Новости культуры и искусства
2836 | 0

Зураб Соткилава: «Если жить, то только чтобы петь»

Зураб Соткилава: «Если жить, то только чтобы петь»
Читайте МН в TELEGRAM ДЗЕН

«Если жить, то только чтобы петь. Иначе это не имеет смысла», - в последнее время часто повторял Зураб Соткилава.

Два с лишним года он боролся с онкологическим заболеванием. Болезнь оказалась сильнее - на прошлой неделе знаменитого оперного певца не стало...

Рак поджелудочной железы ему диагностировали в начале 2015-го. Но, даже перенеся операцию и тяжелый курс химиотерапии, Зураб Лаврентьевич делал все, чтобы восстановить силы. И главное - голос...

САМОЕ БОЛЬШОЕ ГОРЕ

Голос у него был с детства - в семье мальчика все прекрасно пели и играли на музыкальных инструментах. Мама Зураба, мечтая, чтобы сын учился музыке, отдала его на класс вокала. Но он целыми днями гонял мяч с мальчишками во дворе. В 14 лет уже играл за сухумское «Динамо», потом вошел в молодежную сборную Грузии.

Мать, случайно узнав, что за полгода в музыкальной школе сын не появился ни разу, в сердцах расправилась с его самой большой ценностью - венгерскими бутсами. Зураб так ими дорожил, что, засыпая, клал обувь под подушку. А мама изрубила их топором...

«Впервые в жизни я плакал так горько, - вспоминал Соткилава. - Мне казалось, что большего горя вообще быть не может».

Зурабу было 20, когда две серьезные травмы поставили крест на его футбольной карьере. Сильные боли в позвоночнике, имплант в коленном суставе... Волей-неволей Соткилаве пришлось внять совету матери и поступить в консерваторию.

СТРАШНОЕ ПРОКЛЯТИЕ

После окончания учебы Зураб выиграл конкурс на стажировку в знаменитом театре «Ла Скала». Перед поездкой в Милан его вызвали в КГБ. Кто-то из завистников прислал гнусную анонимку, в которой Соткилаве были приписаны все грехи сразу.

«Я прочел, и мне стало дурно. Обо мне там было написано та-а-акое! - вспоминал певец. - И алкоголик я запойный, и бабник, переспавший со всеми на свете без разбору, и певец безголосый. Такая пакость, что, прочитав, захотелось лишь одного - вымыть руки. Но таких анонимок в моей жизни было еще немало...»

От серьезных неприятностей Соткилаву тогда спасло то, что сотрудник КГБ оказался футбольным болельщиком. Зураба выпустили в Италию, три года он пел на лучших сценах этой страны. А через некоторое время певца пригласили в Большой театр. Его дебютом стала партия Хосе в опере «Кармен». Но первый триумф всю оставшуюся жизнь ассоциировался у Соткилавы со страшной бедой.

«Я готовился к дебюту и так хотел привезти маму в Москву, где она никогда не была, - вспоминал он. - Даже платье ей нарядное сшили... В нем маму и похоронил. Она умерла внезапно. Через год ушел отец. Моим родителям не довелось видеть меня на сцене».

С годами тяжкое чувство потери стало просто невыносимым. Более 20 лет Зураб Лаврентьевич не мог посетить кладбище в Абхазии, где похоронены родители. Въезд ему, грузинскому певцу, туда был запрещен.

«У грузин, - рассказывал Соткилава, - есть страшное такое проклятие: чтобы ты никогда не увидел могилу своих родителей. Это проклятие я испытал на себе...»

«УПУСТИЛ МНОГО ВОЗМОЖНОСТЕЙ»

В карьере у него не было провалов. Один за другим выигрывал профессиональные конкурсы, пел в лучших театрах мира, поражая мощью своего голоса, мастерством, эмоциональностью исполнения.

За рубежом ему не раз предлагали выгодные контракты, звали остаться. Но он неизменно возвращался в Москву - в Большой театр и к своим студентам в консерватории, где преподавал долгие годы.

«Конечно, я упустил много возможностей, - вздыхал Зураб Лаврентьевич на склоне лет. - На Западе мог стать миллионером за два-три сезона. А в России в старости оказался достоин лишь крохотной пенсии».

«ОБЕЩАЮ ПРОСЛАВИТЬ ФАМИЛИЮ»

Личная жизнь певца сложилась еще в студенчестве - Зураб женился на красавице Элисо, с которой прожил 51 год. Хотя сначала ее родня была настроена против Соткилавы.

