Новости культуры и искусства
3789 | 0

Наталья Варлей. Хрустальная грусть «комсомолки»

Наталья Варлей. Хрустальная грусть «комсомолки»
Читайте МН в TELEGRAM ДЗЕН

Комсомолка, спортсменка, красавица... И так уже 45 лет. Эта роль - ее крест. Награда и наказание одновременно. С одной стороны - народная любовь, которая согревает до сих пор. С другой - тщетность любых усилий. Ведь что бы ни делала - а Наталья Варлей пишет стихи, без устали колесит с концертами и спектаклями, - все равно “Пленница”, заложница лучезарной улыбки. И она улыбается. Несмотря ни на что...

 

- Наталья Владимировна, жизнь у вас по-прежнему все такая же разъездная?
- Да, именно разъездная.
- Не устали? Ведь много лет уже...
- Мне? (Смеется.)
- Нет, вам всегда 18, вы же комсомолка-спортсменка-красавица...
- К сожалению.
- Почему “к сожалению”?
- Нет, я не то что страдаю - умом-то понимаю: да, это роль, по которой меня знают, которая сделала мне имя, принесла популярность. Но картине-то уже 45 лет. И все эти 45 лет меня объявляют: “Спортсменка, комсомолка, красавица...”
- Так выглядите, так улыбаетесь, что по-другому и назвать нельзя.
- Но это значит, что я вышла на сцену и должна петь “Где-то на белом свете...” - больше делать уже нечего! И это клише!.. С одной стороны, конечно, я благодарна этому фильму. А с другой... Все-таки думаю, что та роль оттолкнула от меня очень многих режиссеров. Ну как можно на серьезную роль приглашать девочку, которая чего-то там скачет, куда-то прыгает, в речку ныряет?..
- Зато как хороша она! Как поет, как танцует!
- Ну и что?.. Вы знаете, Леонид Иович (Гайдай. - Ред.) мне рассказывал: когда пришел первый отснятый материал и его посмотрел Пырьев (в то время руководитель “Мосфильма”), он сказал: “О, из этой девочки можно сделать Любовь Орлову!”
- Вот именно! Из этой девочки можно было делать все что угодно!
- Но ничего в принципе сделано не было. Я руками и ногами отбивалась от последовавших за “Кавказской пленницей” целой обоймой таких Нин, только ухудшенных. Единственная роль, на которую согласилась, была в фильме “Вий”, и то, потому что другая драматургия совсем. Потом пошла учиться, после окончания Щукинского училища попала уже в несколько другую возрастную категорию. А на меня все равно смотрели сквозь приз­му “Кавказской пленницы”. И до сих пор смотрят. Вы знаете, очень смешная была история в Можайске. Мы с Володей Долинским играли спектакль “Отрава для двоих” - сложный, эмоциональный, затратный. После спектакля подходят ко мне две девочки лет по 12. “Ой, нам так понравилось, как вы играете, ой, вы так плакали. А в жизни вы все-таки немножечко старше...” - “Старше чем где?” - “Чем в кино”. - “В каком кино?” - “Кавказская пленница”...

 

«ПОСЛЕ “ПЛЕННИЦЫ” НИКТО НЕ УЗНАВАЛ»

- Вертинская свою безумную популярность вспоминает с содроганием. Могу представить, что с вами творилось после “Пленницы”...
- Вы знаете, меня не узнавали. Никогда практически. Меня сейчас узнают, потому что уже знают, как я выгляжу...
- Как же выглядели тогда?
- Во-первых, все считали, что я высокого роста, что я крупная. А я была очень худенькая, весила меньше 50 килограммов. И я помню, как Нина Павловна Гребешкова говорила художнице по костюмам: как же так, тоненькая девушка, а у вас она такой массивной выглядит на экране.
- Что же на улице не было ни визга, ни писка?
- Нет, у подъезда народ дежурил. Приезжали жениться в большом количестве - мама отбивалась. А вот так, чтобы по улице за мной толпа ходила, такого не было. Вот когда приезжала с цирком на гастроли - в город Горький например, - там стояла целая толпа, потому что все знали: будет Наталья Варлей. И то... Однажды директор гостиницы постучал мне в дверь: “Наташа, вас там внизу ждут”. Спускаюсь - и мужик, глядя на меня, говорит: нет, это не она. Спрашиваю: “А кто вам нужен?” - “Наталья Варлей”. - “Да вот я!” - “Да ну!” А потом выяснилось, что в универмаге к нему подошла девушка, высокая, красивая, стриженная под каре (а у меня уже никакого каре - длинные волосы, хвостик), и сказала: “Вы знаете, мне нужно купить сапоги, я не взяла с собой деньги, не могли бы одолжить? Я живу здесь, в гостинице цирка, меня зовут Наталья Варлей, “Кавказскую пленницу” смотрели?” Короче говоря, пришел дядечка за деньгами - и “Не она!” Вот и все.
- Почему же вы не стали актрисой Гайдая? Можно вспомнить еще только “12 стульев”, где у вас небольшая роль.
- Еще во время съемок “Кавказской пленницы” Леонид Иович мне говорил: в следующем фильме будешь у меня играть роль соблазнительницы (ту, что в “Бриллиантовой руке” сыграла Светлана Светличная). Но у меня даже проб не было, потому что поступила тогда в Щукинское. Только в конце 3-го курса снялась в “12 стульях”. А что там дальше было? “Не может быть”, “За спичками”, “Спортлото-80”... Кстати, я знаю, что для этого фильма Гайдай дал задание ассистентам найти “юную Варлей”... А в картине “На Дерибасовской хорошая погода” я озвучивала эту американку. У Гайдая тогда любимый артист был Дима Харатьян, вот мы с Димкой звучим. И Леонид Иович вдруг говорит: “Зачем я пригласил Келли? Почему не Наташку?.. Правда, Наташке уже много лет...” Харатьян возмутился: “Побойтесь Бога, посмотрите: Келли-то старше”. - “Да-а...” Подумал и потом добавил: “Я, пожалуй, сниму следующий фильм про любовь, и будут там Харатьян и Варлей”.
- А следующего фильма не было.
- Не было, потому что Леонида Иовича не стало. Было много других фильмов. Причем сниматься приходилось в отпусках, в выходные, ночами. В 61 картине успела насниматься, и каждый раз это была катастрофа - отпускали с таким скрипом! В театре Станиславского, куда я поступила после окончания училища, директором был Михаил Жарковский, который играл Кальтенбруннера в “Семнадцати мгновениях”. Вот он и в жизни был такой. Помню, с Олегом Видовым должны были лететь на фестиваль советских фильмов в Малайзию - бумс, и на середину этого срока вдруг ставится спектакль, где у меня нет замен. “Как же так!” - “Ничего не знаю, вы в театре служите”.


