Для черной Африки - особа голубых кровей, дочь покойного премьер-министра Занзибара. Для Штатов - правнучка миссисипского раба и воплощение американской мечты. Для России - культовая телеведущая. А за кадром осталось еще столько всего!..
ДОСЬЕ
Елена Ханга родилась в Москве. Отец Абдулла Касим Ханга был премьер-министром Занзибара, репрессирован после государственного переворота и погиб в тюрьме. Мать Лия Голден (ее дед был рабом, а впоследствии стал богатым землевладельцем в Миссисипи) — профессор Чикагского университета. Замужем, воспитывает дочь Елизавету-Анну.
«СНИМАЛАСЬ У МИТТЫ И ПЕЛА В РЕСТОРАНЕ»
- Елена, честно говоря, с удивлением прочитал о стольких ваших талантах! Ну, во-первых, 20 фильмов на вашем счету…
- О да! Так интересно было: я тут недавно щелкала пультом, наткнулась на фильм про баскетболисток. Вижу: девушка черная, стоит в толпе фанаток, аплодирует. Такая несчастная, такая заморенная, у нее вся скорбь африканского народа на лице. Присмотрелась - а это же я! Такой был ужас… Вообще, первый раз я снялась в фильме «Черное солнце» - про Лумумбу, где играла его дочку: на пляже где-то там бегала, мне четыре года было. В «Человеке-невидимке» снималась - прислугой во дворце была. В «Тысяче и одной ночи» - там я женщина-воин, защищаю свою принцессу. А как вам «Экипаж»?! Меня потом, правда, оттуда вырезали, но это не важно, это уже вопрос третий.
- С кино разобрались. Но вы же еще и пели, как я выяснил. Даже занимались пародиями, изображали Распутину, Аллегрову.
- Началась моя карьера в ресторане… Нет, вообще началось все с того, что я очень хотела учить португальский язык. Ну, он такой красивый, он шипящий, сексуальный: мне очень нравилось, как он звучал. Но денег в семье не было. Мама сказала: хочешь учить португальский - зарабатывай. А как я могла заработать?..
- Знаете, мало кому в голову придет зарабатывать на португальский пением. Значит, петь умели?
- Нет, петь я не умела. Но Стас Намин, с которым мы познакомились где-то на съемках, посоветовал меня своим друзьям из ресторана «Космос», и я там стала петь. Думаю, что пела плохо. Но я там больше танцевала, а не пела. Танцую я действительно хорошо. А потом, не одна же я пела, а вместе с ребятами, поэтому как-то сходило с рук. За выступление мне платили пять рублей, на следующий день эти пять рублей я несла преподавателю португальского… Да! Я же еще пошла учиться на певицу оперную!
- Ой, Лена, многогранности ваших талантов можно только позавидовать.
- Только всерьез к этому не надо относиться… Да, моя любимая опера была «Травиата», и на 4-м курсе журфака я вдруг поняла, что должна быть певицей, надо сейчас поступать в консерваторию. И вот зимой, с теннисной сумкой, - я же в теннис еще играла за сборную МГУ - я туда пришла. Спрашиваю: где у вас тут набор? А там кто-то из великих занимался - не хочу соврать, но чуть ли не Образцова. И она так удивилась: «Вообще-то сейчас нет набора, приходите в сентябре». Я говорю: в сентябре я не могу, мне надо сейчас, потому что у меня теннис, у меня португальский, еще я в ресторане пою… Наверное, она подумала, что перед ней сумасшедшая, но все-таки сдалась. И позвала на всякий случай еще людей из соседнего кабинета. Я сняла с себя все, положила вещи на пол. Ни одной оперной арии я не знала, но помнила гимн американских рабочих We shall overcome - Дин Рид пел. В этой песне куплетов, наверное, двадцать, и вот я затянула. Выслушали они первый куплет - молчат. А у меня голос был громкий, думаю: надо сильнее. На том месте, где о дружбе поется, - …We shall all be free… («...Мы все будем свободны...») - я прибавила. Они так переглянулись, молчат - я подумала: нравится. Спела еще куплет… И тут они точно решили, что я ненормальная. Потому что, когда они сказали: мы можем предложить только вечерние курсы при консерватории, - я обрадовалась: «А мне больше и не надо». И я ходила туда, занималась с педагогами…
- И после «Травиаты» пародировать Распутину! Лена, это же низкий жанр, куда вы скатились?
