Нынешние жаждут популярности. А она от нее – бежала. Ушла из театра, перестала сниматься в кино. Актриса до сих пор боится толпы. Которая когда-то преследовала ее буквально по пятам.
«СТАВИЛА АВТОГРАФЫ НА КОЛБАСЕ»
– Анастасия Александровна, прошлое, судя по всему, вы вспоминать не любите. Всегда пренебрежительно говорите о первых своих ролях…
– Это касается только фильмов «Алые паруса» и «Человек-амфибия». Несмотря на то что они, как все говорят, дали мне большую популярность и славу, эти картины мне страшно мешали в развитии моей собственной свободы, они затормозили ее надолго-надолго. Потому что моя свобода – это возможность жить в моем мире. Я не люблю публичности никакой, но вынуждена была в ней жить. А если еще учесть, что было советское время, то вообще тебя мог хлопнуть по плечу любой.
– Вам было всего 15. Тяжелое испытание для девочки-подростка?
– Тут скорее вопрос не возраста, а моего образа жизни. Вы знаете, мы с сестрой (Марианной Вертинской. – Ред.) в этом плане были совершенно разные. Маша обожала какие-то компании, тусовки, у нее было огромное количество друзей. Я-то сидела все время в папиной библиотеке, для меня ничего приятнее не было, чем читать непреподаваемые тогда книги Достоевского. И это не мое желание представить себя сейчас этакой Татьяной Лариной – просто там, в библиотеке, мне действительно было комфортно. Комфортно быть с самой собой, когда меня никто не дергает. Комфортно в этой маленькой жизни, не люблю я большую… Поэтому и не готова была к тому, что на меня накинется толпа. Не могла выйти никуда. Ездила на троллейбусе в театральный институт, и это была пытка...
– Но ведь это все от большой любви к вам.
– Понимаете, ты сидишь дома, и тебе звонят в дверь, хохочут и убегают. И вся лестница с пятого этажа круглые сутки полна девочками-фанатками. Как вы считаете? И так каждый день. А в очереди за продуктами... Бабушка мне сказала: «То, что ты артистка, меня не волнует. Как ходила в магазин, так и будешь ходить». И никакой платок, никакие очки меня не спасали. Любой нормальный, ненормальный, внезапно увидевший меня человек мог как угодно меня дернуть. Я ставила автографы на руках, на ногах, на колбасе, на паспортах. И ничего не могла поделать с этой толпой. У меня на всю жизнь от этого шок.
«МЕНЯ ДО СИХ ПОР БЬЕТ ОЗНОБ»
– Тогда кино смотрела вся страна. Сейчас нет такого, правда?
– Ну, если вы говорите о нынешних звездах шоу-бизнеса, то они сейчас в состоянии нанять себе охрану, сесть в лимузин, куда помещаются их длинные ноги, закрыться темными стеклами. Я же ездила в троллейбусе, и никакой охраны у меня не было…
Помню, ездила в Ленинград на кинопробу к Козинцеву (на фильм «Гамлет». – Ред.). Тогда были только купированные вагоны, не было СВ, и я умоляла проводницу поместить меня в одноместный бокс – в тот, что в конце вагона, у самого туалета. И хотя там стоял неприятный запах и дико хлопала дверь тамбура, но там я хотя бы была одна. А если ехала в купе, то сбегался весь поезд. С бутылками коньяка, который я на дух не переношу, с какой-то едой, с пьяными криками: «О, Гуттиэре!» И всю ночь я, улыбаясь – чтобы не подумали, что мучаюсь оттого, что видеть их всех не хочу, что хочу спать, у меня завтра съемка, – всю ночь я через слово повторяла: «Спасибо, но я не пью. Спасибо, но я не пью». И они обижались, напивались. Под утро уходили со словами: «Ну, Настя, ты не такая, как мы думали!» И когда я уже просто падала, чтобы доспать свои полтора часа, соседка по купе говорила: «Анастасия, зря вы с ними не выпили»… Вы знаете, может, какому-то человеку, который приехал из провинции и мечтает о славе, это покажется раем небесным. А я все это ненавижу! И до сих пор боюсь толпы, зажимаюсь, когда вижу перед собой много народа. Меня до сих пор бьет озноб. Это на всю жизнь меня травмировало.
– Своего рода комплекс?
– Естественно, это и есть комплекс. Я избегаю всего. И телевидения, и корреспондентов. И всех вообще избегаю. Потому что все это разрушает мою жизнь, мой мир. Мне этого не надо…
Фото FOTOBANK.COM
