Когда он стал ведущим «Прямого эфира», скептикам не было числа - куда, мол, этому мальчику до динозавра Малахова с соседней кнопки?! Уж больно интеллигентная внешность, уж слишком ясный взор. Но вот прошло полтора года. И что же наш юноша бледный со взором горящим? Стал ли он прожженным циником, как того требует формат подобного ток-шоу?
- Борис, ты сильно изменился за эти полтора года? Поначалу многие считали, что скандалы - совсем не твое.
- Да, темы личные, темы исповедальные, темы, уходящие за границу пространства, которое принято именовать «неприкосновенной частной жизнью». Но эта формулировка - продукт фальшивой, придуманной морали. Она пришла от идеи «моя свобода заканчивается там, где начинается твоя свобода», то есть не трогай меня, я не трону тебя. Чистейший эгоцентризм! А людям, которые приходят к нам, нужны другие люди. И потом, для меня важно, с какими мыслями и с каким сердцем ты заходишь туда, куда тебя, доверившись, впускают. Если с грязными, то это будет «копанием в грязном белье». Если с чистыми и искренним желанием помочь - будет исповедь, которая попадет в сердце каждого зрителя. И его преобразит.
- Но ведь часто доводилось слышать от людей публичных: пригласили поговорить о творчестве, а обсуждают сплетни...
- Буду благодарен тебе, если приведешь конкретный пример, когда в нашем ток-шоу предметом обсуждения становились «сплетни». То, что кто-то называет «презренным бытом», иной раз куда больше говорит о творчестве человека, чем анализ искусствоведа. Да и настоящий искусствовед всегда погружается в быт своего героя. Люди приходят на ток-шоу, потому что им есть что сказать. Если нет, то их никогда не окажется в студии.
- Ты производишь впечатление утонченного молодого человека, этакого рафинированного интеллигента. Легко ли тебе в этом вареве, где изломанные судьбы, трагедии?
- Честно говоря, не хотелось бы производить такого впечатления... А легко мне в любом «вареве», где я могу быть самим собой.
- Твой предшественник Михаил Зеленский не выдержал и ушел. У тебя пока не возникало такого желания - взять и все бросить?
- Мне очень сильно хотелось вести ток-шоу. Самый сложный из тележанров. Я года два жил с желанием и внутренним чувством, что это будет. Не знал как, но чувствовал. Так всегда бывает, когда правильно расслышишь собственное призвание и последуешь ему. У меня не возникает желания все бросить - это как-то не по-мужски. Когда тяжело, ты понимаешь, что это единственное условие для роста и развития. Только когда к чему-то себя понуждаешь, есть шанс, что станешь человеком.
- Какой выпуск стал для тебя самым тяжелым?
- Я не помню простого выпуска. Но эфир про «Одесскую Хатынь» в мае этого года был очень страшный. Передо мной сидели люди, которые вышли оттуда, из этого пекла, едва уцелев. Я понимал, что для них этот эфир - может быть, последний шанс сказать правду о том, что там, в Доме профсоюзов, произошло. Что они, вероятнее всего, не смогут вернуться на родину - их объявят в розыск сразу после эфира. Но самое главное - глаза этих людей. Это были глаза святых. Чистых, готовых на смерть, преданных, любящих свою землю - Украину, признанных террористами ни за что. Вести такую программу - это огромная ответственность.
- Как относишься к своему прямому конкуренту Андрею Малахову?
- По себе знаю, какой колоссальный труд - делать ежевечернее ток-шоу. Это всегда на пределе человеческих сил. Не уважать такое просто невозможно.
- Чем конкретно ты пожертвовал ради телевидения? Свободным временем, общением с родными? А может, принципами?
- Телевидение дало мне все - открыло мир, почти любую дверь и почти любого человека. Ты сам журналист и понимаешь, что мы не живем, а смотрим, как живут другие. Вопрос: остается ли хоть что-то на собственную жизнь?.. У меня не остается ни минуты. И слава богу. Другие намного интереснее тебя самого.
- Кем же видишь себя через несколько лет?
- Ведущим «Прямого эфира».
Андрей Князев
Фото: Г.Усоев
