Бывшая супермодель, обладательница «Оскара», она одинаково убедительна как в роли серийной убийцы, так и гламурной музы дома Dior. После разрыва с Шоном Пенном и провала на Каннском фестивале их совместного фильма «Последнее лицо» Шарлиз продолжает свой путь в гордом одиночестве. Самая трудная роль в ее жизни...
- В кино вы часто играете экстремальных маргинальных персонажей в отличие от рекламных роликов Dior. К какому типу женщины вы все-таки ближе?
- Я считаю, что каждая женщина - это все противоположности сразу. Ошибка думать, что мы можем быть только одним типом - матерью или соблазнительницей, домохозяйкой или деловой женщиной. Женщины перенесли слишком много несправедливостей и страданий в прошлом, когда их подвергали дискриминации и распределяли по категориям. А между тем они точно так же, как мужчины, обладают разными гранями личности.
- В начале вашей актерской карьеры вы старались удалиться от модельного бизнеса, а сегодня с гордостью рекламируете новый парфюм. Что изменилось?
- Когда я начинала артистическую карьеру, манекенщиц, которым удавалось бы конвертировать свой талант в актерский, по большому счету не существовало. В кинобизнесе на эти редкие исключения смотрели косо, как на самонадеянных девиц, которые пытаются использовать свою внешность, чтобы пробиться на экраны. Я хотела, чтобы о моей карьере модели забыли, чтобы профессионалы поверили в меня как в актрису.
- Многие считают вас скрытной и недоступной. Вы не испытываете трудности, когда приходится раскрывать душу в ваших ролях?
- Но я вовсе не ставлю перед собой такой задачи - раскрывать душу! Я играю определенные характеры, персонажи. Существует ложное, но очень распространенное представление о том, что актриса в своей роли будто бы обязана выворачивать душу наизнанку. Я в такой подход к актерской работе не верю. Я вовсе не открываю всю свою душу публике, потому что должна сохранять определенную дистанцию и психическое равновесие. Когда возвращаюсь вечером домой, я должна чувствовать, что часть моей личности так и осталась тайной для публики.
- Какое у вас отношение к актерской профессии?
- Лично я отношусь к ней со страстью и прилежанием. В ранней молодости я училась в балетной школе и привыкла к строгой дисциплине. Терпеть не могу так называемых артистов, которые позволяют себе являться на съемочную площадку неподготовленными, с невыученным текстом. Под предлогом работы «по методике» они отравляют жизнь всей съемочной группе!
- Что принесла вам профессия актрисы в личном плане?
- Она дает возможность изучать человеческую личность. По мере работы над разными ролями мы достигаем такого уровня знания и понимания человеческой души, которого не может дать ординарное существоване. Как в любом другом виде искусства, уровень самосознания и интенсивности здесь выходит за грань обычной жизни. Игра позволяет выражать негативные стороны моей натуры и при этом дает ощущение, что это здоровый освобождающий процесс. В реальной жизни ты становишься более спокойной и уравновешенной.
- Вы рассказывали, как в начале карьеры мечтали увидеть свое имя, написанное на киноафише крупными буквами. Какой эффект это производит на вас сегодня?
- Вы уверены, что я это говорила? Мне в это плохо верится! (Смеется.) Если честно, то моей самой большой мечтой в тот период было просто-напросто достаточно зарабатывать на жизнь. Я знаю много отличных актеров, которым это не удается и которые вынуждены подрабатывать на стороне. Это очень трудная профессия. В этом смысле я человек везучий и даже привилегированный.
- Как вы чувствуете себя, когда удается реализовать свои желания, свою мечту? Что движет вами сегодня?
- Меня всегда мотивировало желание рассказывать истории. Я чувствовала себя скорее рассказчицей, чем актрисой, независимо от того, играю я роль в фильме или являюсь его продюсером. Создание историй заставляет меня размышлять о многом, чувствовать себя ответственной за происходящее вокруг, дает мне любопытство и вкус к жизни.
- Вы по-прежнему близки с вашей матерью? Какую роль играет она в вашей жизни?
