В одном из прошлых номеров «Мир новостей» рассказывал о проблемах украинских беженцев в России - регионы сокращают сроки их проживания в пунктах временного пребывания, оставляя семьи без питания и крыши над головой. Наши корреспонденты навестили переселенцев, уже изгнанных из «времянок» и пытающихся найти себе новый приют.
«Мы, когда телевизор в петрозаводской общаге смотрели - репортажи про беженцев, прямо светились от счастья. Так славно все показывали: Россия встретила украинцев с распростертыми объятиями, утешила, обогрела, - говорят жительницы Луганска, попавшие летом 2014-го в Карелию. - Ящик выключали и вспоминали, что в целом здании пункта временного размещения нет посуды, зубной пасты, стирального порошка. Чайник один на 66 взрослых и 25 детей. Отсутствие элементарного - ерунда, куда хуже было получать от местных жителей: «Зачем приехали? Кто вас сюда звал?» Словно мы войну развязали и сами себя из собственных домов выкурили. Плакали от обиды. А уж когда выяснили, где надо будет поселиться после ПВР, люди задумались о возвращении домой. В селе Коткозеро женщинам предложили работать на свиноферме и ночевать в сарае. С одной стороны перегородки - поросята, с другой - люди. Мы таких страшных деревень, как в Карелии, ни разу в жизни не видели. Лучше пули, чем нищета и запущенность. Это же навсегда».
Семья Лисицких возвращаться в родной город Ровеньки Луганской области из уральского Златоуста не хочет. Не потому что отлично устроились - боятся за детей. У них их шестеро.
Беженцы ютятся в холодной коммуналке, в комнатах на чердаке. В морозы у них на неделю отключили отопление - малыши по ночам спали под тремя одеялами и не могли согреться. Хозяин «мансарды» требует от квартиросъемщиков 15 тысяч рублей в месяц.
Старшая дочь Лисицких, 14-летняя Даша, пока мама моет полы в крупной фирме за 300 рублей в день, а папа работает на заводе, присматривает за младшими сестрами. «Родители постоянно повторяют: «Надо быть благодарными за то, что россияне дают нам угол», - откровенничает девочка. - А я слышу в школе от ровесников и некоторых учителей, что мы, чужаки из Украины, осложнили им жизнь и спровоцировали кризис. Чем отвечать? Если скажу им про бомбу, разорвавшуюся в нескольких метрах от меня, или про то, как мать с отцом здесь из кожи вон лезут, чтобы нас прокормить, они решат, что бедняжечкой прикидываюсь. Молчу и жду, когда в Украине наступит перемирие и мы уедем».
С января семье будет еще хуже: предприятие, куда трудоустроился глава семьи, вступает в трудную полосу и снижает зарплату. Многодетная мама ищет жилье подешевле и вторую работу. «В нашей ситуации не приходится выбирать: нравятся - не нравятся вакансии. Детям надо есть и одеваться, - не жалуется на судьбу Юлия Лисицкая. - Об остальном будем думать потом».
ДОМ НА ОТШИБЕ
Семья жительницы Луганска Ангелины Буровой за полгода сменила два российских региона. Сначала беженцы приехали в Курск, провели два месяца в пункте временного размещения. Осенью ПВР стали закрываться, пришлось искать новое пристанище. К зиме отношение курян к любым переселенцам резко изменилось - еще вчера им сочувствовали, сейчас их ругают.
«Мы никого не осуждаем. Из Незалежной разный народ убегает. И честные, трудолюбивые, и лентяи с мошенниками, - признают сами украинцы. - Местные жители возмущались, что их донимают попрошайки. Раньше от таджикских цыган спасу не было, теперь - от братьев-славян. Ходят по домам, побираются. Русские злятся. Но зачем всех под одну гребенку грести, кричать, что мы у них работу и деньги отбираем?»
Буровы решили перебраться в Алтайский край - там, по слухам, народ добрее. Чтобы никого собой не обременять, поселились с еще одной семьей беженцев в заброшенном домишке. Две пары взрослых и пятеро маленьких детей больше двух месяцев жили без пособий - надоело бегать по кабинетам с бумажками, стоять в очередях и унижаться.
Сбережения полностью уходили на аренду дома и одежду. Какие-то вещи родители добывали на свалке. «Дом плохонький - на отшибе, в стенах - щели. Чтобы сохранить тепло, каждые два часа топили печь. Мужчины днем таскали дрова, - описывает свой быт Ангелина Бурова. - Мы поили ребятишек чаем из талого снега. Питались только хлебом. Раз в неделю ходили мыться в соседскую баню - туалета и душа в избе нет. Это была единственная помощь от людей. Мужья недавно устроились на предприятие по ремонту мягкой мебели, правда, доход невелик. Подруга по несчастью нашла вакансию швеи, а я нянчусь с детьми, готовлю, убираю, стираю. С грудным ребенком на руках зарабатывать не могу».
