Дмитрий Хворостовский вернулся на сцену. Так хочется верить, что страшная болезнь побеждена…
«…А еще ждет тебя в жизни испытание, болезнь тяжелая…», - покачала головой цыганка, рассматривая руку юного Димы Хворостовского. Он уж и пожалел, что за компанию с друзьями разрешил ей погадать. Начиналось-то все хорошо: цыганка посулила юному певцу всемирную славу, деньги, два брака и кучу детей. А напоследок выдала вот это, про болезнь. Но успокоила: будешь сильным - справишься.
Жизнь показала: все ее предсказания сбылись слово в слово: две жены, четверо детей, богатство и признание. И даже раковая опухоль отступает…
«Операцию делать слишком рискованно»
Известие о том, что у знаменитого оперного певца Дмитрия Хворостовского онкологическое заболевание, потрясло всех. Заявление об этом на его официальном сайте появилось 25 июня, всего лишь через несколько дней после похорон Жанны Фриске. Да еще и диагноз оказался похожим…
«Только что Дмитрию была диагностирована опухоль головного мозга. Хотя его голос и состояние в норме, он по понятным причинам находится в расстроенных чувствах», - сообщили поклонникам официальные представители певца.
Оказалось, недомогание Дмитрий Хворостовский ощущал уже давно, но, как это часто бывает, списывал на хроническую усталость. Целый месяц гастролировал с концертами в честь 70-летия Победы, недосыпал, переутомлялся - и был уверен, что хуже стал чувствовать себя именно из-за перегрузок. Лишь когда слабость стала сильнее, чем желание встать с постели, Дмитрий обратился к врачам. Сначала в Англии, где живет уже много лет, затем в Америке, где и нашли новообразование.
«У Димы раковая опухоль. Третья стадия, – рассказала прессе близкая подруга Хворостовского Марина Рой. - Операцию делать слишком рискованно».
Причину появления опухоли доктора назвать не смогли: она может появиться после удара, травмы головы и неопределенное время оставаться незамеченной. В молодости, как известно, Хворостовский не прочь был подраться, ему даже ломали нос в нескольких местах. Это могло спровоцировать уплотнение клеток, которые с годами переродились в опухоль.
«Он и правда в хорошей форме – прямо гора мышц!»
Свою жизнь и здоровье Хворостовский доверил врачам, которые лечат королевскую семью Великобритании – в онкологической клинике Royal Marsden Дмитрий прошел курс лучевой и химиотерапии. По словам родственников, сеансы длились по несколько часов, процедуры эти тяжело переносятся, и во время них у пациента возникает сильный болевой синдром.
- Сын начал осваивать специальные упражнения, говорит, йога ему помогает справиться с болью, - рассказывает отец Хворостовского Александр Степанович. - Каждое утро, несмотря на болезнь, начинает с занятий в тренажерном зале. Час занимается, выходит весь мокрый от пота. Я ему: «Дима, может, не надо?» А он встает с голым торсом перед зеркалом, говорит мне: «Посмотри на меня, разве я больной?!» Он и правда в хорошей форме. Прямо гора мышц! Улыбается, смеется. Напевает: «Врагу не сдается наш гордый «Варяг»…
Лечение дало результаты: восстановилась координация движений, выносливость, появился аппетит. Вернулись силы: Хворостовский совершает длительные пешие прогулки, часами репетирует. Его опасения, что опухоль сдавит те участки мозга, которые отвечают за работу голосовых связок, и он не сможет петь, к счастью не оправдались. Он вернулся на сцену! В конце сентября выступил в Нью-Йорке, приехал в качестве почетного гостя на конкурс «Новая волна», а в октябре планирует в Кремле большой концерт «Дмитрий Хворостовский и друзья». Планов много, ежедневник заполнен, но пока еще в нем есть дни, отведенные под процедуры, - лечение продолжается.
Врачи говорят о том, что опухоль стала уменьшаться, хотя и осторожничают с окончательными прогнозами. Но главное – положительная динамика есть. Победу над болезнью в первом раунде Дмитрий отметил шампанским с любимой женой Флоранс. Хворостовский не сомневается: он выздоровеет окончательно и проживет еще долгие-долгие годы. Ведь цыганка, увидевшая весь его жизненный путь, не могла ошибиться…
«Я считал себя просто Богом. По меньшей мере…»
Это интервью Дмитрий Хворостовский дал, когда ничто еще не омрачало его жизнь. Со своей открытой улыбкой и серебряной гривой он выглядел настоящим инопланетянином. Инопланетная внешность, инопланетный смех, инопланетное самомнение – ни грамма земного. Он парил над облаками, и, казалось, вообще не ведал страха…
- В свои 50 с небольшим я очень многое уже успел. Даже если вдруг возьму и умру сейчас – сделано достаточно, чтобы оставить след и добрую память о себе. Так что я абсолютно ничего не боюсь, - бросил он между делом.
