Небоскребы, небоскребы, а он маленький такой... На днях Вилли Токареву исполнилось 83 года, а он, кажется, не меняется вовсе.
Каким был в конце 1980-х, когда мы его не только услышали, но и увидели, таким и остался. И бодрости духа нисколько не утратил.
В интервью «МН» Вилли Иванович рассказал о своих скитаниях по Америке, о секретах творческого долголетия и о рекордно позднем отцовстве.
- Вилли Иванович, вы начинали еще в легендарном ансамбле «Дружба» вместе с Эдитой Пьехой. Какие воспоминания остались о том времени?
- Только положительные. Я благодарен «Дружбе» за хорошую школу. У руководителя ансамбля Александра Броневицкого, мужа Пьехи, я учился искусству аранжировки, у самой Эдиты Станиславовны - манере общения с людьми. И для меня это было большой честью, ведь я из простой крестьянской семьи. До армии ходил на морском корабле по Каспию, был кочегаром.
- Многие музыканты, уезжавшие из страны в 70-80-е, жаловались на притеснения, говорили, что большую эстраду узурпировали «кремлевские соловьи», мол, не пробиться. А вы почему эмигрировали?
- В СССР были исключительно талантливые певцы - Георгий Виноградов, Изабелла Юрьева, Вадим Козин, Клавдия Шульженко, Георг Отс... Им не нужно было уезжать за границу, потому что им было хорошо здесь. И я в Советском Союзе был нормально обеспечен, получал щедрые авторские отчисления за свои песни.
Но дело в том, что мое творчество включает в себя более десяти жанров: шуточные песни, лирику, сатиру на злобу дня, шансон... И некоторые из этих жанров не укладывались в прокрустово ложе соцреализма. Поймите, я никогда не был диссидентом, борцом с режимом. Я музыкант. И в Америку в 1974-м уехал, чтобы полнее себя реализовать.
- Однако первое время в Штатах вы работали таксистом...
- Да. И могу сказать, что в Нью-Йорке таксист - профессия рискованная. Меня четыре раза грабили. Был на волосок от смерти. Однажды вечером под Рождество какой-то наркоман, вооруженный пистолетом, отнял у меня машину с дневной выручкой и документами. Меня спасло чувство юмора. Катаясь по городу с пушкой у виска, я рассказывал ему анекдоты. Сердце его смягчилось, и он меня отпустил. Вот такой святочный рассказ случился в моей жизни.
- А Савелий Крамаров, говорят, какое-то время вынужден был торговать сосисками с лотка. Неужели земляки, коих в Голливуде всегда хватало, не могли помочь?
- В эмиграции советские люди быстро менялись. О солидарности и взаимопомощи забывали раз и навсегда. Меня, например, первое время коробило, что, если к кому-то из старых друзей ты хотел зайти в гости, нужно было заранее позвонить и договориться о времени визита. Но это не хорошо и не плохо - просто такова американская действительность.
Я встречался с Крамаровым, очень ему сочувствовал, но мало чем мог помочь: эстрада и кино - слишком разные сферы. К тому же он совершенно не знал английского языка, поэтому в Америке снялся в двух-трех фильмах, играя карикатурных русских персонажей, и на этом все для него закончилось. Надо сказать, что немногие люди искусства смогли вписаться в американскую жизнь. Мне самому пришлось поработать и почтальоном, и санитаром, и помощником пекаря, и мойщиком окон.
В эмиграции главное - не отчаиваться и не опускать руки, иначе быстро окажешься на самом дне, ночуя в картонных коробках на улице.
«РУССКИХ В АМЕРИКЕ БОЯЛИСЬ»
- Как же вы вписались в музыкальный бомонд?
- Я вовремя понял: моя главная проблема в том, что я знал английский на уровне советской школьной программы, то есть ниже некуда. И в 40 лет, можно сказать, снова сел за парту - обложился учебниками, пластинками с аудиокурсом. Результаты не заставили себя ждать: через несколько лет я по-английски даже стихи стал сочинять.
Но с работой на эстраде все равно было трудно. Мы с моим другом-пианистом из Прибалтики Левой Шнейдером долго ходили по ресторанам Нью-Йорка, безуспешно пытаясь наняться. Как только узнавали, что из Советского Союза, сразу теряли к нам всякий интерес.
- Почему?
- Из-за холодной войны русских боялись. Особенно после ввода войск в Афганистан в 1979-м. Уж не знаю, как бы сложилась моя судьба, если б мы с Левой не узнали, что в одном ночном клубе пройдет конкурс исполнителей бразильской эстрады.
