25 лет назад не стало Юрия Богатырева. Его роли мы помним до сих пор. Бесстрашный Шилов («Свой среди чужих, чужой среди своих»), подлый Ромашка («Два капитана»), прагматичный Штольц («Обломов»)… Наверное, он мог бы еще многое сделать. Если бы рядом была Она – та, которую он искал всю жизнь.
Поступив в художественное училище, 15-летний Юра познакомился с ребятами из кукольного театра-студии «Глобус». Они были неразлучны и часто устраивали вечеринки вскладчину. Настроение – прекрасное, энергия – ключом. А на скромном столе – пара бутылок легкого вина, винегрет и обязательно печенье, выпеченное по особому татарскому рецепту хозяйственной Нелли Якубовой.
– Юра легко влился в нашу компанию, – вспоминает Нелли Александровна. – Он, как и все мы, любил тогда встречаться в неформальной обстановке. Мы обычно собирались у нашей подружки Нины Турчак на Цветном бульваре или у Тани Майдель на Сретенском. Там, кстати, бывали интересные люди – Бродский, Высоцкий, Визбор, Галич… Читали стихи, пели свои песни, играли на гитаре. И Юра всегда оказывался в центре внимания.
Именно тогда между начинающим артистом и будущим мужем Нелли – Лешей Игнатьевым – развернулась настоящая борьба за «сердце красавицы».
– Я никак не могла выбрать, кто из них мне больше нравится, – вспоминает Нелли Александровна. – Юра очень интеллигентно ездил с подарками, нежно и трепетно за мной ухаживал. Он умел нравиться, был исключительно галантен. Когда мне исполнилось 18, Юра торжественно пришел и подарил янтарный браслет. По тем временам – шикарный подарок. Но в тот вечер Леша с ним «серьезно поговорил», и после этого Юра надолго исчез из поля моего зрения... Я вышла за Лешу замуж. И лишь спустя годы мы с Юрой снова стали дружески общаться.
Именно в гостеприимный дом Игнатьевых в Марьиной Роще будет и звонить, и часто приходить артист. А Нелли он назовет кофейной женщиной – в условиях тотального дефицита она, работавшая тогда в серьезных фирмах, будет снабжать его трехлитровыми банками зерен «арабики». Он же будет привозить из-за границы всякие сувениры вроде модных тогда электронных часов.
– Иногда звонил мне в три-четыре часа ночи и просто рыдал в трубку: «Поговори со мной!», – рассказывает женщина. – Сейчас я понимаю его состояние. И казню себя, что тогда, как и многие, не воспринимала всерьез его страданий, его дикого одиночества. Ведь Юра, несмотря на большое количество друзей и приятелей вокруг, был очень одинок…
ДВЕ НАДЕЖДЫ И ТАЙНАЯ СВАДЬБА
В это же время, будучи еще студентом худучилища, он познакомился с Надеждой Целиковской (младшей сестрой знаменитой актрисы) и повсюду называл ее… своей женой. Родные были в панике. А Надежда с удовольствием принимала его ухаживания. При этом условие совместной жизни поставила очень жесткое: Богатырев не должен сниматься в кино. Совсем. Может, причиной этого стала творческая зависть: сама она после окончания ВГИКа осталась практически без работы из-за своеобразной внешности – большой нос, шрам на лице.
Мать артиста, Татьяна Васильевна, рассказывала, как горячо Юрий отстаивал свой странный выбор: «Она некрасивая, но очень умная!» И все-таки жесткий ультиматум ему не подошел – «На что же мы будем жить?» Свадьбы не случилось…
Однако штамп в паспорте вскоре у него все-таки появился. Но уже с другой Надей. Они познакомились в знаменитом общежитии «Современника» на Манежной площади. Бывшая актриса Театра на Таганке Надежда Серая попала в сложный жизненный переплет. После скандального развода с мужем-режиссером (тот оказался геем) она стала практически бездомной. Актеры – соседи Нади по коммуналке – решили ей помочь. А Богатырев оказался единственным холостяком в квартире. Он согласился помочь коллеге, то есть… жениться на ней.
– Мы с Юрой встречались только на кухне, – вспоминает Надежда Серая. – Он был такой серьезный, и намного выше меня, я ему была по грудь. Я его очень любила как актера, но робела. А сблизились мы, когда он плакал в коридоре и я его стала утешать. Тот день закончился у нас танцами и песнями. С тех пор мы подружились, проводили много времени за разговорами. Все эти ночные бдения, слезы, переживания привели нас к близости. И в прямом, и в переносном смысле. Однажды он сделал мне предложение – за накрытым столом. Я растерялась и… согласилась.
Мы не афишировали нашу свадьбу. Расписывались в загсе на Плющихе. Приехали туда на такси, гуляли в общежитии. Его родных не было. Мы никого не поставили в известность, поэтому многие считали, что Юра не был женат.
А расстались Богатырев и Серая из-за ее дочери – Вари.
