Урсуляка сложно отнести к плодовитым режиссерам, зато каждая работа становится настоящим событием. «Ликвидация», «Исаев», «Жизнь и судьба» и, наконец, «Тихий Дон». Между каждым фильмом пауза в два-три года - время на передышку, накопление, осмысление. Сейчас как раз такой период...
- Сергей, какие темы сегодня вас волнуют и как режиссера, и как гражданина?
- Как режиссера меня тревожит состояние нашего кинематографа. Как гражданина конечно же беспокоит то же, что и всех нас, то есть куда мы плывем и не затянет ли нас болото...
- Что же, по-вашему, поможет нам выплыть?
- Не знаю. Мы приближаемся к какому-то тупику. Вот когда дойдем до дна, может, и оттолкнемся от него, поняв, что дальше так жить нельзя. Главное - нам надо сохраниться как некоей общности людей, понять и найти то, что всех нас объединяет. А сейчас в обществе кровавый раздрай. С одной стороны, я понимаю, что надо что-то делать, а с другой - боюсь перемены ситуации революционным путем. Мир такой хрупкий...
- Об этом в принципе и ваш «Тихий Дон». Но скажите, ваш семейный мир не пострадал, оттого что младшую дочь вы поддержали ролью в картине, а старшую, равно как и жену, - нет?
- Я вам отвечу честно и откровенно: поддержать, помочь человеку невозможно, если он сам ничего не хочет делать. Я могу взять ту или другую дочь, но либо она справляется, либо нет. И если не справляется - мне же хуже. Так что я не помогаю никому, а решаю свои проблемы. Могу сказать, что старшая дочь Саша вообще нигде не вписывается в мои планы и не попадает в мои картины, не снимается. А младшую я взял только потому, что не смог найти другую актрису. То есть в первую очередь я занимаюсь собой, своей работой. А моя жена Лика, дочери... Если годятся для ролей - я их беру, если не годятся - нет. Тут все просто и понятно.
- Ваши принципы понятны, тем более что фильм признан удачным, а победителей, как известно, не судят. Вообще, кинокритики отмечают, что хорошие картины у нас время от времени выходят, а вот слой так называемого серединного кино вымывается. Кто виноват и что делать?
- Конкретного рецепта я вам не дам, но думаю, что самая большая беда - это платность нашего образования вообще и художественного в частности. И еще большая беда - это всеобщая тяга к успеху. Все хотят получить успех еще до того, как картина сделана, а это глупо. И меряются не по таланту. И расставляют всех по ранжиру не очень грамотные люди.
- Скажите, почему вы не идете в политику?
- Там много режиссеров без меня. Да и не зовут, я там никому не нужен. И потом мне есть чем заниматься в своей профессиональной ипостаси. Но, главным образом, я просто об этом не думал. Вот вы спросили - теперь задумался.
- Но вы, как и многие, печально глядите на новое поколение?
- Да нет. Просто время изменилось, причем для думающих людей не в лучшую сторону... А может быть, это просто мои старческие вздохи. Честно говоря, не знаю, как ощущают себя мои дети, насколько хуже. И тем не менее люди думающие, и думающие правильно, размышляющие, читающие хорошие книги, есть. Просто мы их не видим. Потому что на виду другие люди, другие лица, другие герои...
- Почему?
- Потому что изменилась жизнь в смысле выживания. Люди стали думать не о том, как жить по чести, не о том, как правильно, духовно этой жизнью распорядиться, а о том, как выжить сегодня. О духовном забыли вообще, а материальное возвели в абсолют. Думаю, всему виной экономические тенденции.
- Так о чем же будет следующий ваш фильм?
- С осени начну работать над картиной про 90-е годы. По роману замечательного российского писателя Алексея Иванова, в котором, как мне кажется, есть осмысление того времени...
Андрей Князев
Фото FOTODOM/Коммерсантъ