- Роль основную и решающую. Мы постоянно видимся, обсуждаем самые разнообразные сюжеты, хотя это не означает, что мы функционируем как сиамские близнецы. (Смеется.) Моя мать обладает удивительно сильной, стабильной и здоровой психикой человека, на которого можно положиться в любых обстоятельствах. Она очень общительная, любит людей и способна встать в 5 часов утра, чтобы отправиться на прогулку по горам со своими приятелями. Ее энтузиазм и любовь к жизни меня впечатляют. Когда это необходимо, она без колебания собирает свою дорожную сумку, чтобы отправиться со мной на три месяца на съемки и помогать мне заниматься детьми.
- У вас их двое... (Шарлиз усыновила мальчика из ЮАР и темнокожую девочку из США. - Ред.) Что они изменили в вашей жизни?
- Все! Я стала матерью не случайно: это было мое заветное желание, я вложила в осуществление моей мечты много сил и энергии. Потому что процесс усыновления очень сложный, даже если вы знаменитость. Когда я наконец-то смогла прижать детей к моей груди, то почувствовала прилив ни с чем не сравнимого счастья. Эмоция была даже сильнее, чем я ожидала! Сегодня мои дети - это источник моей каждодневной радости: они намного важнее для меня, чем моя карьера и все остальное.
- Вы взяли детей, будучи одиночкой... Вы чувствуете себя символом нового типа родителей?
- Не знаю. Во всяком случае, я не пыталась кому-то что-то доказать или стать этим самым символом. Когда вы решаете взять ребенка, надо делать это без задних мыслей. Решившись на этот шаг, я была убеждена в том, что способна отдать моим будущим детям все свое внимание и любовь, в которых они нуждаются. Знаете, никто не планирует стать матерью-одиночкой. Но я довольно давно поняла одну вещь: в жизни невозможно все контролировать. Поэтому я стараюсь быть прагматичной.
- Вы чрезвычайно занятая личность. Вы боретесь против СПИДа, против насилия над женщинами в Африке, за равноправие полов... Откуда у вас столько энтузиазма и интереса к общественной деятельности?
- Это одна из сторон моей личности. Мне необходимо бороться за справедливость, действовать, защищать мои убеждения. Даже если бы я не была знаменитостью и к моему мнению меньше прислушивались, я все равно писала бы письма моему депутату. Я выросла в стране, где в тот момент царила атмосфера огромной несправедливости - апартеид. Когда ты видишь то, что приходилось наблюдать мне в период моего детства в Южной Африке, ты не можешь оставаться равнодушной к человеческим судьбам.
- В вашем фильме «Последнее лицо» речь идет о конфликте двух любовников и партнеров в контексте гуманитарных акций в Африке...
- Речь идет о женщине, настоящем профессионале благотворительных акций. (Я как общественница, конечно, не могу поставить себя на такой высокий уровень.) Проблема героев в том, что убеждения и взгляд на мир этой пары диаметрально противоположны. Так бывает: вы любите человека, взгляды и убеждения которого прямая противоположность вашим.
- Ваш разрыв с Шоном Пенном из этого ряда? Ходили слухи о его неверности...
- Журналистам всегда подавай сенсацию. В вашем представлении расставание почему-то всякий раз ассоциируется с сентиментальной мелодрамой. В жизни все намного проще. Связывающие нас отношения в один прекрасный день иссякли, и мы решили разойтись. Вот и все.
- Говорят, Шон был готов усыновить вашего сына Джексона...
- Это полная ерунда! На столь важный шаг нельзя решиться после 18 месяцев бурной связи. Ты не можешь навязать такое опрометчивое отношение ребенку. Джексон знал, что я встречаюсь с мужчиной, но он прекрасно понимал, что это не его отец. Кроме того, Шон был в курсе, что я подала заявку на удочерение второго ребенка и что я решила сделать это без него. Но, кажется, я слишком разоткровенничалась! Мой агент меня убьет!
Людмила Гаршери,
собкор «Мира новостей» в Париже
Фото REX/FOTODOM
