35-я батарея - последний рубеж обороны Севастополя. Каждый миллиметр этой земли летом 1942-го был пропитан кровью. После отступления основных частей нашей армии здесь погибли 80 тысяч человек. Накануне Дня Победы на месте боев 35-й батареи побывали наши корреспонденты.
Взрослые мужики, выйдя за пределы историко-мемориального комплекса, первым делом просят стакан водки. Пройдя по крыльям казематов, со стен которых с фото смотрят тысячи лиц - даже детские, я знаю почему. Спускаться по вертикальной винтовой лестнице на глубину 25 метров не рекомендуют экскурсантам с больным сердцем: 200 метров по подземному коридору, где каждый шаг отзывается эхом стонов.
- Мы рассказываем о последних днях обороны Севастополя. Но говорим не о военных действиях, а о людях. Здесь, под Севастополем, полегло почти 80 тысяч, - говорит директор музея Валерий Володин. - Но никто не назовет точной цифры погибших от ран, плененных, самоубийц. А их тут тоже было много - стрелялись, прыгали со скал. Ту мясорубку, в которую люди попали здесь, выдерживали не все. И мы решили показать правду о войне, о цене мира...
Музей открылся в 2008-м. Участников и их родственников начали искать раньше - через ТВ, прессу, архивы. Множество артефактов нашли и на месте - расчищая, разминируя (три саперные операции) и раскапывая территорию. Все организовал и оплатил местный севастопольский предприниматель, чье имя сегодня у всех на слуху, а тогда никому ничего бы не сказало - Алексей Чалый. Главное правило установили сразу: все бесплатно. В год открытия музей посетили больше 7 тысяч человек, в 2010-м - больше 61 тысячи, в 2014-м - около 100 тысяч! Пришлось экстренно доучивать экскурсоводов.
- Тут до самого мыса Фиолент вся земля усеяна костями, - обводит рукой береговую линию директор, - пока нам удалось установить только 40 тысяч имен, а перезахоронить лишь 170 человек. Ну а узнать историю погибшего, определить его имя возможно только при наличии рядом с останками металлического предмета. Например, винтовки. Или, скажем, ордена. Так мы однажды нашли бойцов. Звякнул металлоискатель - среагировал на орден Ленина, провалившийся под ребра. По его номеру опознали Проскуду Семена Ивановича, руководителя работ по замене стволов. И это лишь один эпизод. А сколько их...
История 35-й батареи вкратце такова. Войну Севастополь встретил раньше всех: несколько бомб фашисты сбросили на город в 3.15 ночи 22 июня 1941-го, по пути на Киев. С октября началась отчаянная оборона. Бои длились до лета 1942 года, когда командование решило оставить город. 35-я батарея - самая крайняя точка Севастополя - стала последним рубежом. Сюда стеклись остатки армии, их обещали эвакуировать. И не смогли. Несколько недель, истощенные, лишенные пищи и воды, десятки тысяч человек продолжали верить и ждать. И сражаться.
Мыс стал мясорубкой, адом, на каждом метре которого разворачивалась человеческая трагедия, история самопожертвования. И, чего греха таить, предательства. Как, например, история адмирала Октябрьского, улетевшего на Большую землю 1 июля и не выполнившего обещания об эвакуации. Или история знаменитого хирурга Приморской армии Кофмана, уступившего посадочный талон на место в самолете медсестре Марии Конновой, только что родившей здесь мальчика. Сам доктор остался и погиб. Или история капитана Михайлова, вернувшегося из самолета назад, к обезумевшей толпе, чтобы на следующий день погибнуть.
Но ни самолеты, ни корабли за людьми не пришли. А два катера, присланных командованием, обезумевшая от паники толпа, цепляясь за борта, просто перевернула.
- Мы стояли в пещерах, выбитых водой и заполненных ею по шею, во всей одежде и обуви, - вспоминает участница тех событий, медсестра передовой санчасти батальона Надежда Наконечная. - Пещеры были забиты людьми. Стоя по горло в морской, мечтали о глотке пресной воды. Днем фашисты с высокого берега бросали вниз гранаты, и кто был у края, погибал и падал в воду. Трупы в воде разбухали, и вода, в которой мы стояли, была ржаво-рыжей от людской крови. А их, трупов, становилось с каждым днем все больше, весь берег был усыпан телами. Я находилась в пещере пять суток, некоторые больше. Потом в бухту вошли фашисты и прямой наводкой стали стрелять по нашим пещерам. Позже я никак не могла снять сапоги: от морской соли и от солнца они будто приварились к ногам, и я сорвала их прямо с кожей.
- Десятки тысяч семей получили одинаковые похоронки: «Пропал без вести 3 июня 1942 года». За этими словами не только погибшие на последнем рубеже, но и штрафбаты, концлагеря, а для выживших - годы бесправной жизни с позорным клеймом «предатель», - продолжает директор музея. - И даже мы, дети, должны были заполнять свои анкеты осторожно.
Директор музея Валерий Иванович - человек здесь не случайный. Его отец, Иван Володин, был врачом 7-й бригады морской пехоты с первого до последнего дня обороны Севастополя. Родных он спас, посадив на корабль, уплывавший на Кавказ. А сам остался с ранеными на самой оконечности Гераклейского полуострова, под скалами 35-й. Он тоже кое-что успел рассказать сыну.
- Не было препаратов, лекарств, воды. С умерших бойцов снимали окровавленные бинты, кое-как промывали мизерной порцией воды, просушивали на солнце, использовали многократно. А как оперировали! Резали медицинской пилой без всякого наркоза...
Доктор попал в плен, в Днепровскую тюрьму, потом на Западную Украину в лагерь смерти «Славута», где местные помогли бежать, взяли в партизанский отряд. В 1944-м уже с действующей армией Иван Володин дошел до Австрии, где в бою снарядом ему оторвало ступню. Но даже орден не спас военврача от допросов, подозрений, невозможности устроиться на работу до 1948 года. Только теперь уже постаревший сын может с гордостью рассказывать о биографии отца. И восстанавливать тысячи других судеб.
- Вы даже не представляете, что иногда мы видим, - дрожит голос директора музея. - Однажды шла экскурсия. Женщина слушала и вдруг - ба-бах! Смотрю, падает на колени, плачет! Оказалось, на фото на стене узнала своего дядю, которого много лет семья считала без вести пропавшим. И такое мы видим нередко. Смысл нашего музея именно в этом - в очищающем действии истории, памяти...
И я вдруг почувствовала, что, как те взрослые мужики на выходе, хочу водки...
Марина Алексеева
