Дело Игоря Сорина может быть пересмотрено. Мама трагически погибшего экс-солиста «Иванушек» считает, что ее сына убили.
Со дня смерти Игоря Сорина прошло 15 лет. До сих пор сомнений в самоубийстве музыканта не было, однако, как оказалось, мама Игоря все это время считала иначе. Об этом рассказал солист «Иванушек» Андрей Григорьев-Аполлонов. По версии женщины, ее сыну свернули шею, вынесли на улицу, положили около дома, а потом вызвали милицию и скорую помощь. Косвенно это подтверждает и сам Андрей - говорит, что навещал тогда друга в больнице, и его очень удивило, что на теле Игоря не было синяков. При падении с 7-го этажа это вряд ли возможно.
- Андрей, не затянулась вся эта история, как думаешь?
– Нет. Более того – второе дыхание открылось у страны. Этап истерии – «иваномании», как тогда называли, прошел, сейчас «Иванушки» уже чувство ностальгии вызывают. 1990-е же начинают рулить! Как недавно директор мне звонит: «Едем в Краснодар и Ростов». «А чего за концерты?» – «Дискотека 90-х». Я такой: «Ну, началось…» И приезжаем – там «Руки Вверх», «Демо», «Комиссар», еще какие-то группы, которые я даже не помню…
– Самому уже 43, – а «куклы Маши», «колечки» все те же. Не смущает?
– А у нас все достаточно гармонично происходит. Если раньше были танцы до упаду, синхроны, шпагаты и так далее, то теперь все спокойненько, достойненько. И репертуар наш, в прошлом достаточно широкий, значительно сузился. То есть мы не поем сейчас «Па-па-па-ди-па-подсолнух»… А так изменений особых не вижу. Как гастролировали, так и гастролируем; как нам аплодировали десять лет назад, так и аплодируют. Больше скажу: сейчас мужики круче фанатеют на наших концертах, чем девушки. Потом я понял, почему. Девчонки влюблялись не в нашу музыку, в нас. А пацаны влюблялись в наши песни. То есть телочки нас разлюбили – потому что: семья, дети. А чуваки 40-летние под «Тополиный пух» до сих пор отрываются…
«ЕСЛИ ТЫ ЗВЕЗДА, ТО Я СУПЕРЗВЕЗДА»
– Тогда самое время вспомнить, с чего все началось 15 лет назад. Кастинг большой был?
– Да, долго искали мы с Матвеем…
– Прости – «мы с Матвеем»?
– Да, мы придумали эту группу. Матвей (композитор и продюсер группы «Иванушки» Игорь Матвиенко) сказал: «Давай, Андрюх, приезжай, будем делать проект». С Сориным я дружил, Кирилла относительно быстро нашли. Девчонок долго искали. У нас же первая версия была на пять человек: три мальчика и две девочки. Одну я привез из Сочи – хулиганка такая, телочка с дредами, со шрамами. Татарочка. Танцевала – офигительно, голос – Элла Фитцжеральд, один в один. Приехала, прошла кастинг – Матвей в восторге. Через два дня она мне звонит: «Андрюш, я познакомилась с парнем, он подарил мне «Мерседес», выхожу за него замуж – извини, петь не буду». Думаю: так-так, нормально я привел... Вторая девушка (если первая – хулиганка) должна была быть Золушкой, красоткой, блондинкой. Помню, с Матвеем мы все дискотеки объездили, все модельные агентства, показы мод. Не нашли. Либо поет, но страшная, либо красивая, но ноль вокала. Решили остаться втроем.
– Вы же не сразу «Иванушками» стали, правда? Какие были самые оригинальные названия?
– Ой, там была куча бреда. «Союз Аполлонов», например. Или – «Третий Интернатанцевал». «Дон Хип-хоп и Санча Дансер», «Мечтать», «Карандаши», «Подсолнухи»… Нам ничего не подходило, какое-то время мы тупо выступали без названия. Или: «Как сегодня будем называться?» «Карандаши»!» А как-то Герман Витке (известный поэт-песенник. – Ред.) пришел на наш концертик. В гримерку заходит, смеется: «Ну, чуваки прикольные! Вылитые Иванушки». Я такой: «Чего сказал?» «Иванушки». Матвей подсуетился – «Интернешнл!» Как мы шутили, «Иванушки Интернешнл» – это как разбитый сарай с вывеской «Супермаркет». То есть с иронией относимся к своему творчеству, к себе, к своим вокальным данным.
