Внутренний мир любого из нас составляют большие или малые события повседневности.
Одно такое особо важное событие произошло 28 августа 1992 года - в праздник Успения Пресвятой Богородицы - и в жизни известного писателя Василия Белова, которому 23 октября 2017 года исполнилось бы 85 лет. В тот день состоялось освящение Сохотского Никольского храма, восстановленного руками писателя и на его средства.
Помню, накануне позвонил Василий Иванович, сказал, что закончил делать Никольский храм, и пригласил в Тимониху на его освящение. В поездку мы отправились с моим коллегой, журналистом Е. Соловьевым.
На подъезде к Тимонихе навстречу нам по колее, разрезавшей поле, катила красная «Нива», за рулем я сразу узнал Василия Ивановича. Мы притормозили, вышли на улицу.
- Встречайте гостей! - протянул я руку Василию Ивановичу.
Он крепко пожал ладонь, скупо улыбнулся.
- Припозднились вы что-то, - слегка укорил писатель. - Служба почти закончилась. Но отец Георгий еще в храме, и народу там полно.
Эта церковь упоминалась в окладной книге Вологодского уезда в 1691 году. Видимо, тогда она была деревянной, а оделась в камень позже - в 1842 году. Главными святынями в ней почитались икона Божьей Матери «Казанская» и икона Успения Пресвятой Богородицы. И вот как раз в праздник Успения произошло освящение храма после его ремонта, сделанного писателем Беловым.
Я попросил Василия Ивановича рассказать в деталях, как проходило восстановление храма. Мне удалось сохранить запись его рассказа.
Говорит Василий Белов:
- Третье лето я строю церковь. Когда я увидел, что ее растаскивают, мне стало жаль ее. Тогда еще лес и кирпич были не очень дорогими. На полученный гонорар я купил все и привез сюда, в Сохту. Начали мы с того, что выгребли из церкви всякий хлам. Но все равно запах такой - все пропиталось удобрениями, которые здесь хранились. Потом начали вести кирпичную кладку. Это все новая кладка, видите? Все было выломано почти до сводов.
Освящал церковь отец Георгий из Вологды. Он быстро приехал, и спасибо ему. Народу на освящении было много.
- Василий Иванович, а православный приход будет на сколько деревень?
- Да во всем районе нет ни одной церкви, все разрушено. Только в Харовске деревянная церковь сохранилась. Раньше в каждой деревне и часовни были, и приходы.
И продолжал:
- У меня прадед и отец были очень религиозными. А дядя почему-то не любил священников. Боюсь, что он был неверующим. Вообще, как я думаю, народ неглубоко воспринял христианство, иначе бы и революции не было бы, а так сохранилось язычество: бей, круши, бунтуй.
Но хозяйственником Иван Михайлович был отменным - вводил севообороты, горох начал сеять и вообще мастеровой был. Но священников не любил. А вот один из прадедов был верующим. И все бабки и прабабки были, конечно, верующими.
Я в этом здании, - Василий Иванович показал рукой на стены храма, - учился. Школа здесь была. Первый и второй класс кончал я тут. «Интернационал» нас заставляли петь здесь, в храме. Еще до войны я пошел в первый класс, я с 1932 года.
- Василий Иванович, а иконы в церкви откуда? Я вижу тут большие красивые иконы...
- Две иконы - «Тайная Вечеря» и «Богоматерь» - мои, я отдал сюда, в храм. «Богоматерь» у меня над кроватью висела в моем доме в Тимонихе. Икону Спасителя Валерий Страхов купил, сам отреставрировал и подарил нашему храму, а еще одну икону принесли из соседней деревни.
- А когда закрыли церковь? - спросил я писателя.
- Одновременно все происходило: колхозы начинались - церкви разрушались, - продолжал Василий Иванович. - Деревни, знаете, какие большие были? В нашей Тимонихе было 26 домов, а сейчас 4 осталось. Вот! И по всей России так. На юге, может, получше было. Сорок шесть человек у нас было в первом классе. Почти все погибли. Но погибли не на войне. Наш год на войну не попал. Почти все смерти связаны с вином.