«Я всегда знал себе цену»
- Дмитрий, вы в 20 лет и сейчас – это два разных человека?
- Наверное. Было бы странно, если бы не изменился. В 20 лет я был достаточно неуверен в себе, восполнял это жесткостью, заносчивостью... Я всегда знал себе цену, понимал, что у меня есть то, чего нет у многих миллионов людей, всегда имел перед собой цели, к которым стремился, которых привык добиваться. В этом отношении я абсолютно не изменился – до сих пор ставлю перед собой цель, ее добиваюсь. И если не получается, так же переживаю, как раньше...
- Обычно, если человек знает себе цену, он абсолютно спокоен.
- А я всегда был спокойным, никогда не суетился. Знал, что у меня есть перспектива, не сомневался в том, что рано или поздно смогу всего достичь. Мои цели ставились и развивались постепенно, я не хотел завоевать весь мир в свои 20 лет. Но я захотел его завоевать в 25, потому что уже видел этот горизонт. Когда начал побеждать на конкурсах - почувствовал разницу в том, что делаю я и что делают другие. Этого не видеть и не замечать невозможно – правда же? Так же, как и слушая записи каких-то известных певцов, я мог почувствовать в свои 25, что умею петь хорошо, может быть, даже лучше, чем многие другие.
- А в чем в свои 20-25 вы больше всего заблуждались, как думаете?
- У меня было много заблуждений, я заблуждаюсь и теперь. В чем больше всего? Ну, как обычно это бывает, любой талант склонен себя преувеличивать. В прямом и переносном смысле.
- Особенно в период юношеского максимализма, да?
- Я начал петь в опере в 21 год – это уже не юношество. В юности пел в рок-группе, соответственно, представлял себя в несколько другом амплуа – уже, честно говоря, не помню, о чем тогда думал. А в 21 год – да, себя переоценивал: хотел исполнять репертуар, который мне тогда был неподвластен, соответственно, делал технические ошибки.
- Это правда, что в ту пору на одну планку с собой вы ставили только Карузо и Паваротти?
- Я их не перечислял никогда, но, если хотите, вам перечислю тех, кого еще ставил? (смеется)
- Думаю, перечисление много времени не займет.
- Ну почему?.. Хотя больших, великих певцов действительно не так много.
- Но насчет Карузо и Паваротти – это заблуждение 20-летнего Хворостовского или сейчас думаете так же?
- Разница в том, что сейчас я о сравнении с другими певцами не думаю. Об этом думают люди, которые начинают, которые ищут, стремятся чего-то достичь. А я стремлюсь сейчас совершенно к другим вещам.
- Только к самосовершенствованию?
- Конечно. Вы, наверное, слышали, что настоящий талант всегда один?
- Но вас с вашей улыбкой, с вашей харизмой, с вашим обаянием одиночкой представить сложно. Внутренне вы одинокий человек?
- Наверное. Мне нравится одиночество. Наедине с самим собой я могу оставаться самим собой и заниматься тем, что мне действительно близко.
«Уехал из страны я не по своей воле»
- Если вернуться в рокерскую юность, тогда у вас какие были кумиры, ориентиры?
- Я не помню.
- Вам неприятно вспоминать ту пору?
- Да нет. Я просто не помню. Может быть, не помню, потому что сейчас мне это не нужно. Может быть, придет время, когда начну вспоминать, а, может быть, оно уже пришло. Я не знаю, просто не задумываюсь об этом... Я думаю о чем-то другом, конкретном. Прежде всего о людях, которых люблю, о своей работе, которую мне предстоит сделать, я анализирую, я… мечтаю, что ли. А о себе? Крайне редко. И не люблю об этом говорить – очень интимные вещи.
- Можете тогда сказать, какое воспоминание из юности наиболее приятно вам?
- Что касается профессии – да, конечно, я хорошо помню первые свои опыты пения, самые-самые первые. Потому что пение всегда для меня было очень особенным процессом. Не звукоизвлечение, а именно пение. В 20 лет через пение я не выражал свою душу, не было ничего у мальчика ни в голове, ни на душе – что там могло быть? Но когда я пел, люди плакали уже тогда. Почему – не знаю. Был дар…
- С этим даром в начале 1990-х вы уехали за границу. Многие тогда отговаривали?
- Никто меня не отговаривал. И даже, если бы отговаривали, все равно я бы сделал по-своему. Меня в детстве мама звала Мальчик-наоборот, я таковым и оставался долгое время. Каким-то образом я всегда знал, что мне нужно.
