Действие «Тома на ферме» происходит в сельской местности Канады. Молодой рекламщик Том приезжает сюда на похороны своего любовника Гийома, погибшего в ДТП.
Здесь он знакомится с Агатой, матерью Гийома, с которой раньше никогда не встречался. Френсис, брат Гийома, изо всех сил пытается убедить женщину, что покойный был влюблён в благопристойную девушку и вот-вот должен был на ней жениться. Тому невольно приходится подыгрывать Френсису, подтверждая ложь.
Новый фильм Ксавье Долана начинается с эпического прохода камерой по квебекским пашням. Машина, на которой едет герой Долана, одинокой кометой рассекает залитые солнцем квебекские пастбища, оделяя границы повествования безвременьем, где казалось бы его никто не знает, но как не странно очень ждут...
Ксавье Долан — знаковая фигура для современного фестивального кино. Дебютировав в свои двадцать лет с лирической драмой «Я убил свою маму», он сразу обратил на себя внимание независимой киноиндустрии, тут же закрепившей за ним почётное звание «канадского вундеркинда» и одной из самой ярких звезд современной режиссуры. В «Томе на ферме» Долан выступает не просто как актер, сценарист и режиссер фильма, но и как демиург своего мира. Причём он не столько привносит в эту собственную вселенную что-то революционно новое (хотя надо признать, что на ниве экзистенциального декадентства Долан не первый, взять хотя бы туже Валерию Гай Германику. Но разница между ними разительна: там, где Германика опускает «мордой в грязь», Долан утонченно уходит в сторону, позволяя героям самим разобраться в своих запутанных отношениях, не используя грубых режиссерских приемов), сколько выстраивает идеальные условия для собственного микромира под названием Ксавье Долан, конечной целью которого служит самоанализ и в каком-то смысле самоочищение, достигаемое при помощи драматургии. В итоге получается такое кино «для себя» или «для своих», с мышеловками, умело расставленными для искушенного и не очень зрителя, который либо сразу попадает в капкан и выбывает из игры, либо проходит всю дистанцию, совершая своеобразную инициацию и становясь потенциальным кандидатом в «адепты Долана».
Конфликт, который приводится в «Томе на ферме» на поверхностном уровне виден уже из названия, он же определяет действие и поведение главного героя с первых минут появления его в кадре. Но за этим противостоянием урбанистического и пасторального, где на первый взгляд победу одерживает буколика (чего только стоят восторженные пассажи героя о работе в коровнике) виден другой, более глубокий мотив. Мотив этот — предопределенность, невозможность изменить мир даже заплатив самую высокую цену, ведь чем бы ты не пожертвовал, в первую очередь ты жертвуешь собой. По сути все герои этого фильма страдают от самих себя, от невозможности принять себя такими какие они есть и потому перекладывают ответственность за это на других. Это Том, потерявший жизненные ориентиры из-за смерти близкого друга, старается прожить чужую жизнь как свою собственную, оправдывая это своей любовью к нему, точнее невозможностью больше любить, а значит и жить. Поэтому он с самозабвенным отречением занимается больше похожей на мистическое действие работой на ферме, где правила устанавливает жестокий и неуравновешенный брат покойного. Это и Френсис, который, к слову, тоже отягощен навязчивым комплексом вины перед собственной матерью, маниакально пытаясь оградить ее от любого вмешательства извне.
Чтобы как-то разрядить созданную обстановку и превратить камерный спектакль в фильм (за основу «Тома на ферме» взята одноименная пьеса канадского драматурга Мишеля Марка Бушара), Долан прибегает к помощи самых разных приемов. Режиссёр то пытается вывести действие в фазу «леденящего душу триллера», благо мрачные осенние пейзажи кукурузных полей, как нельзя лучше этому способствуют, то довольно неожиданно делает своих героев объектом некоего сатирического бурлеска (сцене искрометного танго Тома и Френсиса посреди коровника). Но все это в конечном итоге и становится главной «ахиллесовой пятой» его режиссуры: способный тонко выразить себя и создать неповторимую атмосферу Долан, беспомощно «передергивает» жанровые затворы, пытаясь попасть в яблочко, но, не искушенный в стрельбе, промахивается раз за разом. Благо он может себе это позволить, ведь доверие к себе зрителей он получил авансом как актер.
И оставленный напоследок «человек со шрамом», призванный режиссером на помощь не иначе как из потустороннего мира с целью показать двуединство невольной жертвы и сознательно жертвующего собой человека запускает парадокс двух действующих начал, где между хищником и жертвой можно поставить знак равенства, тем самым отдаляя возможность решить это противоречие в условиях тотальной нелюбви.
Алексей Колумчанский, Андрей Князев
