Во времена, когда мы смотрели на мир глазами Сенкевича, он был нашим «американцем». Хитрым, расчетливым, в любую минуту способным на подлость. И все ради нее - наживы.
Отрицательное, и все-таки - обаяние. Да еще какое! Не зря же «герой капиталистического труда» стал одним из последних народных артистов СССР.
Итак, как же живет сейчас самый западный из всех актеров Союза. Звоним в Вильнюс…
- Господин Адомайтис...
- Только никаких господинов, - просит сходу мягкий прибалтийский акцент. - Да и товарищей тоже. Просто по имени - Регимантас. Или сокращенно - Регис. Обычно друзья, знакомые, приятели обращаются ко мне именно так. Мы ведь друзья? Или я не прав?
- Правы абсолютно. Так скажите по-дружески: как дела, что в жизни происходит?
- Что происходит? Ничего не происходит, - каждый день и каждую минуту что-то происходит. В труппе театра я уже не состою - на пенсии давно, но тем не менее в двух спектаклях играю по контракту. Ну, помимо этого иногда еще некоторые эпизодические роли в сериалах. А вот с кинематографом сейчас редко общаюсь. Очень приятно, что вы помните меня и не забыли, но кинематограф меня немножко забыл.
- Российский или литовский?
- Вообще. Литовского кино сейчас очень мало, нет почти…
«Мой корабль уплыл, а каюту кто-то занял»
- Писали, что свой последний юбилей вы отметили в каком-то музее. Как антиквариат, что ли, музейный экспонат?
- Ха-ха, правильно, вот я уже экспонат! Да и не хочу я никаких шумных празднований этого так называемого юбилея, на виду у всех. Поэтому в музее театральном сделал такой небольшой вечер для друзей, знакомых, приятелей. Семья там собралась: жена еще была жива, трое сыновей, четверо внуков. И такое интимное окружение меня устраивает. А потом, я ведь пенсионер уже, нигде не состою в штате, нигде не пришвартован, я потерял свой дом. И мне просто негде больше праздновать.
- В российских театрах масса актеров пенсионного возраста. А у вас что, после 70 списывают за борт?
- Да нет, не всех. Я ушел из театра, когда у нас было такое постановление, что работающим гражданам пенсия не полагается. Потом это признали антиконституционным решением, стали платить. Но я уже не вернулся.
- Неужели в Литве пенсии такие большие, что пришлось уйти?
- Не такие большие. Но так как актерские зарплаты тоже небольшие, то почти разницы нет - лучше получать пенсию и быть свободным, понимаете?
- Свободным, но бездомным?
- Нет, конечно, - постоянная труппа с руководителем, который диктует свой художественный стиль и который вокруг себя объединяет соратников - это самая лучшая организация театрального дела. Но не вернулся я еще и потому, что этот корабль уже куда-то уплыл, мою каюту кто-то занял. А другого театра, куда бы я мог прийти и сказать: это мой театр, и я здесь хочу остаться до гробовой доски, - я не нашел.
- В Москве не искали?
- Были какие-то намеки, честно говоря, но как-то время ушло, не состоялось. А сейчас… Конечно, уже поздно. Поздно. Под 80, а стариков: хороших, прекрасных, талантливых в Москве и без меня хватает.
«Лежать на печке – хоронить себя заживо»
- А чем сейчас Литва живет? Если до Адомайтиса ей нет дела?
- О, боже! Адомайтис - это такая песчинка, такое незначительное явление. Которое, может быть, важно только ему самому. Мы ведь каждый для себя - очень важная персона… Нет, Литва другим занята. Постоянно каждый день какие-то новые скандалы. С нашими политиками, с людьми, которые занимают какие-то должности…
- Вы в скандалах не участвуете?
- Нет-нет. Политика вообще не моя сфера. Жизнь меня когда-то подтолкнула - я участвовал, был народным депутатом. Не потому, что этого хотел, поверьте. Политических амбиций я не имею - ни на грош не найдете.
- Сейчас в основном на даче живете?
- Нет, в Вильнюсе - каждый месяц у меня набирается несколько спектаклей, так что в городе приходится быть.
- А как же хозяйство загородное? У вас же там пчелы…
- Ой, ладно вам. Двое ульев есть, так уже где-то там написали, что чуть ли не пчеловодческое хозяйство… Нет, хозяйство есть у меня, конечно, но не такое грандиозное. Я, знаете, больше в земле ковыряться люблю, сорняк убирать.
- Это же целый день, извините, кверху попой стоять - удовольствие сомнительное.
- Не обязательно так, как вы сказали. Я такую табуретку себе маленькую низкую сделал, теперь я сажусь, и, поверьте мне, это очень приятное и интересное дело…
- Да уж, для типичного пенсионера.
- Не-е-ет… Вообще, вы знаете, раньше я думал: уйду из театра, буду на печке лежать, ногой переключать каналы. Этого не произошло, и слава богу. Потому что лежать на печке - это заживо себя хоронить. Пока силы позволяют, надо работать, играть. Еще не совсем угасло желание, не совсем. Нет, погасло немножко: еле-еле-еле этот огонек теплится. Но пока теплится…
