До освобождения города оставалось меньше месяца - фашистов выбили 13 апреля. Сожгли ее не в печи, как 8 тысяч узников лагеря смерти, разбитого на территории совхоза «Красный» неподалеку от города. Об этом лагере знают немногие, а ведь печи там стояли такие же, как в Бухенвальде и Освенциме! Ее сожгли показательно, на костре, потому что она была советской разведчицей, а выдали ее гитлеровцам свои же, земляки.
РАЗВЕДЧИЦА ЕВДОКИЯ
Этот подвиг не отмечен ни одной наградой. Место, где девушку предали смерти, а потом земле, неизвестно. Напрасно безутешная мать Нина Павловна искала могилу дочери. Похоронку принесли в середине июля, когда след уже остыл, а архивы разведки то ли не сохранились, то ли вообще их не вели в том аду.
В извещении о смерти, отправленном из Варениковского райвоенкомата на имя отца разведчицы, Григория Васильевича Рябухи, о ее гибели сказано скупо и сухо, с перескоками с мужского рода на женский, да еще ошибка в фамилии допущена. Написано «Федоренко Евдокия Григорьевна», а надо Федорченко: «Ваша дочь, красноармеец Федоренко Евдокия Григорьевна в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, погиб 19 марта 1944 г. Похоронена с отданием воинских почестей в районе Симферополя Крымской АССР». А ниже крупными буквами сообщается, что «настоящее извещение является документом для возбуждения ходатайства о пенсии» и стоят две подписи - райвоенкома капитана Головача и начальника 1-й части лейтенанта Перцевого. Размашистые такие подписи, загогулистые!
ДОЧКИ-БАБУШКИ
Назвать ее бабушкой у меня язык не поворачивается! Погибла-то она в 25 лет. Дочке моей сейчас столько же. И ведь как похожи - те же овал лица, разрез глаз, цвет их карий, даже родинка в одном и том же месте - на щеке у обеих! Сразу видно - родня, хотя и не прямая: крымская наша Жанна д’Арк приходится моей бабушке Маше младшей сестрой, а моя дочь ей, соответственно, - правнучатой племянницей. Ближе-то все равно у Дуси никого нет, родных внуков-правнуков не осталось. А ведь могли они быть у нее! Предвоенное поколение не в пример нынешнему спешило жить, будто знало, что на роду ему отпущен короткий век…
Пятеро их было у родителей, и все вышли в люди. Старший сын Степан районную газету выпускал. Дочери - старшие Мура (в те годы почему-то считалось, что Маша звучит простовато) и Надя и младшая Рая - учительствовали в начальной школе. А Дуся, третья по счету в семье, пошла по стопам отца, колхозного полевода, прямиком в Анапский сельскохозяйственный техникум, знаменитый на весь Краснодарский край.
Скажи ей кто-нибудь, что сначала нужно образование получить да для себя пожить, а потом заводить семью, она бы этому человеку в лицо рассмеялась: «Как это для себя? Жить нужно для других!» Вот потому-то за свою короткую жизнь она все успела: и замуж выйти в 18 лет за однокурсника Ваню Федорченко, и сына Эрика родить в 19, и геройски умереть за Родину в 25.
Эриком, в честь лидера германских рабочих Эрнста Тельмана, тогда многие мальчиков называли. Но, может, Тельман тут и ни при чем, а просто имя понравилось ей немецкое! Она ведь любила этот язык, он хорошо давался ей в школе, да и подруги были из обрусевших немцев. Хороший немецкий пригодился, когда в станицу Гостагаевскую вошли фашисты: она устроилась в комендатуру и регулярно снабжала наше командование очень важными разведданными.
АНАПСКАЯ ХАТЫНЬ
Разведчица Евдокия по лезвию бритвы ходила. Судите сами: муж старшей сестры - расстрелянный партизанский командир, ее собственный муж бьет немцев на фронте, там же воюет и младшая сестра Рая. Когда наши части отступали из станицы, Раиса выбежала провожать их с трехлетней дочкой Майей, и все - домой не вернулась! Дедушка Гриша с бабушкой Ниной не сразу разобрали детский лепет - малышка пыталась передать им мамино послание. Всего два слова: «Ушла на войну!»
