый, все время то ущипнет, то гадость какую-нибудь скажет. Как же я его ненавидела! Но однажды Володя привез меня к себе домой. Дал мне стул, стакан воды. Взял гитару и начал петь. Часа три пел. Потом еще столько же я молчала. Со мной случился настоящий шок. Подружились сразу. Насмерть.
Потом как-то Володя приехал к нам домой - и сразу к папе: «Можете отдать мне ваше чадо на трое суток?» Папа удивился: «Как это?» - «Ну очень надо! Верну в целости и сохранности».
Мы садимся в машину, едем в аэропорт. Потом почему-то садимся в самолет, летим. Оказалось, в Адлер. А оттуда в Сухуми, на его концерт. В зале специально для меня поставили стул в проходе. И Володя пел свои песни, обращаясь ко мне. Я смеялась до слез, а весь зал на меня оборачивался.
Но я была очень романтичной и молоденькой, а Володя взрослым, эмоциональным мужчиной, он попытался наши возвышенные, сказочные отношения изменить. И довольно резко. А однажды в его номере раздался телефонный звонок. Это была Марина Влади. Я спросила: «Ты ее любишь?» - «Люблю, конечно».
После этих слов я быстренько собрала вещи и ушла. А от Высоцкого просто так не уходят. И он жутко на меня обиделся, даже здороваться перестал. Как-то мы встретились на вокзале. Таких злых, ненавидящих глаз я никогда не видела - обошел меня, как чуму какую-то.
Последний раз с Высоцким мы встретились на картине «Как царь Петр арапа женил». Так смешно: у нас была постельная сцена, и по сценарию мы должны были играть дикую страсть. Но даже там мы не помирились. Запороли Митте шесть дублей, а когда все-таки сцена удалась и прозвучало «Стоп, снято!», нас словно ветром разметало по разные стороны огромной кровати. Больше я его не видела. Дура, конечно. Таких людей терять нельзя. Но по-другому я не умею.
Подготовили Иван Попельнюхов,
Максим Неверов.
FOTODOM.RU,
РИА «НОВОСТИ»/Г. Кмит.