Сотрудники УФМС выдали Буровым свидетельства участников государственной программы по добровольному переселению, положенные социальные выплаты и льготы лишь благодаря региональным журналистам. Алтайская пресса подняла шум, заставила чиновников шевелиться.
«Ошибаетесь, если считаете, что мы одни такие. Многие беженцы перестали верить красивым словам о взаимовыручке и не просят ни у кого помощи. Мы тут нежданные гости, - не питают иллюзий переселенцы. - Поставьте-ка себя на наше место. Живете вы спокойно, далеки от политики, сосредоточены на детях. Вдруг к вам домой врываются какие-то люди с оружием, палят друг в друга, но попадают в ваших знакомых и близких. Вы мчитесь без оглядки в чужую страну, где вроде бы гарантирована защита, а там вас воспринимают как врага. В чем именно беженцы виноваты?»
«СОГЛАСНА ТУАЛЕТЫ МЫТЬ»
Семья Куленко из небольшого луганского села Пшеничное встретила Новый год в воронежском церковном приюте.
«Нас отсюда никто не выгоняет, но долго сидеть на шее не хотим, ищем работу. Я юрист по образованию, но буду рада любой вакансии. Не та ситуация, чтобы капризничать. - У нашей собеседницы Елены Куленко двое детей - 10-летняя дочь и трехлетний сын. Она воспитывает их без мужа. - В Россию мы приехали с мамой и братом. Отец и сестры остались на родине. Каждый день общаемся с ними по телефону. Недавно они позвонили: «Соседний дом грабят. Если и к нам полезут, не знаем, что будет». Сутки до следующей связи глаз не смыкали... Вы с любым в приюте поговорите - у всех одни и те же несчастья».
Многодетная мама Виктория Измайлова из Луганска родила седьмого ребенка в России. Ее муж и старший 19-летний сын работают на стройке, Виктория следит за малышами - полуторагодовалой Машей, трехлетним Мишей, четырехлетней Дашей и пятилетним Кириллом. Присматривать за ними помогает 15-летний Влад.
«Нам священник две комнаты выделил. Кормят бесплатно, одевают. Люди с документами помогли. Не пришлось, как многим, стоять в очередях и подпирать собой двери», - описывает доброту россиян Виктория Измайлова.
Однако Лилия Баенко из Донецка называет тех, кто живет в воронежских приютах, счастливчиками: «У нас не было возможности пожить за чужой счет. На Украине осталась трехкомнатная квартира. Бросили. В дорогу брали только самое необходимое. На небольшой запас денег сняли в России однокомнатную квартиру в старой хрущевке.
Мой муж, хирург с 10-летним стажем, первое время работал вместе с таджиками на стройке, затем устроился заправщиком бензина на трассе М-4. Я сижу дома с дочкой и сыном. Тех денег, что получает муж, хватает на оплату жилья и частично на продукты питания. Стыдно сказать, мы несколько раз в неделю ходим за горячими обедами в церковь. Там нам с собой иногда дают еду, если лишнее остается. Хочу устроиться на работу, хоть туалеты мыть, мне все равно. Но не могу - малышей не берут в детский сад. Отказывают: «Мы норму по беженцам выполнили. До свидания».
РАСПОЗНАЮТ ПО ШОРТАМ
«Слышали, как беженцы шутят: «Летом переселенцы из Украины сливались с толпой россиян, а зимой их можно распознать по шортам и шлепанцам»? Теплые вещи у нас действительно остались дома, - жалуется переехавшая в Иркутск жительница Донецка Елена Мартынова. - Быстренько за ними не смотаешься - есть риск схватить пулю или быть ограбленным в дороге. Знали бы вы, как тянет домой. А куда возвращаться? В разруху и холод?
Ни Украине мы не нужны, ни России. Нам здесь в упрек ставят: «Почему не поехали в Киев? Надо было спасаться у себя на родине». Выходят из себя, если мы отказываемся жить в разрушенных деревнях: «Больно умные нашлись. Мы живем с голым задом, и вы приспособитесь». Иногда кажется, что мы никогда друг друга не поймем. А иногда такие хорошие люди встречаются, ничего у них не просишь, ничего от них не ждешь, а они и поддержат, и на работу тебя устроят, и квартиру найдут. Полгода мы, беженцы, в России ревем. То от обиды, то от неожиданного участия. Спокойной жизни, без слез, у нас уже, видимо, никогда не будет».
Ольга Полиенко, Елена Миннибаева, Анна Бессарабова,
фото Михаила Кирьянова и Елены Миннибаевой