– Пару лет тогда вас знать никто не знал. Не одолели тягостные мысли?
– Да, пару лет. Выступали – в клубе или в казино каком, если брали. За минималку, 500 долларов за концерт – никто нас не знал. И мысли были: может, на фиг никому это не надо. А выстрелили с клипом «Тучи». До сих пор помню: Сочи, просыпаюсь с бодуна, включаю телевизор – передача «Горячая десятка». И там: «…А на первом месте у нас неизвестная молодая группа с оригинальным названием «Иванушки Интернешнл». И включают «Тучи» – а я сам еще клип не видел. Выхожу потом на пляж – и на меня начинают прыгать люди. Вот уж действительно проснулся знаменитым, просто в одну секунду. Через неделю выступаем в Москве на Дне города. И я слышу, как вся толпа: «И-ва-нуш-ки!» Вот тут, конечно, мы офигели. Сорин Игоречек, помню, реально испугался. Ведь не смогли даже пять песен спеть: три спели, и потом уходили в тройном кольце ОМОНа, потому что фанаты сцену смели, и чуть нас не порвали.
– Но, помнится, не в «Тучах» вас впервые страна увидела, в другом клипе…
– «Тоже является частью вселенной». После того, как его показали, я пешком ходил до ГУМа и обратно: узнают – не узнают. Но тогда узнавали крайне редко. А после «Туч» с отцом как-то зашли в тот же ГУМ – купить ему джинсы. И на меня прыгает весь магазин – с автографами, с фотографиями, с обниманиями. Папа реально офигел, буквально за руку вытащил меня из толпы. «Андрюш, что это такое?» «Это успех, папа». Ну что говорить, если в 1995-м группа «Любэ» шла к «Иванушкам» в нагрузку!
– В 1995-м и Мадонна могла на разогреве у «Иванушек» попеть. Успех не вскружил голову?
– Знаешь, у меня просто не тот склад характера. И то, что не из грязи в князи – все-таки я всегда был популярным в городе Сочи…
– Ну, ты сравнил!
– Да, конечно. Но слава не ударила меня по голове, вообще никак, ни на секундочку. В группе даже Железным Феликсом прозвали – настолько строг был в этом плане. И ребятам не давал расслабиться. А потом, когда один солист – он божество, все вокруг ему поклоняются: свита, няньки, администраторы. Никто не может дернуть, дать подзатыльник, сказать: эй, чувак! У нас же в этом плане все нормально: если Киря начинал «звездить»: «Не хочу фотографироваться», – я мог прикрикнуть: «Встал и пошел быстро!» Или я капризничал: «Ой, устал», – Сорин мне говорил: «Устал, не устал – надо!» То есть мы можем друг друга одернуть, сказать: «Эй! Если ты звезда, то я суперзвезда». Поэтому так долго, понимаешь?
«КОГДА ИГОРЬ УШЕЛ, ВЕСЬ ГОД ПИЛИ»
– Хочешь сказать, успех никого из вас не изменил?
– Игоречек сильно изменился. У него просто тонкая была душевная организация. Ну, сам понимаешь – на втором году уйти из популярнейшей группы. Причины? Амбиции, наверное. Мне кажется, Сорин почувствовал, что ему никто не нужен, что он сам себе король.
– Он изменился и по отношению к ребятам?
– Ко мне – нет. К Кириллу – да, изменился. Немного сверху вниз стал на него смотреть, не замечал даже скорее. А мы с Сориным все-таки друзья были, и я ему говорил: «Игорь, я знаю, что ты талантливые, хорошие песни пишешь. Но смешно уходить из коллектива без денег…» А у него даже на студию не хватило, то есть больше ста тысяч долларов точно не было. «Ты хотя бы чуть-чуть еще подзаработай». Нет, не хочу петь чужие песни: я сам себе бог, фараон, и так далее… Насильно мил не будешь, мы расстались.
– Обычно причина распада любой группы – деньги и женщины. В конце 1990-х, когда был пик истерии, вы все еще были холостыми?
– Да я все время с кем-то встречался, у меня пауз не было – разве что в полдня. Разумеется, как только началась «иваномания», моей девушкой тут же стала супер-топ-модель – на то время победительница…
– Сочинского конкурса красоты?