«Дело в том, что Элисо княжеских кровей, из древнего рода Багратиони. Ее тетя при знакомстве со мной начала мою фамилию как-то коверкать. Раз неправильно ее произнесла, другой... После третьего я не удержался: «Запомните: я сделаю так, что моя обыкновенная мегрельская фамилия станет более знаменитой, чем ваша».

Свое обещание он сдержал. Фамилия зазвучала, колоритная внешность запомнилась. Но три года назад Зураб Лаврентьевич резко изменился - похудел, сбросив более 25 килограммов. Обследование показало недоброкачественную опухоль. Тенор выдержал операцию в Германии, затем несколько курсов химиотерапии в онкоцентре в Москве. Супруга Элисо разработала специальную диету для мужа. Казалось, что наступила ремиссия...

В марте певец отметил 80-летие, а в начале июня последний раз появился на публике - в Большом зале консерватории на гала-концерте «Vivat Соткилава!». Он успел попрощаться. Со сценой, со своими слушателями. И ушел...

«Если жить, то только чтобы петь. Иначе это не имеет смысла...»

ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА

Про футбол, и не только

«Когда арестовали Берию, нас, маленьких мальчиков 14-15-летних, привезли в Москву на товарищеский матч, я был капитаном сборной Грузии. И помню, когда мы выходили на стадион, с трибун неслись такие выкрики! Нас обзывали черножопыми, спекулянтами... Поэтому, пройдя все это, потом уже более спокойно смотришь футбол».

О славе

«Популярности, как у Баскова, у меня никогда не было. Оперный певец ни один так не раскручивался... Меня начали узнавать, когда Утесов - я его не знал, кстати, - сказал, что его любимый певец Зураб Соткилава. После этого все начали: кто такой, откуда? И заинтересовались... Поклонниц, дежуривших у подъезда, не было. Да, тут можно вспомнить Лемешева, Козловского. Но они все-таки были симпатичные ребята. Я красотой никогда не блистал, я брал голосом. Но у меня были настоящие поклонники. И сейчас есть».

О заманчивых предложениях

«В семи странах мне предлагали остаться, обещали много денег. Знаете, после того как в 1980(3) году Рейган объявил СССР империей зла, дорога туда была открыта: назвал себя антисоветчиком - и вперед. И такие выступали на лучших сценах, которых в Большом не подпустили бы и к кулисам... А мне, когда предлагали, воспринимал как шутку. О том, чтобы уехать насовсем, правда не думал. Это мой характер, чисто грузинский. Тем более этот капитализм, когда человек человеку волк, мне никогда не нравился. Я все-таки, наверное, такой социалистический тип: за равенство, за братство...»

О больших деньгах

- На серьезную работу за рубежом я впервые вышел в 43 года. Это очень поздно. К тому же тогда все же трудно было: и выбить поездку, и дважды в одну капстрану нельзя. Все время надо было кого-то просить, уговаривать. А тебе хамили... Но однажды я за сезон спел 52 спектакля, представляете! Моя стоимость тогда была очень высокая -

7 тысяч долларов за выступление. Из которых, правда, я получал только 150. Но подружился с бухгалтершей, она сказала: ты дурак. И применила один способ секретный. Вот тогда у меня и «Волга» появилась, и квартира, и югославская мебель...

О несчастье в семье

- Жена и сегодня очень красивая, очень элегантная. Сразу видно, что чистых кровей. Она строже, чем я, очень прямая, очень деликатная женщина. А потом: представьте себе, Элисо была замечательной пианисткой. И бросила все ради меня. За мной ведь надо было присматривать, я хуже, чем ребенок. Почему? О, певец-тенор - это несчастье в семье. Борис Покровский (на протяжении долгих лет главный режиссер Большого театра. - Ред.) как-то замечательно рассказывал. В Большом ставили грузинскую оперу «Похищение Луны», он хотел познакомиться с народом, с обычаями, с местностью. Я его повез в Сванетию, оттуда мы спустились в Мегрелию. Люди, видимо, зная, что я еду, выходили к нашей машине: мол, остановитесь у нас, вы должны быть нашими гостями. И после того как в очередной раз мы застряли на два-три дня в какой-то семье, Покровский сказал: «Да, тенором быть трудно, я это знал. Но тенором-грузином быть в 10 раз труднее».

Подготовила Ольга Лесина.

ТАСС/ИНТЕРПРЕСС/АРХИВ

Подпишитесь и следите за новостями удобным для Вас способом.