- Ну да, в 1990-е здесь ловить было нечего, даже солисты Большого театра получали сущие гроши, а в Америке была перспектива. Ехали туда без опаски?
- Да в общем, я пребывал тогда в некоторой эйфории. А потом, не уезжал ведь насовсем. Я приезжал в Москву, до 1992-го или 1993-го года мы жили здесь с моей первой семьей. А потом уехали... даже не по моей инициативе. Мне пришлось послушать свою жену – сложились обстоятельства такие. А я совершенно не хотел уезжать, мне здесь было абсолютно комфортно. Конечно, время было дикое и страшное. Но я родом из Сибири, и в принципе меня мало чем можно удивить: я не боялся – боялась моя жена. А у меня здесь начались тогда разные проекты, постановка «Дорога», куда попали, по-моему, все сливки московского общества и после которой я перестал ездить в метро, перестал ходить один. Я приходил на базар – и мне бесплатно давали просто килограммы мяса, в это голодное время люди почитали за честь вырезать мне лучшие куски. Представляете, подзывали: «Дорога! Иди сюда», - пожимали мне руку, хлопали по плечу. Правда, было такое. И какая-то эйфория была. Я тогда очень много пил, жизнь мне казалась просто прекрасной, великолепной. Была интересная работа, была куча разных интересных идей! Мне было очень интересно жить, хорошо и привольно. Я считал себя просто Богом. По меньшей мере. Тогда были Кашпировский, Чумак. Но на моих концертах люди тоже так делали (вращает головой).
«Случилась настоящая любовь»
- Да, в то время все вокруг только о вас и говорили. И как можно было от такой любви уезжать?
- Как говорят: нет пророка в своем отечестве. А я им оказался. Но в принципе я никуда не уезжал. Я работал. И получил свободу: как нормальный артист, принадлежал самому себе и своей карьере. Были люди, которые годами не видят свою родину, а некоторые и не хотят сюда возвращаться – вот это тяжело. А у меня все хорошо.
- Теперь ваш дом в Лондоне. Англичанином по своему менталитету не стали?
- Я?! Нет, ну какой я англичанин?
- А кто: сибиряк, ставший денди лондонским?
- Нет, во-первых, я не похож на денди лондонского. Да и на «валенка» тоже не похож. Что получилось, то и получилось – не знаю, что вышло в результате…
- Дмитрий, одно время в желтой прессе писали, что вы близки к разводу со своей женой Флоранс именно потому, что вам не хватает русской души в ней.
- Первый раз слышу. Вообще, я сомневаюсь, что в этом есть какая-то доля правды, не знаю, откуда люди берут такие нонсенсы, я абсолютно не в ответе за их домыслы, и говорить об этом не хотел бы.
- Вообще, о личной жизни не особо любите говорить?
- А чего о ней говорить? Зачем? И что бы вы хотели узнать?
- Когда вы познакомились с Флоранс, детям от первого брака было по два года. Вы, как однажды рассказывали, всячески противились новой любви, но каким-то образом она оказалась выше вас. Можете сказать, что это не ваша заслуга или вина, а заслуга или вина Флоранс, что связали свою жизнь с ней?
- Возможно. Просто случилось то, что случается с миллионами других людей. Случилась настоящая любовь, и чувство это мы несем до сих пор. А вот это как раз очень большая редкость. Вообще, любовь – это чувство, которое требует очень большой работы. Для того чтобы сохранялись отношения, нужно очень-очень долго и тяжело работать. И прежде всего, это, конечно, работа женская.
- Ее жизнь полностью подчинена вам? Ваше расписание, ваше питание, ваш досуг?
- Нет, это все моя свобода, но в принципе вся наша семейная жизнь строится Фло.
- Вообще, часто говорят, что мужчину делает женщина. Это ваш случай?
- Абсолютно. И я совершенно счастливый человек, потому что намеренно отдаю бразды правления жене, зная, что ей это приятно. Могу тоже этим заниматься, но понимаю, что она сделает лучше – у нее очень хорошо, красиво и элегантно получается, и я просто уже начинаю к этому привыкать. А с другой стороны, к строительству семейного уклада она относится не как к работе, не как к обязанности к какой-то – ей это очень интересно. Когда видит меня на сцене, она сопереживает, она чувствует и любит меня такого, какой я есть, продолжает меня любить и уважать за то, что я делаю. А это очень большая редкость. Потому что со временем у супругов, даже у артистов, чаще всего чувства стачиваются, уходит уважение, почитание, любовь. А у нас ничего не уходит. И уважение ко мне как к творческой личности у нее ни капельки не нивелировалось. Это чудо большое! Поэтому я говорю, что в своей личной жизни очень счастлив. По-настоящему отдавая себе отчет в том, что это такое…