Когда станицу освободили, от беглянки пришло письмо с просьбой положить цветы на могилку дочки Майечки. Читали его вслух, и пятилетняя уже дочка удивилась: «На какую еще могилку?» А ведь у матери были все основания считать, что фашисты не пощадили ее дитя. Она же ушла на фронт, а с родными добровольцев не церемонились…
Гостагай недаром называют анапской Хатынью. 134 жителя станицы, в основном женщины и дети, зверски заморены в душегубке отравляющим газом. Перед отступлением, когда шли тяжелые бои на так называемой Голубой линии, оккупанты забрали 40 детей в возрасте от 1,5 года до 13 лет, чтобы перелить их кровь своим раненым. Всю, без остатка! Всего же они замучили 198 человек: 45 мужчин, 86 женщин и 67 детей…
Другая бы просто ждала освобождения станицы и не испытывала бы судьбу - осталась дома растить сына и ждать мужа с фронта. Но бабушкина сестрица Евдокия была бойцом Красной армии, ее ценным кадром, разведчицей. Красноармеец Федорченко получила приказ отступать вместе с немцами в Крым и, конечно же, выполнила его. За семь месяцев ей удалось передать домой два письма, но сохранилось лишь одно, последнее.
МУЧЕНИЦА ЗА ОТЧИЗНУ
Военная цензура почти полностью вымарала из него абзац, сочтя секретными сведения о земляках, с которыми разведчица случайно столкнулась в Крыму. Скорее всего, один из них и выдал ее врагу, учитывая, что письмо датировано 3 марта 1944 года, а погибла она 19-го.
Чтобы разобрать замазанные чернилами фамилии, нужна специальная экспертиза. Вот только Дусины родители и без нее догадывались, о ком шла речь, хотя знание это при себе держали. Ведь правду о ней не рассекретили, за подвиг не наградили. А люди разные бывают: не поверят ведь, что разведчица, скажут - предательница. Дусин сын Эрик погиб, ввязавшись в драку с негодяем, оскорбившим память его матери. А вслед за внуком один за другим угасли родители Евдокии: у матери не выдержало сердце, а через месяц ушел отец…
Удивительно, что воспитанная в атеизме молодая женщина - советская разведчица, комсомолка, красноармеец, - предчувствуя близкую погибель, просит родителей в конце своего последнего письма: «Молитесь за мой успех и мою жизнь!» Повесть о ее жизни одна добрая слушательница подытожила так: «Выходит, она великомученица за Отчизну перед Богом, ваша Евдокия!» Да, именно так оно и получается, лучше не скажешь…
ПРОЩАЛЬНОЕ ПИСЬМО
«3/III-44 г. Здравствуйте, дорогие папа, мама, Мура, Надя и головастики: Боря, Алик, Эрик, Майя, Вова и Ниночка!
Как соскучилась я по Вас - передать невозможно. Вот уже четыре месяца, как я из дому, а кажется - целая вечность. Я писала Вам еще одно письмо раньше, это удалось еще написать. Как много хочется сказать Вам, но на бумаге не передать того, что чувствуешь. Скажу только одно, что я завидую Вам - Вы все вместе, а я одна и в чужом краю, там вместе с Вами легче было переживать любые условия, а тут я живу неплохо материально, но как переживаю морально - этого Вам не понять. И еще сильнее растет ненависть к проклятому врагу, еще сильнее сжимаются кулаки против этих мерзавцев, разбивших нашу счастливую и радостную жизнь, превративших страну солнца в гробницу.
Много я увидела за это время, еще и сейчас горю одним желанием: быстрее добить врага, освободить нашу священную землю от этих извергов, чтобы дать возможность народу свободно дышать. Прошу Вас, помогайте всеми силами восстанавливать народное хозяйство, идет весна - вспоминаю наш огород, хочется помочь Вам, но в этом году я не смогу помочь, а кажется, упала бы на Землю и кричала, и целовала б свою Землю, хоть бы кусочек увидеть своей Родины, как ни хорошо здесь, а где родилась и выросла - самое дорогое.
…
Обо мне не горюйте, я живу неплохо, только скучаю, но придет время - увидимся, будем радоваться вместе нашей победе над врагом. От Вас я вряд ли получу что, но сама при возможности буду писать, пока не пишите, так как, думаю, скоро переменим адрес. А как бы хотелось узнать хоть слово от Вас. Как здоровье всех Вас? Как переживаю, что идет весна, а Эрик и голый, и босый, и я ничего не могу сделать, хотя и имею возможность…
Целую всех Вас и крепко обнимаю. Учите Эрика понемногу, я болею, что подходит время отдавать его в школу, а у Вас там целые ясли. Будем надеяться, что скоро увидимся.
Еще целую и желаю Вам счастья. Молитесь за мой успех и за мою жизнь!»
Ирина Ковалева,
фото из личного архива автора.
