В конце прошлого года, 30 декабря, в день рождения трагически ушедшей певицы Юрий Фирсов публично объявил о том, что отказывается от своей части наследства.
Мы поговорили с вдовцом Легкоступовой о мотивах его поступка, о том, надеется ли он на примирение с детьми Валентины, о памятнике на ее могиле и о том, как изменилась его жизнь после трагедии.
После смерти исполнительницы хита «Ягода-малина» страна разделилась надвое. Одни винили в произошедшей трагедии Юрия Фирсова, с которым певица обвенчалась за 40 дней до своей гибели. И вдовец не отрицал, что накануне они с Валентиной крепко выпивали – после чего она упала в ванной, ударилась головой и умерла в клинике. Другие считали виновной дочь артистки Анэтту Бриль – мол, отвезла мать «не в ту больницу» – решила вывести ее из запоя, а нужно было срочно в травматологию: если бы медики заметили травму головы, они успели бы спасти певицу. Следователи (а дело Валентины Легкоступовой находилось на особом контроле у главы Следственного комитета Александра Бастрыкина) сошлись на том, что это был несчастный случай, и уголовное дело возбуждать не стали.
Параллельно разгорались страсти и по поводу наследства певицы. Разборки между вдовцом и детьми Легкоступовой дошли до крайности, соперники и «враги по несчастью» обвиняли друг друга во всех смертных грехах. И вдруг такой поворот: Юрий Фирсов заявил, что отказывается от своей доли…
«НА ПРИМИРЕНИЕ НЕ РАССЧИТЫВАЮ»
– Юрий, вы претендовали на наследство Легкоступовой после ее смерти. Почему же сейчас решили отказаться?
– Действительно, ранее я заявлял о своих правах на наследство. Это был импульсивный шаг. Меня ведь черт-те в чем обвиняли (в смерти Легкоступовой, в избиениях ее и т. д. – Ред.). И хоть не я этот конфликт начал, мне хочется его прекратить. Как человек разумный я понимаю, что Вале мое решение было бы приятно и понятно.
– Надеетесь помириться с детьми Валентины и с ее мамой Галиной Ивановной?
– На примирение не рассчитываю. Поступаю по совести. Возможно, они (дети Легкоступовой и ее мама. – Ред.) оценят мой поступок. С Галиной Ивановной мне хотелось бы общаться, она человек хороший, видела, какие у нас с Валей были отношения. Но это должно быть ее решение – общаться со мной или нет. Пока мы не общаемся.
«ДУМАЮ О ВАЛЕ КАЖДЫЙ ДЕНЬ»
– Вообще, как сказалась на вас эта трагедия и последующие за ней разборки?
– Сказалась, конечно. Работа спасает. Восстанавливаю понемногу свое материальное положение, а также репутацию. То и другое опустили крепко. Нет, умные-то люди все понимают, а вот остальные, совершенно мне незнакомые, до сих пор периодически пишут мне в социальных сетях различный бред. Типа: «Юрий, вы точно альфонс, и зубы у вас белые, фу!» – или: «Ты, абьюзер, увижу – убью». Научился воспринимать с юмором, а что еще остается? Время отчасти лечит, боль притупляется. Однако по-прежнему мысли о Вале крутятся в голове каждый день.
– Она вам снится?
– Не только снится, но порой бывают видения как наяву – физически ощущаю Валино присутствие рядом с собой, даже вижу ее. Все больше утверждаюсь в мысли, что другой мир – он существует, по ту сторону жизни точно что-то есть.
– СМИ писали, будто вы жили в квартире Легкоступовой, выгнав оттуда ее сына. Как на самом деле?
– Я живу в Турции. В Москву приехал только под Валин день рождения – чтобы побывать на ее могиле, цветы возложить.
– Кстати, о могиле. Со дня смерти Валентины прошло полтора года – а памятник до сих пор не установлен. Почему?
– Я хотел и хочу участвовать (в установке памятника. – Ред.). Однако Валина дочь заявила, что моего участия и присутствия она не допустит: ни финансового, ни какого-либо. Анэтта владеет документом, подтверждающим ее права собственности на участок с могилой матери на кладбище. Я такого документа не имею, а стало быть, не имею прав. О том, когда будет установлен памятник, мне ничего не известно.
«ФАТАЛЬНОЕ СТЕЧЕНИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ»
– Некоторое время назад вы планировали записать диск песен Легкоступовой, которые неизвестны широкой публике…
– Валентина, по моему мнению, очень сильно недооцененная при жизни певица. И ее совсем не знают как автора песен. А ведь Валя писала, и немало. У меня сохранились наброски, черновики, ее готовые песни в компьютере. Если удастся их издать, выпустить диск, я буду счастлив.
– И вы по-прежнему не считаете себя виновным в ее смерти?
– Как писал Михаил Булгаков в романе «Мастер и Маргарита», «человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен». Произошедшее с нами – это какое-то фатальное стечение обстоятельств.
Я стал верить в судьбу, в предопределенность, в то, что каждому на Земле отмерен свой срок. И когда этот срок наступает, человек уходит… Валя интуитивно это чувствовала и часто заговаривала о смерти. Уже после ее гибели я нашел в ее сумке книжицу о том, как правильно причащаться и исповедоваться перед смертью… Допускаю, что у меня может появиться новая любовь. Ведь жизнь продолжается. Но Валю, конечно, я никогда не забуду. А как можно забыть человека, с которым прожит такой отрезок жизни – яркий, искренний, настоящий? Невозможно забыть…