– Какого сочинского, ты что! Сочинского у меня до того были. Нет – международного конкурса Elite Model Look. То есть самая красивая девушка была у Аполлонова сразу же, как только я ее увидел. И полгода мы были вместе…
– На гастролях, наверное, таких красавиц ты не видал. Но там же не в красоте дело, правда?..
– По правде говоря, не было у нас ничего такого, не отличались мы половым гигантизмом. Кирилл в начале карьеры познакомился с девочкой, сразу влюбился в нее. Через несколько лет они расстались, он встретил Лолу, женился. То есть Киря однолюб вообще. Я тоже все время был при ком-то. Сорин – да, он мог девочке Summertime на ушко спеть, и та таяла, разумеется. Но и у него была постоянная подруга. То есть не могу тебе чего-то такого рассказать, нет у меня историй про оргии с фанатками. Мы нормальные ребята в этом плане, без дебошей – мы «алкашки» больше, бухать любим. 1998-й год вообще весь у нас был запойный – когда Сорин уходил, Олег Яковлев приходил…
– Самый тяжелый период?
– Конечно. Очень трудно было Олежку вводить. Представляешь, он выходит на сцену, а весь стадион орет: «И-горь! И-горь!» Даже не знаю, как Олег выдержал. Плакал, бросал коллектив. В прямом смысле рыдал: все, не могу больше, ухожу. Ну, понятно – взрослый чувак, никакого отношения вообще к музыке не имел. А надо было перепеть все песни, научиться танцевать, держаться на сцене. Потом, я не могу сказать, что Олег публичным человеком был. И остается. Потому что глобально это не его, это моя стихия. Но справился же! Когда Сорин уходил, я говорил ему: «Ты же понимаешь, что незаменимых нет. Я костьми лягу, но докажу, что коллектив без тебя проживет». «Посмотрим-посмотрим», – отвечал.
– Как ты пережил его смерть?
– Ой, тяжело… В принципе после того, как Игорь ушел из группы, мы общались не часто. Когда был в Москве, я заезжал к нему на Чистые пруды – он показывал мне свой музыкальный материальчик, песню «Русалка», которую на тот момент успел сделать. Помню, Игорь все подкалывал меня: «Ну, как там у вас? Концертов-то сколько?» «Нормально все, не волнуйся», – говорю. «Как Олег?»… Потому что, когда он впервые услышал на носителе голос Олега, спросил: «Это я?» «Нет, Сориночек, это не ты поешь, это у нас новый солист так петь будет». Тогда он немножко напрягся, мне кажется, даже в легкой форме ревновать начал… Вообще, конечно, была у него депрессия после ухода. Привык же, что каждый день: тусовка, концерт, гастроли. А тут: раз – и ничего. Потом он уехал в круиз: подлечился, набрался сил, пришел в себя. И начал работать над альбомом плотно. То есть все уже было на позитиве, дело пошло. Поэтому версия о самоубийстве у меня в принципе не проходит. Понимаешь, когда человек хочет покончить жизнь самоубийством, он прыгает из окна. А тело Сорина лежало прямо возле дома, то есть, скорее всего, он просто перевернулся. Были ли это наркотики – не скажу, знаю только, что судмедэкспертиза показала, что на момент трагедии он был чистый.
– То есть несчастный случай?
– Наверное. По-другому даже думать не хочу …
– У тебя самого не было депрессии после его смерти?
– Горе было, вот именно человеческое горе – друга потерял... Знаешь, у нас какие-то бэк-вокалы прописаны в песнях, и мы с Матвеем не стали из них голос Сорина убирать. То есть практически Игорь каждый день с нами поет.
«НАМ НАРОДНОЙ ЛЮБВИ ДО ПЕНСИИ ХВАТИТ»
– В 2000-х наступил некий спад, «иваномания» стала сходить на нет. Не было паники по этому поводу?
