Сериал «Молодая гвардия», который прошел на днях, был заявлен как «подлинная история». Спорить об этом (чем зрители и занимаются) можно до хрипоты - больше 70 лет прошло, кто ж теперь разберет. А вот для 88-летней легенды советского кино Инны Макаровой все ясно как белый день. Она - единственный и неповторимый свидетель. Последняя из той «Молодой гвардии»...
- Инна Владимировна, вы смотрели этот сериал?
- Да. Но мне было категорически противно на это смотреть.
- Почему? Потому что Любка Шевцова совсем не та, что ваша?
- Не только. Дело в том, что они (молодогвардейцы. - Ред.) другие были. Создателям фильма нужно было прочесть роман Фадеева прежде всего, а уж потом снимать.
- Но режиссер говорил, что не делает экранизацию или ремейк. У создателей фильма были амбиции рассказать как бы истинную правду.
- Вот-вот, амбиции, это правильное слово. Но это амбиции плохих людей. И с их правдой я категорически не согласна. Я же знала родителей Любы, это были очень хорошие люди. И патриоты, между прочим...
- Что же больше всего вам не понравилось в сериале?
- Вы знаете... пошлость. Она у авторов фильма внутри сидела. И вообще этот сериал создан на потребу людям определенного толка. Даже не хочу говорить каким, мне противно... Да, все серии посмотрела, можно сказать, превозмогая себя. Все поняла спустя десять минут, и все же любопытно было посмотреть, что еще они там напридумывали. Конечно, больше всего меня смутило, как вели себя с немцами эти девицы. Ну послушайте - это вообще не соответствует образам молодогвардейцев. Вот хоть убейте меня, но не могла Люба быть проституткой. Она над немцами даже издевалась немножко. Когда налет был и наши бомбили, Люба выскакивала на крыльцо и кричала: «Бейте их! Бейте!»... Так что я категорически против такой трактовки.
- Инна Владимировна, сейчас события тех лет трактуют не столь однозначно, как прежде, открываются какие-то факты. И в принципе представить себе можно все что угодно...
- Да, конечно, так могло быть. Но не в случае с Любкой. Хотя немецким офицерам она, безусловно, нравилась. Танцевала хорошо, песенки пела. И немцы к ней приставали. Но приставали очень интеллигентно. Даже губную гармошку подарили, она об себя вытерла, потом только им что-то сыграла. А один пытался ее поцеловать, так она ему по морде дала! Это я вам говорю, как Фадеев написал. А современная постановка... Да пусть они играют все, что хотят, только не называют это «Молодой гвардией».
«ГЛЯДЯ НА НАС, ФАДЕЕВ ПЛАКАЛ»
- Что с высоты своего опыта и положения сказали бы Катерине Шпице - актрисе, которая сыграла Любку Шевцову?
- Ну она хорошенькая и достаточно аккуратно играла, по-моему. Нет, к ней у меня никаких претензий, кроме того, что это, конечно, не Люба. Я бы ни за что не согласилась на такую роль, она снялась, что ж, ее личное дело и право. Вот к режиссеру у меня есть претензии... Да, конечно, я все понимаю: на войне могло быть что угодно. И было! Но такими показывать молодогвардейцев ни в коем случае нельзя. Зачем же унижать этих ребят? Они ведь были уникальные. И время им досталось непростое. Как могли, так они и жили. Да, может, были не столь образованны, как нынешние, но духовно во сто крат богаче!
- А какую сверхзадачу ставил перед вами Герасимов, когда снимал картину?
- Показать это чудо, которое произошло в Краснодоне. Чудо! Как иначе это можно назвать, когда ребята, школьники почти - они же только закончили школу!.. Но до фильма был же еще спектакль. В то время, прежде чем снимать картину, надо было показать это на малой сцене Театра киноактера. И постановка имела оглушительный успех. Москва шумела, гудела! Достать билеты было практически невозможно - ведь очень маленький зал, сидеть там просто негде. Причем на наш спектакль шли в основном педагоги, профессора, писатели - московская интеллигенция. У всех на глазах были слезы. Я видела в зрительном зале Фадеева, он тоже плакал. И постепенно у всех появилось ощущение, что это еще не все. Что такой спектакль слишком мало для «Молодой гвардии». Надо делать что-то серьезное, снимать фильм. Мы поехали в Краснодон, жили в семьях молодогвардейцев. И родители Любы потрясающе меня встретили...