– При живом отце я не могла объяснить 9-летней девочке, что у меня появился другой муж – она и так ужасно страдала. А ведь Юра обожал Варю, называл ее своим секретарем…
Постепенно отношения сошли на нет. О браке напоминал лишь штамп в паспорте. И после смерти Богатырева Надежда не претендовала на наследование его имущества (в первую очередь, квартиры на улице Гиляровского). Хотя могла бы…
– Ведь Юра был особенным человеком, – подчеркивает Серая. – Одиночкой по жизни. Преданным только работе. И я понимала, что наш брак – это просто его благородный порыв. Но отношения наши были искренние... И мы были счастливы.
БРАТСКАЯ ЛЮБОВЬ
С дочерью легендарной Анки-пулеметчицы, журналисткой-переводчицей Зинаидой Поповой, он познакомился во МХАТе, где тогда работал, на вечере, посвященном Фурманову (Богатырев играл его в спектакле Всеволода Шиловского). Даже внешне они были похожи – оба блондины, высокие…
– С первого же момента мы почувствовали близость, духовное влечение друг к другу, – вспоминает Зинаида Попова. – На все вопросы отвечали одинаково. Так началась наша многолетняя дружба. Юра часто заходил после спектаклей ко мне (мой дом был рядом с театром, на Тверской). И мы могли часа два болтать за чаем с клубничным вареньем. В то время он не пил. И помогал мне справиться со злой депрессией. Часто звонил ночью. Обычно мы с ним разговаривали до трех ночи. Тема находилась всегда.
Зинаида Александровна задумывается:
– Он был весь... какой-то пастельный... Кстати, ему нравились именно пастельные тона. Всегда дарил мне свои рисунки и изысканные милые подарки, которые привозил из-за границы – керамику, платки, шкатулки. А как-то подарил мне синюю кофту «со своего плеча». Решил, что мне она больше идет.
Богатырев позвонил ей за три дня до смерти.
– Мы полночи разговаривали по телефону, – вспоминает Попова. – Говорили о том, как тяжело жить. И зачем вообще человеку дается жизнь – на счастье или на страдание? Мы хорошо понимали друг друга. Он всерьез хотел уходить из МХАТа. Там ему было тяжело, Ефремов издевался. А я все его отговаривала: «Не смей этого делать – ты все потеряешь!» И снова он не мог принять решение... Помню, после этого разговора у меня поднялась высокая температура... И 1 февраля я отключила телефон, чтобы немного отдохнуть... А в ту ночь его не стало… До сих пор себя корю, хотя понимаю, что ничем не могла ему помочь...
ДВЕ НОЧИ: СВЕТЛАЯ И ТЕМНАЯ
С переводчицей немецкого языка Клариссой Столяровой он познакомился во МХАТе в 1984 году, во время работы над спектаклем «Юристы» по пьесе Рольфа Хохута. Ставил спектакль немецкий режиссер Гюнтер Флекенштайн – Столярова переводила и делала сценическую редакцию. На роль Хеммерлинга Богатырева.
Столярова по-матерински заботилась об артисте: она замяла скандал, когда он «не в форме», то есть пьяный, пришел на спектакль. Когда это повторилось, договорилась положить его на лечение в больницу в Покровское-Стрешнево. Там его «зашили». Благодарный артист писал портреты Клариссы, помогал по хозяйству. Она же всегда старалась его вкусно накормить.
– Однажды на Пасху он сломал ногу, сидел дома, и я привезла ему изысканное югославское блюдо – грудинку на косточках с фасолью, – вспоминает Кларисса Ивановна. – Он встречал меня, зачастую щелкая зубами от голода. Как-то приехала, а у него уже ничего из еды не осталось – на сковороде хрустящие хлебцы подогревает...
Столярова, кстати, была значительно старше Богатырева, тоже не очень здоровая – в Германии ей сделали сложную операцию. Юрий звонил туда каждый день, переживал за нее. И Новый 1989 год они встретили вместе. Только вдвоем – с шампанским и с полезным для крови красным вином. Наверное, именно тогда Богатырев сделал непростой для себя выбор. Они решили больше не расставаться. Но еще не знали, каким роковым для них окажется 1989 год.
– Эта ночь стала рубежом в наших отношениях, – вспоминает Столярова. – Если раньше они были дружеские, то в эту ночь произошли серьезные изменения. Если раньше Юра мог меня поцеловать чисто дружески, то сейчас меня уже целовал не друг, а мужчина. И Юра начал вести разговоры о том, что надо придумать, чтобы быть рядом...
Но… не сложилось. После Нового года они уже не виделись: у нее тогда было много работы с Петером Штайном, который привез в Москву спектакль «Три сестры». А он готовил выставку своих картин в филиале Бахрушинского музея. Но выставка откроется уже без него…
В то время подверженный депрессиям актер начал принимать антидепрессанты. Вечером 1 февраля 1989 года он, как обычно, принял перед сном лекарство, а ночью случился сердечный приступ. Приехала бригада скорой помощи, Богатыреву ввели клофелин, несовместимый с принятыми накануне антидепрессантами. Это вызвало шок и мгновенную остановку сердца…
Фото FOTOBANK.COM
