На прошлой неделе не стало Льва Дурова. Замечательный актер - это даже не обсуждается. Но хороших артистов много, а Дуров - один. Отдельное явление, человеческий феномен. Наверное, людей такого обаяния больше нет. Общение с ним и, правда, завораживало...
Когда-то Валентин Гафт сочинил на Дурова эпиграмму: «Актер, рассказчик, режиссер, но это Леву не колышет. Он стал писать с недавних пор: соврет, поверит и запишет».
Действительно, рассказы Дурова кому-то могли показаться... не слишком достоверными, что ли. Но какая разница! Если он рассказывал так, что слушатели даже дышать боялись.
О своих предках
О Дуровых всегда было принято говорить с пиететом. Мол, старинный род: мало того что дворянский, так еще и великая цирковая династия... Лев Константинович относился к этому проще. А однажды и вовсе ляпнул: «У меня в роду все придурки - от слова «Дуровы».
Ну и аргументировал, разумеется. По-своему, по-дуровски:
- Например, один был губернатором города Сарапул, он обыграл Пушкина в карты на пять тысяч рублей. А позже Александр Сергеевич заявил, что тот играл нечестно. Другую родственницу - Надежду Дурову, первую в русской армии женщину-офицера, за что и получила прозвище «кавалерист-девица», - называют легендарной личностью. А по мне, так она просто сумасшедшая, ведь ушла на войну, бросив ребенка. Кроме того, отправилась служить на войну, прекрасно отдавая себе отчет в том, что нужно гусарам от женщин.
О том, как попал в кино
Фильмография - богатейшая. Да, главных ролей немного, но почти каждая - шедевр. Впору было бы рассуждать о своей отнюдь не второстепенной роли в искусстве. А Дуров так рассказывал о том, как попал в большое кино на крохотный эпизод в фильме «Девять дней одного года»:
- Мне сообщили с «Мосфильма», что со мной хочет познакомиться Михаил Ильич Ромм. Я, конечно, тут же поехал. Посмотрел на меня Ромм и разочарованно протянул: «Вы, Левочка, оказывается, симпатичный, а мне нужно мурло!» В это время из-за декораций выскочил мой учитель по Школе-студии МХАТ Сергей Капитонович Блинников: «Миша, какой же он симпатичный? Он же самое настоящее мурло. Как мурло я его и держал на курсе». Я покраснел и уже собрался было уходить, когда услышал знакомый смех. Обернулся - Алексей Баталов, а рядом Иннокентий Смоктуновский. В один голос оба сказали: «Лева, ты утвержден!» Ромм спорить не стал: «Ну что ж, раз они заявили, что ты подходишь, значит, будешь сниматься».
О счастливых несчастных случаях
«Раз пятнадцать он тонул, погибал среди акул...» Это все семечки по сравнению с тем, что происходило с Дуровым. Он и тонул, и горел, и ломал себе позвоночник. На «Трех мушкетерах» упал вместе с лошадью, на «Мастере и Маргарите» взбесившийся верблюд понес его в пропасть... А Лев Константинович «ни разу даже глазом не моргнул».
- На съемках фильма «34-й скорый» мы в вагоне чуть не сгорели, - рассказывал он. - По сценарию я еще с одним актером должен был уткнуться в огненную стену, повернуться и пойти обратно. Но получилось так, что пламя пошло по потолку и загорелся другой тамбур, двери заклинило. Я стал бить в стекло матюгальником (мегафоном), но стекла тогда делали крепкими, они никак не бились. Уже волосы на голове загорелись, у моего партнера задымилась фуражка. Казалось, все, конец. Я уперся в раму, ударил обеими ногами и выбил ее целиком. Вывалившись из вагона, мы увидели пожарных, которые стояли рядом и ничего не делали. Я спросил у них, почему они бездействовали, а в ответ услышал: «Мы ждали от вас команды». А вагон тот уже через двадцать минут полностью сгорел, от него остался один остов.
О «мгновениях» на ковре
Вообще, смелость Льва Константиновича - это отдельная история. Сам он называл ее безрассудностью. Ведь запросто мог лишиться жизни. И когда в 8-балльный шторм прыгнул спасать утопающего, и когда получил ножом в спину, защищая девушку от насильников... Но была и другого рода безрассудность, которая в принципе могла поставить крест на карьере:
- Мы выезжали в ГДР снимать «Семнадцать мгновений весны». Вызывают на ковер в горком. Первый вопрос, который я услышал:
«Опишите флаг Советского Союза». Мне вмиг подурнело, почувствовал себя животным. Отвечаю, что флаг этот черного цвета, с черепушкой, Веселый Роджер называется. Члены комиссии в параличе, но задают следующий вопрос: «Перечислите союзные республики и их столицы». Перечислял я минут пять: Малаховка, Тула, Орел, Оренбург... Дальше: «Назовите членов Политбюро». Тут уж я серьезно ответил: «Я не член партии, следовательно, Политбюро знать не обязан». Тетка из комиссии взвизгнула: «Вы понимаете, с кем имеете дело?!» Ответил: «Наконец-то вы поняли, с кем имеете дело. Наручники надевать будете?»