- За фильм вы получили Сталинскую премию. А звездой в сегодняшнем смысле себя ощущали?
- Кем-кем? Чушь какая! Я чувствовала себя просто актрисой, а звездой никогда не считала. Хотя и привыкла жить в состоянии постоянного внимания со стороны окружающих. Конечно, у меня были воздыхатели, и немало. Но тогда царили другие нравы, они даже боялись подойти ко мне, не то что заговорить. А я... Вы знаете, после выхода «Молодой гвардии», когда шла по улице, глаза мои сами опускались вниз. Как же я боялась этих школьников! Ведь только узнают - всегда за мной хвост. Это было мучение...
«ДО СИХ ПОР НЕ ВЕРЮ, ЧТО МУЖА НЕТ»
- Ну а сейчас что, Инна Владимировна? Чем живете?
- А что сейчас? Сейчас я болею. И у меня большое горе в жизни - муж умер. Утром ушел на работу - и все... Мне позвонили, сообщили. Я даже не поняла сначала, что произошло. Он ведь работал до последнего, это был феноменальный, уникальный человек (Михаил Перельман, доктор медицинских наук, второй муж актрисы. - Ред.). Я до конца не верила, что он ушел. И сейчас не верю, что его нет. А где он? Конечно же он умер...
- Столько лет вы были вместе. Сложно привыкнуть к одиночеству?
- Это ужасно, да. Для меня его уход - колоссальное испытание. Мы же очень хорошую жизнь вместе прожили. Познакомились в Новосибирске, я выступала в госпитале, где начальником был его отец. Миша тогда учился на третьем курсе, уже оперировал... А спустя много лет встретились снова. Заболела моя мама. Мне сказали: есть замечательный специалист. Помню, иду по больничному коридору, он - навстречу. Берет меня за руку и... И все - он меня не отпустил. 42 года прожили вместе, и у нас были очень близкие, теплые отношения. Помню, с Нонной Мордюковой снималась в «Русском поле». Это Волга, это утренние походы на грим среди потрясающих пшеничных полей. Но там плохо было с едой. И муж нам бутерброды присылал. Купит в буфете и с какой-нибудь оказией отправляет...
- С первым браком, наверное, не сравнить?
- Вы имеете в виду Сережу? (Первым мужем Макаровой был знаменитый режиссер Сергей Бондарчук. - Ред.). Там было тоже много всего. И трагического, и доброго... Я была сопливой девчонкой, а Сережа - взрослый мужик, только с фронта пришел. Поженились мы во время съемок в «Молодой гвардии», десять лет прожили вместе. А расстались почему? Это отдельная история. Я постоянно куда-то улетала, уезжала. Порой по три-четыре месяца не виделись. А дамочки за моей спиной вовсю вострили свои зубки и коготки. Расходились мы с Сережей очень тяжело. В 1957 году, перед поездкой на фестиваль в Карловы Вары, меня вызвали в ЦК. Два сотрудника поздравили с «Высотой», массу комплиментов наговорили. И потом спрашивают: а как ваша личная жизнь? Я сказала, что с Бондарчуком жить больше не буду. Повисла неловкая пауза. Потом один говорит: «Инна Владимировна, мы вас очень просим: примите его обратно». Я аж заплакала. «А как же я?» - говорю. «Ну вы-то найдете себе мужа, а он...» Но что-то изменить было уже невозможно... Изменила бы я другое: сделала бы так, чтобы он не ездил в Латинскую Америку на съемки «Тихого Дона». Как-то хронику увидела и была в ужасе! Там пыль, грязь, ему это категорически нельзя было. Из Америки Сережа вернулся совершенно больным человеком. Я видела, что ему требуется лечение, нужна операция. Но не вмешивалась. Не хотела портить им жизнь и самой себе. Так понимаю, с лечением затянули, опоздали... А, не хочу вспоминать...
- И все-таки, Инна Владимировна, вы прожили замечательную жизнь, воспоминания должны греть душу...
- Конечно. Так и есть. Да все хорошо было. Мне вообще грех жаловаться на жизнь: меня любили, я всех любила. Только вот последнее несчастье, что Миша ушел, меня подкосило. Конечно, я стараюсь не унывать. Не очень-то, правда, получается...
Дмитрий Мельман
Фото ТАСС /М. Фомичев