– Слава Богу, нет – очень гармонично все произошло. Да, была истерия. Когда не мог выйти из дома, когда прятался, когда ездил с хвостом из десяти машин, уходил от погони. Или – звонок в дверь, ты открываешь. И перед тобой на лестничной площадке стоят 30 девчонок. Дневали и ночевали в подъезде. Потом я поменял квартиру, полгода шифровался – реально смотрел, чтобы никто не вычислил, где живу. А как-то открываю дверь – стоят две: в шубах, шапках – зимой дело было. «Фу-у-у, нашли!» Я говорю: «В смысле?» «Полгода искали». Оказывается, несколько сотен девчонок целенаправленно прочесывали каждый дом, каждую квартиру в Москве. И началось опять – стены все размалеваны, каждое утро: «А-ндрей, вста-вай!» Еще в 2003 году, когда с последней женой стали вместе жить, в мой подъезд девочки приходили тусоваться. А когда уезжал на гастроли, стучались в дверь и кричали Машке: «Мы убьем тебя и твоего ребенка!» Это с 1995 года восемь лет прошло! «Девочки, вы с ума сошли! – говорю. – Вон «Корни», молодые ребята, к ним идите!» И сейчас фанаток 30-50 со всей страны у меня в телефоне есть, получаю периодически: «Родила вчера мальчика, назвала Андрюшей».
– У тебя был телевизионный опыт – на MTV, на ТНТ. У Кирилла тоже – на одном из музыкальных каналов…
– Да, кстати, я ни разу не видел, хотелось бы посмотреть. Когда узнал, говорю: «Кирилл, на фиг тебе это?» «Ну, надо ребенка кормить».
– А что, не хватает?
– Денег всегда не хватает. Все почему-то думают, что музыканты богатые. Поверь мне: на фоне адвокатов, бизнесменов – мы просто нищие. Хорошо Диме Маликову – сам написал, сам спел, сам получил. А мы с Матвеем – партнеры, во-первых. Во-вторых, солистов трое. Могу откровенно сказать, что больше 15-20 тысяч долларов в месяц каждый из нас не зарабатывал. А что это для Москвы? На MTV есть программа, которая показывает, как живут западные музыканты. Самая моя нелюбимая! Гитарист какой-то неизвестной группы – а у него: огромный дом, бассейн, подземный гараж с тачками. Чего это за чувак?! Я даже не знаю, что он спел, на какой струне играет!..
– Но телевизионный опыт – это попытка найти себя в чем-то другом? Чем, грубо говоря, можно до пенсии заниматься.
– Не попытка. Свое будущее я конкретно связываю с телевидением. Продюсировать коллективы сейчас смысла нет – сколько переслушал дисков, так ничего и не нашел. Да и страна не нашла – Земфира, Рома Зверь… Все!
– То есть сейчас запасного аэродрома на всякий пожарный ни у тебя, ни у ребят нет?
– Да, мы в прострации. Три инфантильных, застрявших в неопределенном возрасте чувака, я тебе отвечаю (смеется). Ну а как можно поменяться, когда так же тебя любят, как и 15 лет назад? Сейчас по улице иду – чувак проходит мимо, и вслед мне: «Иванушки» forever!» И у меня отличное настроение сразу. Не парюсь я, короче… Кирилл, правда, запасной аэродромчик себе подготовил – у него сольный проект. Самостоятельно записал альбом, самостоятельно выступает. Но – непросто ему будет, сразу могу сказать. Очень непросто.
– Как думаешь, «Иванушки» отметят 25-летие?
– 1990-е рулят! Мне страна наша нравится в этом плане. Она, если полюбит, то на всю жизнь. Кобзон, Лещенко, Долина, Леонтьев… Может, и нам до пенсии этой любви хватит. Нет, мне реально очень комфортно. Делаю то, что люблю; общаюсь с теми, с кем хочу; пою то, что нравится. Единственное – здоровье, конечно, подорвал…
– А по тебе не скажешь.
– Спасибо за комплимент, но саморазрушение, конечно, происходило мощнейшее. Держусь пока, но спина отваливается, ноги болят. Потому что за один концерт 30 шпагатов как выдашь без всякой разминки! Понимаю, что надо лечиться, сок пить по утрам, в спортзал ходить. 40 лет, на самом деле, – важнее, чем 50. Разумеется, я бы хотел, чтобы жизнь моя стала другой. Понимаю, что должен сам ее изменить…
– Какой другой?
– Детей в школу водить, не курить. Бухать меньше, в конце-то концов. Здоровьем заниматься, в зал ходить. Пройти обследование – уж не помню, когда последний раз это было. Надо заставить себя поехать в госпиталь, три дня полежать, сдать анализы. А я не то, что боюсь… Я боюсь, что мне скажут: Андрей, а у вас полный сход-развал… Хотя, не поверишь, настроение – то же. Как в 25 лет! Вот так же все офигительно. С чего начинается день? С автографа. Чем заканчивается? Фотографиями. Дай Бог и дальше так…