Это было фешенебельное место, там отдыхали богатые люди, и музыкантам перепадали хорошие чаевые. Мы долго ломали голову, что бы такое спеть. Быстро отрепетировали босанову и еще какую-то вещь в зажигательных ритмах. На закуску решили преподнести что-то из советской эстрады.
В книжном магазине поблизости нашли ноты песни Никиты Богословского «Темная ночь», к ним прилагался английский перевод. Один куплет я спел по-русски. На посетителей ресторана это произвело огромное впечатление, был шквал аплодисментов. Так мы получили работу на целых семь месяцев, а после этого уже без проблем влились в артистический мир эмигрантской Америки.
- Александр Зацепин и Давид Тухманов, эмигрировав во Францию и в Германию, тоже играли в ресторанах. Им, большим композиторам, первое время было очень неловко. А вам?
- Да, в Советском Союзе считалось, что выступать в кабаках перед жующим и выпивающим обывателем - это унизительно. Возможно, отчасти так оно и было. Однако американская ресторанная культура - нечто совсем другое. В ресторанах пели Фрэнк Синатра, Элла Фицджеральд, Чак Берри, «Битлз».
Музыканту в Америке получить работу в ресторане невероятно сложно. Мне повезло. Вскоре я стал неплохо зарабатывать, купил пятикомнатную квартиру на 35-м этаже небоскреба, гараж, престижную машину. Кроме того, за годы эмиграции я записал 22 альбома. И странное дело: как только я добился известности в Америке, меня официально пригласили на гастроли в СССР. В 1989-м я дал 70 концертов, собирая здесь стадионы. Причем пел те же песни, за которые меня еще совсем недавно ругали в советских газетах.
«С ЖЕНОЙ ПОЗНАКОМИЛСЯ В МОСКОВСКОМ МЕТРО»
- Ваша четвертая жена Юлия младше вас на 42 года. Это сильно сказывается на отношениях?
- Нет. Разница в возрасте любви не помеха. С Джулией мы познакомились случайно в московском метро. Я спросил у нее дорогу в аэропорт. Разговорились, обменялись телефонами и потом перезванивались в течение года, обращаясь друг к другу на «вы». Но я сразу понял, что именно эту женщину искал всю жизнь. У нее хорошее чувство юмора, и все спорные вопросы мы быстро улаживаем полюбовно.
- Чем занимаются ваши дети?
- Мои младшие дети Эвелина и Милен - еще школьники, обожают музыку. Дочь освоила гитару, изучает композицию и занимается вокалом, а сын, он на три года младше, мечтает стать виртуозом в игре на ударной установке. Учителя не нахвалятся как в музыкальной школе, так и в католической в Нью-Йорке, где мои дети получают среднее образование. Они живут в Америке, а я - в России. У меня два паспорта: американский и российский, но я люблю свою родину. Здесь моя главная публика.
- Вам уже 83. Как удается поддерживать себя в такой физической форме?
- Я действительно чувствую себя моложе своих лет. Думаю, на этом сказались разные факторы: умеренность в еде, общение с теми, кого любишь, умение всю жизнь учиться, не забывать отдыхать, высыпаться как следует и получать удовольствие от каждого прожитого дня.
Я соблюдаю все христианские посты. К спорту равнодушен. Вы не увидите меня на утренней пробежке или таскающим железо в тренажерном зале - концертов мне вполне достаточно, чтобы поддерживать форму.
Ну а кроме того, я никому никогда не завидовал и не считал чужие деньги, поскольку считаю это болезнью, которая сильно укорачивает жизнь. Сколько раз мне предлагали подать документы на заслуженного артиста России - я всегда отказывался. Зачем мне это? Чтобы бесплатно ездить на трамвае? Народную любовь все равно не купишь званиями.
Когда артист стоит на палубе и уверенно ведет свой корабль популярности по житейскому океану, он счастлив. Но он должен быть готов к тому, что с годами придется поменять корабль на шлюпку. Бешеная популярность неизбежно уходит, а звездная болезнь остается и начинает поедать человека изнутри. Поэтому нужно ценить то, что у тебя есть в данный момент, но стараться не сбавлять обороты. Когда плуг пашет, его сталь отдает блеском, а когда его прячут в сарай, он покрывается ржавчиной...
Анатолий Стародубец.
Фото из личного
архива В. Токарева,
STARFACE.RU
