После несчастья, которое произошло в его семье (дочь режиссера, пострадавшая в результате автомобильной аварии, до сих пор не вышла из комы), Андрей Сергеевич не часто появляется в публичном пространстве.
Обо всем говорят его фильмы. Вот и сейчас все обсуждают новую ленту Кончаловского «Рай», которая получила «Серебряного льва» на Венецианском кинофестивале. Также кинокартина стала лучшим фильмом 2016 года по версии премии «Золотой орел», церемония вручения прошла в пятницу в первом павильоне «Мосфильма».
Действие фильма разворачивается в годы Второй мировой войны во Франции и в Германии, главные роли исполняют жена режиссера Юлия Высоцкая, Виктор Сухоруков, Петер Курт, Филипп Дюкен.
Проект - международный. Успех - тоже, он в буквальном смысле переходит все границы. Значит, есть повод высказаться. И если о личной жизни Андрей Кончаловский говорит скупо, что вполне объяснимо, то о кино может рассуждать бесконечно. Нам режиссер рассказал не только о новом фильме, но и о том, какое кино нужно современному зрителю, что лично он вкладывает в понятие «рай» и во что верит в жизни.
«МЫ ИХ ПОНИМАЕМ, ОНИ НАС – НЕТ»
- Андрей Сергеевич, фильм «Рай» изначально задумывался как международный проект. Скажите, есть ли существенная разница между работой российских и заграничных киногрупп?
- Разная ментальность. Но сложность заключалась еще в том, что люди, которые работают у меня в группе, во-первых, никогда не смотрят на часы - не думают о том, когда закончится съемка. Они работают эмоционально вовлеченными. А в Германии - либо прямо, либо поперек, а по диагонали ничего не происходит.
Например, немцам было странно, что мы могли задержаться на два часа. Или, наоборот, отрабатывали сцену не двенадцать часов, а шесть. Приехали, сняли и закончили. Мы уезжали, а те оставались сидеть еще, отрабатывая свою зарплату...
Многие вещи им были непонятны. Но в этом смысле просто наши ментальности не совпадают. Я бы даже так сказал: мы их понимаем, а они нас - нет. Это что касается технических вещей. Ну а с артистами никаких проблем не было. Все, что надо было делать, они делали.
- В фильме рассказывается о серьезных исторических событиях. Какими документальными источниками вы пользовались?
- В нашем распоряжении были все доступные источники, и мы привлекали консультантов всякого рода. Скажем, я узнал, что в концлагере (часть истории разворачивается именно там. - Ред.) могло быть все что угодно. Там были и кинотеатры, и публичные дома и так далее. Это был город со своими общежитейскими правилами. Но одновременно с этим любой человек там мог умереть в любую секунду. Разница между этой жизнью и той - ценность человеческой жизни. В концлагере она не стоит ровным счетом ничего. И когда так происходит, то возникает какое-то другое представление о свободе.
- Как думаете, немцы воспримут ваш фильм? Санкций не боитесь?
- Бояться санкций - это накрыться подушкой и никуда не выходить. Пустят - не пустят... Ну не пустят сначала - потом все равно же пустят. Вообще, мне кажется, что немцы будут смотреть эту картину с некоторым ужасом. Оглядываясь и боясь сказать, что они думают по этому поводу...
«РАЙ НАЧИНАЕТСЯ ПРИ ЖИЗНИ»
- Андрей Сергеевич, вы верите в рай и в загробную жизнь?
- Я не могу вам ответить прямо на этот вопрос. Иногда верю, а иногда нет. Могу сказать словами Сергея Капицы, что я православный буддист. Рай начинается, еще когда мы живы. И вы можете в него попасть, если у вас гармония внутри. То есть рай - понятие объемное. А что там происходит дальше после нашей смерти, мы не знаем. И слава Богу, что не знаем...
- Вы затронули тему Второй мировой войны, не показывая при этом боевых действий. Будете ли снимать кино о другой войне, современной?
