Удивительный человек. Едва ли не все звезды нашей сцены и экрана были и остаются друзьями Рудика Фурманова - артиста, режиссера, литератора и, наконец, создателя санкт-петербургского театра имени Андрея Миронова.
Да, Рудольф Давыдович многолик и во всех своих ипостасях успешен. А Рудиком его, недавно отметившего 80-летие, с любовью зовут все, даже подчиненные...
- Рудольф Давыдович, почему же ваш театр носит имя Миронова?
- Мы с Андреем нашу концертную деятельность начинали с Карельского перешейка. Ездили туда по Кировскому проспекту, и на площади Льва Толстого Андрей всегда просил притормозить возле этого дома с башенками. Тогда здесь был кинотеатр «Арс». Андрей мне рассказал, что, если бы не революция, его дед жил бы в этом доме. «Представляешь, - говорил он, - дед его только купил, а тут бац - большевики пришли!» Это почти мистика, что спустя много лет мы пришли именно сюда и ленточку, открывая стационарную площадку Театра имени Андрея Миронова, перерезала его мама Мария Владимировна.
- В свое время вы работали с Леоновым, Папановым, Мироновым, Яковлевым, Райкиным, Смоктуновским... Такие имена! То есть начинали как успешнейший антрепренер. А ведь это тоже особый дар?
- Мне кажется, антрепренером становится тот человек, который безумно хочет быть артистом, а ему это не удается. Но знаете, биографии многих антрепренеров показывают, что рано или поздно их актерская индивидуальность все же проявляется. Так случилось и со мной. Хотя были серьезные препятствия: в детстве рядом со мной разорвалась бомба и от испуга (а мне было тогда всего 4 года) у меня произошло серьезное нарушение речи.
- Однако вы еще ребенком начали сниматься в кино.
- Да, в маленьких ролях. В фильмах «Первоклассница», «Алеша Птицын вырабатывает характер», «Кортик»...
Как туда попал? Знаете, когда я стал выступать в концертах, драматурги Борис Рацер и Владимир Константинов написали мне стихотворный монолог, которым я как бы отвечал на этот вопрос. Там, после рассказа о том, как мы со школьным дружком по 20 раз смотрели «Чапаева» и «Тарзана», были такие строки
: «Однажды волею фортуны/В наш городской обычный двор,/наверно, в поисках натуры,/ Забрел известный режиссер./ В ту пору был я рыжей масти./ Из-за нее я и погиб. /То ли на счастье иль несчастье/ Ему был нужен рыжий тип». А заканчивалось следующим образом: «И хоть сейчас мне 30 с лишним, / И детство кончилось давно, / Но до сих пор, как тот мальчишка, /люблю сильнее всех кино». Вот так все и было.
«ОНИ БЫЛИ ЧЕРТОВСКИ ОБАЯТЕЛЬНЫ»
- То есть никакого актерского образования вы не получили?
- Я окончил газотопливный техникум и политехнический институт. Потом работал начальником бюро в институте имени Попова, а вечерами вел концерты. У меня, между прочим, 150 рационализаторских предложений! Я, например, изобрел такое устройство - щелевой отсос для гальванической ванны.
Так вот, днем что-то изобретаю, а вечером надеваю бабочку, сажусь в машину - и на концерт. С Папановым, Мироновым, Симоновым...
С Андреем, например, мы объехали все дома отдыха и санатории Ленинградской области. Билет - 50 копеек. Андрей получал 50 рублей за концерт, я - 8. Однажды за месяц мы сделали 100 концертов, и я получил 800 рублей! При своем инженерном окладе 140.
- Ваши друзья-актеры - все сплошь знаменитости и наверняка люди с непростыми характерами. С кем дружить и работать было сложнее всего?
- Знаете, мы с Андреем Мироновым однажды устроили такую игру. Он приехал в Ленинград на съемки, и мы были в гостях у Юрия Никулина в общежитии цирка. Назад шли пьяненькие пешком от цирка до гостиницы «Астория», в которой Андрей обычно останавливался, и я ему задавал вопросы: «А кто талантливее - Леонов или Папанов? Быстрицкая или Чурсина? Стржельчик или Басилашвили?» и так далее. И Андрей давал ответы. Какие - я никогда никому не скажу. То же самое могу ответить на ваш вопрос. Или нет, отвечу так: каждый из этих людей был сложен по-своему и прост по-своему.
- А какие, по-вашему, качества этих людей сделали их великими актерами? Только ли талант и обаяние?
- Думаю, не только. Нужны еще как минимум человеческая глубина и трудолюбие. Но все они действительно были чертовски обаятельны. Я бы сказал так: талант рождает обаятельность, а обаятельность подчеркивает талант...
