Высоцкий называл его одним из пяти своих лучших друзей. И на сцене были вместе, и, конечно, за столом. Выпито было немало, но однажды Бортник спас жизнь другу.
- Ну, это слишком сильно сказано, - не соглашается с формулировкой Иван Сергеевич. - У Володи тогда был период запоя - а ему играть. И я от него просто убрал спиртное - спрятал в комнате. Он умолял меня, плакал, вставал на колени: «Дай, дай...» Смотреть на это было страшно: уже начиналась патология. Я понимал, что жесток, но все равно повторял: «Вовка, нельзя! Спектакль же, потерпи». А тут Эдик Володарский (сценарист, друг Высоцкого. - Ред.) еще: «Вань, ну дай ему, налей». Я говорю: «Эдик, я не налью. Ему еще играть спектакль». Входит Яша Безродный, замдиректора театра: «Володя, тебя вызывает Юрий Петрович (Любимов, худрук Театра на Таганке - Ред.)...» - «Да пошли вы все на ...!» - от стены Володя рванул в открытую балконную дверь, перевалился лицом вниз и повис на перилах. А восьмой этаж, внизу асфальт... Как я успел - ума не приложу. В три прыжка долетел до балкона, вытянул его оттуда... И очень сильно я его тогда ударил.
Очень сильно... А когда Володя поднялся с пола, он схватил гитару кузнецовскую - совершенно уникальную, с инкрустациями, очень красивую - и в щепки ее разбил. Вот такой выплеск. Я посмотрел на него: «Вот там, - говорю, - водка». И ушел.
«НЕ ВОШЬЕТЕ В ЗАДНИЦУ ПРУЖИНУ - БУДЕТЕ УВОЛЕНЫ!»
- О загулах Высоцкого по Москве ходили легенды. Наверное, есть что вспомнить?
- Да, мы ведь с Вовкой и зашивались вместе. Была даже такая юмористическая история. Марина Влади привозила из Парижа таблетки «Эспераль». Для многих артистов. «Эспераль»!.. Красивое слово, по-испански, по-моему, значит «надежда». А шеф (Юрий Любимов. - Ред.) в силу своей медицинской безграмотности решил, что это такая спираль, которую в задницу нужно быстро-быстро зашить, чтобы она не выскочила. И раз за разом повторял нам: «Если не вошьете в жопу спираль, будете уволены». Через какое-то время решил упростить: «Если не вошьете в задницу пружину, будете уволены». Ну что делать - пришлось зашиваться.
И вот Володя пишет мне из Испании:
«Скучаю, Ваня, я, кругом Испания. Они пьют горькую, лакают джин. Без разумения и опасения. Они же, Ванечка, все без пружин».
В другом театре нас бы давно к чертовой матери выгнали. Хотя перед спектаклем я ни-ни, после - пожалуйста. Ни разу по моей вине не срывались спектакли - ну стыдно было бы! У Володи вот случалось. И тогда директор выходил к публике и объявлял: «В связи с тем, что у артиста пропал голос, спектакль отменяется». Зритель не дурак, все, конечно, понимали. Но что делать: болезнь. Володю же в последний год отпускало буквально минут на десять, не больше. Вот сядет, выдохнет резко: «А-а, хорошо». Разговор ведем, курим. Через десять минут: «М-м-м... А-а-а... Вань, принеси». Болезнь...
- Бороться с ней было невозможно?
- Ну как, мы следили друг за другом. Иногда он выпивал, а я, так сказать, бодрствовал. Бывало и наоборот. Но вы знаете, иногда я думаю, что очень много любопытного мог бы не увидеть, если бы вел трезвый образ жизни. Встречи какие-то необычные, знакомства, разговоры. Я ведь человек внутренне чрезвычайно стеснительный. А когда выпивал - легче было общаться. Расслабляет, знаете ли. И мир по-другому видится...
«ОН ПОНИМАЛ, ЧТО СЕБЯ УБИВАЕТ»
- Наверное, не очень любите людей, которые совсем не пьют, с подозрением к ним относитесь?
- Что за глупость-то! Да ради бога - пусть не пьют. Но вот вам другой пример - Леня Филатов. Довольно жестокий человек был, Царствие ему небесное. Его жена первая, Савченко Лида, дыхнуть на него боялась, все котлетки на пару ему готовила. Вот он не пил. Совсем. «Вы, пьющие, - говорил, - мрази, мерзавцы! Вы кого угодно продадите, у вас ничего нет святого!..» И вдруг как запил! Я думаю, это даже ускорило его конец. Кто поздно начинал выпивать - все очень быстро сгорали. Салтыков, такой режиссер, Юра Богатырев, Ленька Филатов - никого уже нет…
- Высоцкого тоже нет.
- Но там другое, там полинаркомания. И ничего нельзя было сделать.
- А вы знали тогда про наркотики?
- Знал. Да об этом знали многие. Но все было бессмысленно: и кровь переливали, и все… Я ведь не знал очень долго об этом. Мы сидели у него на Грузинской. Курим, разговариваем: тары-бары, тары-бары. Тогда только вышла пластинка его «Алиса в стране чудес», он счастлив был безумно. Вдруг говорит: «Ванька, давай я тебя уколю». - «Ты что, обалдел, что ли!» - «Да ты попробуй, какая там водка – во! Давай хоть почувствуешь». - «Перестань, ну тебя в баню». Ну, трусоват я был: одно дело водка, а это… Нет, он меня все-таки уколол! Что вы - с ним спорить!.. А сам-то уже кололся много лет. И даже Марина (Влади. - Ред.) узнала потом уже, когда тайное стало явным... Это же безумие! В последний год он мог себе вколоть 50 кубов. Ну, это черт знает что, это смерть! Даже если не пить водку. А он ведь совмещал.
- Не понимал, что себя убивает?
- Все он прекрасно понимал. Ничего сделать не мог… Если почитать последние стихи его, все же предельно ясно.
«Меня опять ударило в озноб,
Грохочет сердце, словно в бочке камень:
Во мне живет мохнатый злобный жлоб
С мозолистыми цепкими руками…
…Но я собрал еще остаток сил,
Теперь его не вывезет кривая:
Я в глотку, в вены яд себе вгоняю -
Пусть жрет, пусть сдохнет - я перехитрил».
…Ничего он не перехитрил. Его перехитрило и то, и другое. И наркотик, и водка.
Фото из личного архива