...Меня все-таки выпустили в ГДР - Лиознова (режиссер фильма. - Ред.) настояла. Но директору театра какое-то время еще поступали звонки «оттуда», а он меня спрашивал: «Лева, что же вы там наговорили?» «Они со мной разговаривали, как с дебилом, ну я им так и отвечал», - говорю. В результате приказ о присвоении мне заслуженного пролежал три года.
О барахолке на дому
Хоть и на Фрунзенской набережной, но жил Дуров в весьма скромной «двушке». Вот только у входивших в это «логово Льва» глаза тут же разбегались. Не квартира, а музей. Чего здесь только не было: экслибрис из библиотеки Зимнего дворца с вензелем Николая II, фигурка египетского фараона из древнего саркофага, ручное рубило каменного века, галстук из гардероба Евы Браун... Друзья называли его коллекцию Уголком Дурова, сам он - барахолкой.
- Да какая там коллекция?! - скромничал актер, проводя мини-экскурсию по дому. - Галстук Евы Браун? Ну да, у меня знакомый был, который занимался разбором рейхсканцелярии перед Нюрнбергским процессом: привез несколько платьев Евы Браун, филателию, бланки-картоночки со стола фюрера. Видите печать «Адольф Гитлер отсюда приказывает...»? У меня таких две было. Одна с автографом Гитлера, сейчас уж не помню, что он там приказывал - ну, какие-то пустяки. Один художник пристал: подари-подари, я собираю автографы, говорю: да ради бога. Подумаешь: Адольф Гитлер - тоже мне... А это визитная карточка Пушкина. Видите, он не пишет: профессор, академик или народный артист. Просто - Пушкин... А вон там в мешочке у меня бинокль театральный, выпущен был к открытию Эйфелевой башни. Из Америки какая-то женщина прислала, написала: я знаю, вы барахольщик... А вот это чеченская пуговица... Ко мне в поезде зашел человек - я сразу понял, кто это, хоть тот был в штатском. Говорит: я про вас знаю, вы там чего-то собираете, вот вам на память. Я сказал: «Догадываюсь, что это. Вы стали обладателем трофея?» Он говорит: я. Это же, видно, с убитого чеченца...
О верности
Одна жена - и на всю жизнь. 57 лет вместе прожили. Четыре года назад супруги актера не стало, Лев остался в одиночестве. Как-то его спросили: «Может, женитесь? По примеру коллег». Ответил: «В моем возрасте жениться - значит стать посмешищем. А что касается коллег, то пусть они идут под венец сколько хотят. Это их дело».
- Семейная жизнь, - говорил Дуров, - состоит из трех частей: вначале - страсть, потом - любовь, затем - собеседование. А еще нужно разделять понятия «любовь» и «влюбленность». Для меня же на первом месте всегда стояла ответственность. Если бы я в кого-то влюбился, чувствовал бы безумную ответственность перед новой женщиной и еще большую - перед Ириной Николаевной. Я не осуждаю мужчин, оставляющих жен, с которыми прожили в браке много лет. Но для себя давно решил: от таких вещей много страданий. Нельзя приносить боль своим родным.
О жизни и смерти
О хворях он старался не думать. До последнего бодрился, в свои 83 жаловался, что в театре перестали предлагать новые роли. И в то же время о смерти говорил абсолютно спокойно. Даже уточнял на всякий случай: «Я бывал на том свете и знаю: там ничего страшного». Наверное, имел в виду тяжелый инсульт, из которого выбрался с трудом, но все-таки выбрался. Говорил и об идеальном для себя конце. Наверное, сейчас жалеет, что вышло не так...
- Думаю, что сдохну на сцене. По крайней мере, на это надеюсь. Это самая счастливая смерть для артиста. Не хочу себя сравнивать ни в коей мере, но на сцене умерли Николай Хмелев, Борис Добронравов, Иван Москвин, Андрюша Миронов. И я хотел бы такой смерти. Но только не посреди спектакля, чтобы не расстраивать публику, а в конце. Закрылся занавес, все спрашивают: «А где Дуров? Почему не идет на поклон?» И кто-то отвечает: «А он лежит за сценой, он умер...»
Дмитрий Мельман
Фото PERSONA STARS