- Ну, между этим разница 20 лет, слава богу. А потом, пародировала я под фонограмму - в нью-йоркском комедийном клубе «Канотье».
- И все равно - певица, актриса. Писательница!..
- Да, в России у меня вышла книжка «Про все», где первая часть посвящена моей семье, а вторая - передаче «Про это». А в Америке - «Душа в душу. История черной русской американской семьи», там я проследила корни своей семьи с 1865 года, когда в США отменили рабство, по 1992 год. Эта книжка, я считаю, очень важна для моей дочки, ей важно знать, откуда она родом. Как мне было важно когда-то… Это ведь сейчас, когда идешь по Москве и видишь африканского ребенка, который говорит на идеальном русском языке, ты понимаешь, что он родился здесь и в этом нет абсолютно ничего такого. А когда я родилась, очень мало было смуглых детей, нас всего-то было два с половиной человека. И я очень часто задавалась вопросом: а что, собственно, я здесь делаю? Когда здесь холодно и таких, как я, нет.
«ДУМАЛА, К ПАЛЬМЕ ПРИЖМУСЬ - СИЛА ПОЙДЕТ»
- Это как бурый медвежонок и белый: чего-то мерзну я?
- Да, вот это абсолютно по тому анекдоту - для детей ведь очень важно быть такими, как все. И поскольку папы в моей жизни не было - он погиб, когда мне не исполнилось еще и трех лет, - а были только мама и бабушка, естественно, у меня возникала куча вопросов: а откуда мы, а что? И почему в центре Москвы живет русский ребенок - а русской я была абсолютно: по ментальности, по поведению, - который в то же время совершенно не похож ни на кого из русских.
- В детстве не думали: раз я не такая, как другие, значит, должна быть лучше всех?
- Это еврейским детям раньше говорили: ты не поступишь в институт, если не будешь на голову выше всех. У меня такого не было, наоборот, я хотела быть незаметной…
- А как? С толпой слиться невозможно.
- Невозможно. С бабушкой, например, для которой английский язык был родной, я разговаривала только по-русски. Мы шли по улице, и это была очень странная пара: белая женщина говорит по-английски, а черная девочка отвечает ей по-русски. А я думала, если я буду говорить по-русски, никто не заметит, что я иностранка. Потому что я очень не хотела быть иностранкой.
- Были проблемы?
- Может, мне повезло, но с расизмом я никогда не сталкивалась. Наверное, еще и потому, что мои мама и бабушка выбрали единственно правильную линию поведения. Они выстроили надо мной стеклянный купол, в котором было столько любви, что даже если кто-то на улице мне в спину говорил какую-нибудь гадость, то это тут же разбивалось об этот купол. И меня это совершенно не трогало, я могла обернуться и сказать: на себя посмотри… Но вы спрашивали про проблемы. Конечно, их хватало. Вы понимаете, например, что такое для девочки проблема волос? Все начинают причесываться, заплетать косички. А ты этого ничего делать не можешь. Хорошо еще, потом мама специально из Америки стала выписывать составы для волос, чтобы меня причесывать. До того же просто состригала как мальчика, волосы оставляла два миллиметра, иначе их невозможно было вычесать - только специальной гребенкой, со специальными маслами, кремами, чего в России не было. А мне хотелось как у всех - чтобы длинные волосы, чтобы так же можно было сидеть, заплетать их в косички, ходить в парикмахерскую. А заколочки, скажем? И куда я эту заколочку - на нос надену? Или девочки краситься начинали. А я не красилась никогда, потому что вообще не понимала, что с этим делать. Один раз, помню, нарумянилась, подруга сказала: «Послушай, ты вымазалась, ужас какой-то».
- Это же целая трагедия для ребенка. Не плакали: мама, увези меня в Занзибар?