- На стенах, Василий Иванович, вижу остатки росписи.
- Ее соскребали когда-то лопатами. Замазывали. Восстановить их можно, но очень дорого. Пусть смотрят, что сделано.
- Василий Иванович, а как вы делали всю эту работу в храме, на чем?
- Да вот верстак у меня до сих пор в амбаре стоит - дядюшкино наследство. Он винты вез аж со Шпицбергена. У меня есть дрель, пила электрическая, свет когда провели, легче стало немножко. Московский гость привез рубанок шведский электрический, ручным строгать тяжело было.
- Василий Иванович, а высота здесь большая какая, как вы крест водружали?
- Да, довольно высоко! - засмеялся писатель. - Качалось все - вот так! Оттуда видно всю округу далеко.
- А как вы туда забирались-то?
- По лесам, их я сам строил. Крыша на куполе - железо, 130 лет, а сохранилось. Но все простреленное - дробью, картечью, пулями. Палили по галкам или просто так. Мне пришлось тампоны делать.
- А крест по веревке поднимали?
- Крест-то сам дубовый, он нетяжелый, - ответил писатель. - Просто по лесам шел, на себе нес, поднимал - и все.
Вскоре мы с Соловьевым засобирались домой в Вологду.
- Надо же вам хотя бы чаю попить! - заволновался Василий Иванович. - Как же так уехать? Я вас не отпущу, - решительно произнес писатель.
Про дом Белова (с виду обычный, в северном стиле) можно говорить долго. Здесь столько любопытного! От закостеневших в смоле сосновых бревен в обхват, из которых срублены венцы и крыльцо, до уютной мансарды под крышей, где писатель любил поработать творчески за столом на ранней зорьке. На стенах висят картины-пейзажи, исполненные самим писателем.
На просторной кухне - настоящие деревенские широкие лавки, кстати, сделанные Василием Ивановичем, на которых сидеть гораздо удобнее, чем на городских стульях или креслах.
Сестра писателя Александра и с нею еще какая-то женщина собирали на стол. Задымила свежесваренная картошка, рядом появилась зелень с грядок. В центр стола хозяйка поставила злодейку с наклейкой, похоже, припасена бутылка была еще с советских времен. Хотя сам Василий Иванович давным-давно забросил это дело, но нам он предложил отметить событие.
- Постойте, я совсем забыл, - встал я и пошел к портфелю. - Я же привез вам из Вологды письмо.
- От Бондарева, - сказал писатель, взглянув на адрес.
Юрий Бондарев, с которым Белова связывали дружеские отношения, сообщал в письме, что Василию Ивановичу присуждена литературная премия имени Льва Толстого.
Мы дружно поздравили Василия Ивановича с наградой.
Наверное, на радостях писатель взял гармонь, сел рядом на лавке и стал играть. Играл он, конечно, бесподобно! Играл часто, зазывно, ноги сами просились в пляс. Потом он менял настроение и заводил какую-нибудь лирическую мелодию. Это надо было слышать, видеть! Мы пели разные песни - и русские старинные, и задушевные советские.
И тут отворилась дверь, к столу заглянул известный в округе плотник Осип Самсонов. Сразу подумалось: не прообраз ли это какого-нибудь героя из «Плотницких рассказов»?
Осип Александрович, высокий, широкоплечий, решил тряхнуть стариной - пустился в пляс, выдавал коленца, да еще спел пару-тройку частушек, от которых невозможно было не рассмеяться.
Я слушал негромкий говорок Белова, прибаутки плотника Самсонова и понимал, что герои писателя рождались здесь, на этой грешной и любимой им земле.
Геннадий Сазонов.
РИА «Новости»/Никитин,
Фото из архива Геннадия Сазонова.