«ВОЗРАСТ - ЭТО НЕ МОРЩИНЫ И НЕ СЕДИНЫ”

- Сейчас выходят сразу два продолжения “Кавказской пленницы”. Не звали?
- Нет. А если бы и позвали, отказалась бы. Гайдай - гений! Нельзя брать то, что родилось у него, слепить кальку и срубить с этого деньги. Потому что деньги все равно срубятся. Люди придут из любопытства: пусть даже потом будут плеваться, они уже посмотрели, деньги заплатили. Так же как “Ирония судьбы - 2” собрала кассу.
- Но там снялись и Брыльска, и Мягков, и Яковлев...
- Не знаю, мне лично не хочется, чтобы этих актеров было жалко. А в “Иронии судьбы - 2” их жалко. Думаешь: “Боже мой, что же жизнь с людьми сделала!” А ведь “Ирония судьбы - 2” еще и продолжение. И я считаю, вообще преступление, потому что новый фильм разрушил мечту нескольких поколений. Это была такая мечта, что в Новый год можно встретить свою судьбу, что все будет хорошо и мы поженимся. И вдруг нам говорят: да нет, не поженились они, вернулись к своим старым пассиям... “Служебный роман. Продолжение” - тоже, считаю, совершенно безобразное что-то. Как дурочка, села, посмотрела. Я все ждала, думала: может, пойму, во имя чего это сделано. Во имя денег, наверное...
- Сейчас время циничное, меркантильное - вас бы поняли, если бы сыграли в продолжении “Пленницы”.
- А я не хочу подыгрывать циничности и меркантильности. Вот почему в последнее время у меня так мало работы в кино? Думаете, сейчас нет предложений, что ли? Есть. Но читаю и отказываюсь. В сериалах, которых нынче полно, героини в основном молодые. А женщинам в возрасте достаются роли мам, теть, бабушек. Могла бы согласиться, если это выписано, если не просто “Дети, идите кушать, я испекла пирожки”, как мне недавно предлагали. Говорю режиссеру: если вам нужна прямо бабушка-бабушка, как “Домик в деревне”, тогда бабушку и берите. Хотя возраст, особенно в кино, понятие относительное. Когда снималась картина “Так и будет” по Симонову, мне нужно было играть героиню в 20 лет и в 60. Ну 20-летнюю сыграла, а 60, думаю, это о-го-го! И морщины мне делали, и седые волосы. И прищуривалась я, и таким вот старческим голосом говорила, и, засыпая, садилась к телевизору. Сейчас смотрю, думаю: ой, какая липа! Потому что, конечно, возраст - это не морщины и не седины. Лет 10 назад встретила своих сокурсников по цирковому училищу. Говорят: “Наташка, ты мало изменилась вообще. Но такая хрустальная грусть в глазах”. Это и есть возраст...
- Сложно быть заложницей этой улыбки вечной комсомолки-спортсменки-красавицы?
- На публике несложно... Но вот вы сказали, что у меня сплошной позитив. А откуда позитив? У меня год назад ушла мама, и я совершенно другая теперь. Просто другая. Наверное, не было человека, более заинтересованного в том, чем я занимаюсь, что делаю. Я маме звонила по два раза в день где бы ни находилась: в Германии, в Магадане, в Латинской Америке. Я знала, во сколько она просыпается, должна была сказать ей “доброе утро” и обязательно “спокойной ночи”, поведать обо всем, что со мной случилось...
- А дети выросли, разлетелись, как птицы?
- Ну а что дети? Они меня любят, но... До сих пор после спектаклей у меня рука сама тянется к телефону, чтобы набрать маме. А позвонить и сказать: “Саша, я отыграла спектакль”? “Ну отыграла - зачем тратишь деньги?” Нет, я теперь пишу sms: “Прилетела”. Саня отвечает: “Слава богу”, Василий пишет: “Береги себя”... Но я стараюсь не унывать, потому что уныние - грех. И потом, понимаю же: многим сидящим в зале живется гораздо сложнее, чем мне. Может, кстати, люди и испытывают ко мне добрые чувства, потому что понимают: на самом деле все не так просто, а человек улыбается...

 

Дмитрий Мельман
Фото FOTOBANK.COM

 

 

 

 

 

Подпишитесь и следите за новостями удобным для Вас способом.