- Я не считаю своим долгом показывать все ужасы, которые происходят в мире: в Сирии, Ливии, Судане... Есть очень много мест на земле, где случаются страшные катастрофы, разрушаются человеческие жизни. Но мне кажется, что назревает другая проблема - мировая война из-за воды. Уже многие на эту тему выступали. И это более глобальная история, которая меня интересует. Но совершенно другая...
- Как вы думаете, меняет ли кино человеческое мировоззрение?
- Я не думаю, что какой-то фильм вообще что-либо и когда-либо может изменить. Или что литература может что-то изменить. Если бы так было, мы бы с вами жили в раю. Уже столько великих произведений создано, а мы все как-то далеко от идеала.
Глобально фильм изменить не может ничего, но дать пищу для мыслей и рассуждений он может. Вы знаете, что зрители делятся на тех, кто ест в кино попкорн, и тех, кто не ест. Вот мы с Юлей (супруга Кончаловского Юлия Высоцкая. - Ред.) делаем фильмы для тех, кто не ест попкорн. Я, кстати, постараюсь, чтобы на время проката нашего фильма он не продавался.
«Я КИНО НЕ СМОТРЮ»
- Но тут как раз возникает другой вопрос, - продолжает режиссер. - Зачем зритель ходит в кино? Он может уходить после просмотра фильма в хорошем настроении или, скажем, полным светлыми слезами. Но потом он встречается с реальностью в троллейбусе или в метро - и жизнь берет свое. Мы продолжаем жить жизнью, которая была до. Есть очень небольшой процент людей, на которых искусство может оказать радикальное влияние в их жизни.
Вообще, когда люди увлекаются каким-то произведением искусства, они хотят вернуться в детство. Детство в данном случае означает, что они верят в то, что происходит на экране. И вот это детское живет в каждом человеке. Он переживает, как ребенок...
Лучше детских лиц на хорошем спектакле я ничего никогда не видел - полная вовлеченность. И если фильм понравился, то он понравился не голове, а сердцу, душе. Чему-то такому, чего словами не объяснить. Про себя же могу сказать, что мне дороги все те люди, которые смотрят мое кино. Даже если их очень мало.
Одно время у меня была такая история: мне хотелось, чтобы все люди мои картины смотрели и все любили. Но это практически невозможно, поэтому сейчас мне интересно другое. Не все мои фильмы могут воспринимать. И это необязательный пункт.
- 2016-й был назван годом российского кино. Какие новые работы вам понравились?
- Вы знаете, я кино не смотрю. Не потому, что мне лень, а потому, что я эгоист, честно говоря. И абсолютно самодостаточен. Я хочу посмотреть кино тогда, когда (через год или два) кто-то вдруг скажет: «А ведь это очень хорошая картина!» То есть она должна пройти какое-то испытание временем, и тогда я ее посмотрю. Может быть.
Но это не значит, что я не имею представления о том, что творится в нашем кино. Вижу молодых людей, с ними встречаюсь, общаюсь. И думаю, что у нас очень счастливая пора в кинематографе. Во-первых, сейчас время свободы от 90-х. Потому что в те годы снимали только то, что нельзя было снимать до 90-х. Но это был такой уровень правды, который можно назвать чернухой в какой-то степени.
Потом был период, когда нам надо было снимать, как у них, то есть как в Голливуде. Об этом у нас говорили даже чиновники - надо конкурировать. А Голливуд не снимает американского кино - он снимает продукт, который к этой стране не имеет почти никакого отношения. И это смешно все было.
А вот теперь после всего того, что было, возникла школа режиссеров, которые не снимают продукт, а пытаются выразить себя. Возникло авторское кино, русское кино - как хотите, назовите. Мне и самому сейчас интересно снимать не то, как человек играет, а то, как он живет...
Валерия Хващевская.
FOTODOM.RU
REX/FOTODOM.RU