- Нет, я маму не дергала, потому что прекрасно понимала, что это нереально. А вот когда разрешили уезжать, я поехала в Африку. Кстати, у многих маминых подруг была идея фикс - выйти замуж за африканцев. И многие поехали в Африку и вышли там замуж. И ничем хорошим это не закончилось. Потому что там все другое, там другая страна. А ты-то русская… Я всю жизнь думала, что поеду в Африку и прижмусь к пальме, как русские прижимаются к березке. Как Рюмина, знаете, говорит: «Прижмись к березе! И сила по тебе пойдет! И такая сила!..» С таким интересом всегда это слушала. Думаю: ну все, приеду, к пальме прижмусь - и сила пойдет. Приехала - ни-че-го. Нет, красиво, конечно, мило, здорово, экзотика. Семья меня встретила, бабушка - все прекрасно. Замечательная такая туристическая поездка. Но это все не твое. И жить там невозможно.
«Я ЖЕ ДАЛ ВАМ ПРОЧИТАТЬ КАМАСУТРУ!»
- Лена, а как в Америку-то уехали?
- В 86-м году, работая в газете «Московские новости», я стала первой советской журналисткой, которую отправили на стажировку в Штаты. А в 89-м фонд Рокфеллера сделал мне предложение, от которого никто бы не отказался, - поработать там. Именно тогда я выпустила первую свою книжку. А потом тут 90-е годы начались, уже некуда было возвращаться. Да и не к кому. Мама моя уехала в Чикаго, работы у меня в Москве не было, семьи тоже. И я задержалась в Америке почти на 10 лет. Даже когда передачу «Про это» вела, приезжала в Москву только на три дня, снимала программу и уезжала обратно. Окончательно вернулась из Америки я только в 2001-м.
- «Про это» - громкая была передача, скандальная, революционная даже. Но, мне кажется, вы не были настолько раскованны, как нынешняя секс-прима эфира Анфиса Чехова. Или ошибаюсь?
- Ну конечно. Если Леня Парфенов мне говорил: «Лена, вы же взрослый человек, чего вы хихикаете? Посмотрите в камеру и повторите это слово: еще раз, еще раз». А Лошак (шеф-редактор программы) кричал мне в ухо: «Лена, вы что, не знаете этот термин? Я же дал вам прочитать Камасутру, вы опять не подготовились?» Но самой лучшей иллюстрацией к этому было вот что. Когда я начала вести передачу, моя мама жила на Гавайях, но кто-то из подружек ей настучал. Она позвонила мне и говорит: «Что же ты мне сразу не сказала, что передача о сексе?» «А что?» - спрашиваю. - «Ну я бы тебе что-нибудь рассказала». Я говорю: «Мама, а что же ты мне не рассказала об этом 15 лет назад?» - «А кто же знал, что тебе это пригодится». Понимаете, вот она была, моя готовность номер один, я вообще ничего не знала.
- Выходит, небольшой у вас был опыт общения с противоположным полом?
- Ну смотря что иметь в виду. У меня было не много спутников в жизни, но все это были долгосрочные, так скажем, отношения. Знаете, один близкий человек, который стал моим приемным отцом в Америке, мне всегда говорил, что интимная жизнь должна быть только с тем, от которого не боишься получить ребенка. И в этом был настолько глубокий смысл, что, когда могло дойти до каких-то случайных связей, у меня всегда перед глазами вставал образ моего приемного отца и я понимала, что не стоит: если можешь обойтись без этого человека, то лучше не надо.
- Когда вели «Про это», вы уже были знакомы со своим мужем?
- С моим мужем я познакомилась в газете «Московские новости», еще в 88-м году. Он тогда ухаживал за мной. Но потом я уехала в Штаты и после этого впервые увиделась с ним в 2001 году. Но самое смешное - как мы с ним познакомились второй раз. Был прием НТВ+. Он поздоровался со мной, я его не узнала, но поздоровалась в ответ. Подруга мне говорит: «А кто это?» - «Да кто-то из прошлой жизни, - сказала я, а потом добавила: - А может быть, и из будущей». Чуть позже он ко мне подошел, говорит: «Давайте мы отсюда сбежим - чего мы тут делаем, на этом мероприятии скучном?» Мы поехали в ресторан, просидели там чуть ли не до утра. Потом он предложил отвезти меня домой. Мы едем. И вдруг я поймала себя на мысли, что не называла ему свой адрес, а он именно туда и едет: «Откуда вы знаете, где я живу?» Он говорит: «Лен, так я вас провожал-то сколько раз...» И только тогда я поняла, кто это…
Фото из семейного архива
