После окончания масштабной операции в Сирии домой начали возвращаться сами боевики, их жены и дети.
В Россию тоже хлынула волна переселенцев. Рано или поздно они начинают вербовку своих сторонников.
Председатель научно-консультативного совета Антитеррористического центра государств - участников СНГ Марианна Кочубей заявила, что с мужским полом все понятно - они уходят в места лишения свободы: «Другая категория - это жены боевиков и дети. Их привлекать к уголовной ответственности нет оснований, а дети вообще не субъекты уголовной ответственности по возрасту».
По ее словам, Киргизия, Казахстан и Узбекистан уже имеют многолетний опыт возвращения боевиков из горячих точек.
«Как себя ведут после возвращения жены боевиков? Оказывается, первые три - шесть месяцев они сидят тихо, говорят: я ничего не хочу, оставьте меня в покое, я так настрадалась! У меня дети!» - рассказывает Кочубей.
В этот период жертвам ИГИЛ (организация запрещена в России) все сочувствуют. Приносят вещи, еду, помогают материально. Казалось бы, вот оно - раскаяние!
«Что же происходит дальше? - продолжает эксперт. - Через четыре - шесть месяцев эти женщины приступают к активной вербовке либо оставляют детей родственникам и едут снова в Сирию искать себе нового мужа».
С женщинами пытались работать разными методами: их увещевали муфтии, с ними общались психологи. Увы, все оказалось бесполезно.
До этого самой известной «террористкой» в России была студентка МГУ Варвара Караулова, которая дважды пыталась бежать в Сирию к возлюбленному, да так ни разу и не добежала. За это ей дали 4,5 года колонии. Возвращенок из мусульманских республик (в основном из Дагестана и Чечни) у нас не судят. Скорее, наоборот.
Но и с самими боевиками еще придется помучиться. В США террористов сажают в отдельные специальные тюрьмы. Там все свои. «Зато на выходе имеются этакие устойчивые «нечаевские пятерки», - говорит Кочубей. - Это хорошо законспирированные, владеющие полным спектром знаний об оперативно-розыскной деятельности ячейки».
В ЕС - другая система: экстремистов содержат в общих тюрьмах. Связи там слабее, но зато намного шире целевая аудитория для вербовки. «Нынешние вербовщики намеренно совершают незначительные преступления, получают небольшие сроки, таким образом заходят в места лишения свободы и организуют очень профессиональную вербовочную деятельность», - утверждает Марианна Кочубей.
Негативным фактором является безработица в местах лишения свободы. Безработных там больше половины (60%), из работающих меньшинство трудится в полную силу, у остальных - неполная занятость.
Перспективы после освобождения тоже весьма туманны. По мнению первого заместителя начальника Управления организации производственной деятельности и трудовой адаптации ФСИН России Александра Кузьмина, даже имеющиеся мощности загружены в колониях далеко не полностью - им некуда девать свою продукцию.
По словам Александра Кузьмина, сотрудники ФСИН стараются к моменту освобождения найти осужденным и угол, и родных, и работу. Но часто получается, что, кроме ИГИЛ, на воле их никто не ждет.
Аделаида Сигида.
FOTOLIA
