В их жизни была война. У каждого своя. В тылу или на передовой. В солдатских окопах, в госпиталях или в томительном ожидании весточки с фронта.
Письма отца, его возвращения, Победа... У каждого своя, но и одна на всех. 1418 дней горя и потерь. И большой светлый праздник со слезами на глазах. Война сделала их характер, решила их судьбу...
Максим Никулин, сын великого клоуна:
- Отца многие считали мягким человеком. В принципе он таким и был. Но это с одной стороны. А с другой - прошел же две войны. И когда надо было, проявлял и жесткость, и мужество. Но сама война была у него закрытой темой. Никогда со мной не говорил о войне, а я и не спрашивал, чувствовал, что некорректно. То есть спросил пару раз, понял, что он уходит в сторону, и перестал... Я заметил, кстати, у всех настоящих фронтовиков та же самая черта - они неохотно, очень скупо рассказывают о войне. Вот те, у кого вся грудь в орденах и которые начинают с того, как они выиграли войну, как правило, либо в штабе отсиживались, либо в тылу. А об отцовской войне я больше узнал из книги, которую он написал. Хотя, помню, он тоже сомневался: писать или нет. А получилась одна из самых ярких и интересных частей.
Элина Быстрицкая, актриса:
- Мой отец был военврач. 22 июня вестовой принес ему сообщение. Постучал к нам в окно - мы жили на первом этаже: мама отдернула кружевную шторку, а там - голова лошади... Так на всю жизнь я и запомнила начало войны. Отец пришел, взял свой баульчик и ушел в госпиталь. Мне было уже 13 лет, я тоже пошла проситься в госпиталь. До 1942 года мы с папой вместе там работали, а потом он уехал под Сталинград. А мы остались в госпитале с мамой. Дежурили по очереди, чтобы кто-то был дома с младшей сестрой. А прием раненых - это несколько суток без сна. Боли, крови, ужаса насмотрелась на всю жизнь... Зато впервые услышала комплимент. Двое раненых разговаривали: “Посмотри, какая хорошенькая девушка!” Оглянулась - никого. Потом долго смотрела в зеркало - ничего интересного не нашла. Мама воспитывала меня очень строго...
Ирина Лаврова-Пуговкина, вдова актера:
- Первая картина Михаила Ивановича - “Дело Артамоновых”. Озвучить роль он не успел - 7 июля вслед за отцом и братьями ушел добровольцем на фронт. В военном билете три записи: июль 1941 года - 6-я дивизия народного ополчения, стрелок; июнь 1942 года - 1147-й стрелковый полк, разведчик; июль 1942 года - уволен в запас по болезни... В 42-м его ранило в ногу. В госпитале началась гангрена, стали готовить к ампутации. Узнав об этом, Михаил Иванович взмолился перед хирургом: “Доктор, ведь я артист!” Счастье, что врач пожалел его. Все-таки рискованное решение - гангрена могла и разрастись... Мало кто знает, что в 43-м на съемки кинокомедии “Свадьба” он пришел с палочкой. А там нужно было плясать. Рана все время кровоточила, медсестра делала новую перевязку, и он продолжал танцевать, ничего не говорил. Вообще Михаил Иванович был очень скромный. В 90-е еле уговорила его оформить справку об инвалидности. “Какие пайки, куда я пойду, зачем?” А время тяжелое, тогда везде очереди были. Даже масла невозможно было достать... Он никогда не рассказывал, что воевал, не кичился. У Михаила Ивановича даже фронтовых наград не было. Только спустя 59 лет (!) после великой Победы наконец-то получил свои законные. Помню, 9 мая прямо в нашей квартире вручили орден Отечественной войны II степени и три медали “За победу над Германией”, медаль Жукова и “Пятьдесят лет Победы...”
Галина Вишневская, певица (из автобиографической книги “Галина”):
“...В 41-м мне было всего 14 лет. Но тогда же и кончилось мое детство. Нам всем было уже не до учебы: немцы шли по России походным маршем. В школе нас учили перевязывать раненых, гасить зажигательные бомбы, обращаться с оружием... Но молодость - великая сила. Рядом с нашим домом расквартировалась морская воинская часть, у них был свой джаз-оркестр. Конечно, я пошла к ним петь. Вечерами мы давали концерты на кораблях, в фортах вокруг Кронштадта, в землянках. Моряки нас подкармливали, делились последним. А днем работала, как и все, таскала на собственном горбу бревна, ворочала булыжники. Только надевала три пары брезентовых рукавиц. Мне было неважно, что живот могу надорвать, - я берегла руки: знала, что обязательно буду артисткой...”
Иосиф Кобзон, народный артист СССР:
- Я до деталей помню начало войны, хотя мне не было еще полных четырех лет. Мы тогда жили во Львове. Оттуда 23 июня отец ушел на фронт, а мы с мамой сели в поезд и поехали в неизвестном направлении. Просто от границы, куда глаза глядят. Помню, как мать пошла доставать воду на станцию и отстала от поезда. И вот мы с братьями остались без мамы - это было самое страшное. И только через два дня она нас догнала. Оказались мы в Средней Азии, в городе Янгеюле, что в 20 километрах от Ташкента... А в 1943 году мы остались и без отца. Он вернулся с войны по контузии, прибыл на лечение в Москву. А там женился второй раз и оставил маму с тремя детьми. В 1946 году мама вышла за фронтовика по фамилии Раппопорт, который нас и воспитывал. У него было еще двое своих сыновей - таким образом, в нашей семье стало пятеро братьев. Потом уже родилась наша общая сестра...
Подготовил Дмитрий Мельман