Но вот что я хочу вам сказать. Еще в 60-е годы Вадим Медведев, популярнейший тогда актер, говорил, что у нас идет девальвация слов. Вот выходит конферансье и обращается к залу: «Добрый вечер, дорогие друзья!» Вадима это очень злило. Он говорил, что дорогим для человека может быть только кто-то очень близкий. А тут просто публика. И посмотрите, у нас что ни похороны - усопший непременно великий! Выдающийся! Да и без похорон тоже.
Вот я недавно прочитал, что у нас Анастасия Мельникова, сыгравшая в «Улицах разбитых фонарей», великая актриса. Я не хочу ничего плохого сказать о депутате Законодательного собрания Анастасии Мельниковой, она сейчас много снимается, и слава богу. Но великая? Великая!
«МНЕ БЫЛО ТАК СТЫДНО!»
- Вы, кстати, тоже отдали дань остросюжетным боевикам. Недавно вышли новые серии «Агента национальной безопасности». Ваш персонаж в этом сериале - криминальный авторитет Филарет - многим запомнился!
- То, что запомнился, хорошо. Но вот в связи с Филаретом могу сказать еще о девальвации слов. О том, что испытал на себе.
Я познакомился с Дианой (это моя последняя, четвертая, жена), когда уже снимался в этом сериале. Однажды идем с ней по городу, и уличный торговец, кавказец, узнал во мне Филарета. «О! - закричал. - Ты великий артист! Ты так сыграл Филарета! Вот тебе самый лучший арбуз!»
Ну какой я великий артист? И это был не единственный случай. Всякий раз, когда я слышал в свой адрес «великий», мне становилось так стыдно! И обидно. Ну что это такое? Я создал театр, я книги написал, а меня называют великим за Филарета.
Успокаиваю себя тем, что нет сегодня Мироновых, Папановых, Смоктуновских, Леоновых. А раз так, то на безрыбье и рак рыба.
- Ну извините, люди вправе сами решать, кого и как чествовать...
- Но представьте ситуацию: приезжал ко мне в Петербург больной Караченцов, шел под руку со мной по улице Льва Толстого. Его не узнавали, а на меня показывали пальцем: «Вон Фурманов! Фурманов идет!»
Золотухин приезжал - и то же самое было: его не узнавали, а меня, идущего рядом, узнавали. И мне было страшно неловко! Стыдно. Тогда понял, что я - человек совестливый. Понимаете? Мне это иногда даже мешает.
«Я ДУРАЧОК, А ОНИ ГЕНИИ»
- Вы приверженец русского психологического театра. А как относитесь к разного рода новаторствам на сцене?
- Часто режиссеры, переделывая классику, хотят выразить только себя. Себя любимого. Какой я! Вот Чехов написал «Дядю Ваню», а я из этого сделаю «Тетю Машу»! Конечно, мне это не нравится. Но!
Вот у меня будет ставить Константин Богомолов, главный наш новатор. Он поставил «Три сестры» во МХАТе. Его бывшая супруга Дарья Мороз сыграла барона Тузенбаха и, по-моему, сделала это замечательно.
Вопрос: почему у Богомолова женщина играет мужчину? Почему у него Збруев, которому 80 лет, играет Рогожина в спектакле «Ленкома» «Князь»? Это его видение. Большого настоящего художника. Это не то что: вот какой я!
Хотя, признаюсь, его «Карамазовых» я не принял. Но в том, что я не принимаю некоторые спектакли таких современных режиссеров, как Серебренников, Богомолов, Могучий, не их вина. Вина моя - что до меня не доходит. Мне близки Станиславский, Ефремов, Таиров, а в этом новом искусстве я многого, увы, не понимаю. Я ду-ра-чок. А они гении.
- Каким было ваше последнее потрясение от увиденного на сцене?
- Вот буквально вчера я смотрел премьерный спектакль Валерия Фокина «Рождение Сталина». Выдающийся режиссер! Вы правильно сказали: я люблю русский психологический театр. Валерий Владимирович решил спектакль в рамках театральной эстетики, которая была при Сталине, в эстетике старого театра. И доказал, что все эти разговоры - мол, захирел ваш русский психологический театр - совершенно несостоятельны.
Это Алла Демидова в нашей театральной гостиной убеждала: нам Серебренникова надо, Богомолова, нового нам надо! Надо. Но и от старого отказываться нельзя. Русский психологический театр будет жить. И Фокин вчера еще раз это доказал. Я просто ревел на спектакле, в котором рассказано, как молодой революционер Коба постепенно превращался в тирана. Ревел - потому что остро ощутил то страшное время, весь ужас нашей истории...
Марина Бойкова.
Фото из личного
архива Р. Фурманова.
