Два года назад его жизнь разделилась на «до» и «после». А «между» был звонок жене: «Я лишился обеих ног, умираю... Спасал людей... Очень трудно говорить... Прощай, люблю...» Теперь для единственного в мире дрессировщика, который выступает на протезах, каждый новый шаг - огромная победа...
- Виталий, эта любовь к животным - она у вас с детства?
- Ну да, были у меня собачки, кошечки. Из школы приносил завтраки бездомным псам. После армии (я служил на Северном флоте) работал дальнобойщиком и завел собаку. Доберманша Аза ездила со мной в рейсы, все понимала. Скажем, иду с ней по улице, встречаю друга. Решили зайти в кафе - нас останавливают: с собакой нельзя. Я снимаю поводок с руки, наматываю ей на шею, застегиваю карабин, говорю: «Иди домой». И она шла.
Все соседи Азу знали, в подъезд пускали. Она поднималась на этаж, скреблась в дверь, и мама открывала.
- Как же получилось, что из дальнобойщика вы стали королем манежа?
- Можно сказать, случайность помогла. В середине 90-х работы было много, а платили нерегулярно. И тут один приятель (Сергей Беляков, он был в цирке администратором, а мы выросли в одном дворе) предложил поработать в Забайкальской филармонии.
Я подумал, что, наверное, это интересно. Начал с того, что возил артистов. А потом вышло так, что Сергей создал собственный номер, купил животных. Я стал работать у него водителем и ассистентом. Чистил вольеры, кормил тигров и львов. Постепенно и они ко мне привыкли, и я к ним.
Потом стал участвовать в репетициях, иногда и без Сергея. А как-то раз он не успевал на представление и позвонил мне, попросил, чтобы я его заменил. И когда понял, что боевое крещение я прошел с честью, сказал: «Работай!»
«Я БЫЛ УВЕРЕН, ЧТО ВСЕ, КОНЕЦ…»
- Виталий, и все-таки что же случилось в тот роковой день?
- Были обычные гастроли в Костроме. Я отработал представление, поехал в Москву. Уже подъезжал к городу, но там авария случилась, образовалась огромная пробка, и я решил поехать в объезд. Выехал на трассу Тверь - Москва.
Вдруг вижу: передо мной изуродованный уазик, из него вылезает парень, а другой лежит прямо на проезжей части - видимо, его выбросило, потому что рядом валялись осколки лобового стекла.
Конечно, притормозил. Подбегаю к тому, что вылез из машины, он говорит, что все вроде бы ничего, только ноги придавило. Я к тому, что на асфальте, не знаю, живой или мертвый. Хотел убрать его с дороги, но вдруг вижу: едет фура.
Она ехала по правой стороне, мы были на левой. Но жуткий гололед, и фуру начинает заносить, она буквально летит на нас. Я взял в охапку этого парня, собрался с силами, перебросил его через отбойник. А мне самому не хватило каких-то секунд.
Удар пришелся прямо по моим ногам: одну оторвало, другая оказалась сломана. Кровь хлещет, боль такая, что перехватывает дыхание. И только одна мысль в голове: жить осталось пару минут, не больше...
- Потом, наверное, не раз прокручивали в голове тот эпизод. Корили себя за безрассудность?
- Я не мог поступить иначе. Так воспитан. Мы, дальнобойщики, всегда помогали друг другу... А прокручивал эпизод, конечно, не раз. Перед глазами эта машина, вижу, как она летит. Понимаю: сейчас этого парня убираю и ухожу сам. Решение было принято мгновенно. Если бы перемахнул чуть-чуть наискосок, может, и успел бы. Но... Потом сил нашлось только на то, чтобы позвонить жене Инне и попрощаться...
А что было дальше? Водители останавливались, с себя снимали куртки - укрывали, под меня подсовывали. Я кричу от боли - слышу: «Терпи, тебе надо терпеть». Спасли ребята из ДПС: поснимали с себя ремни, ноги мне перетянули. Приехала скорая, меня отвезли в больницу.
Я попросил дать мне наркоз, потому что боль адская. Меня сразу в операционную. Проснулся - не могу понять, сколько времени прошло. Но боли-то не чувствую, значит, все в порядке. Смотрю, уже Инна приехала, Эдгард Запашный, мой друг Сергей.
Но врачи простыню открыли - а ног-то нет! Признаться честно, первый вопрос, который им задал: «Можно ли сделать эвтаназию?» Я был уверен, что все, конец. Что мне делать на этом свете? У меня же от одной ноги осталось 20 сантиметров, от другой - 10...
- Что же вернуло вас на этот свет?
- Мне говорили: у тебя же двое детей, и мы тебя знаем, ты встанешь, поможем с протезами, ты вернешься в манеж. Сначала мне это казалось то ли сказкой, то ли бредом. Но именно друзья сделали все возможное и невозможное, чтобы я поверил в себя. И деньги собрали, и протезы заказали...
Эти протезы - просто чудо современной техники: работа коленного механизма регулируется с помощью микропроцессора. Но боль-то была адская, когда первый раз на них встал. Приходилось скрывать, терпеть.
Пять дней протопал между брусьев. А потом протезисты попросили, чтобы я взял с собой на субботу и воскресенье ходунки и хотя бы вставал и садился. Со мной поехал Макс Волков, коверный клоун, он должен был забрать ходунки. А он прихватил с собой еще и костыли.
Я попробовал на ходунках - неудобно. Взял костыли, друзья страховали - вроде получается. В понедельник приезжаю к врачу, говорю: так, мол, и так. А он: «Что?! Какие костыли?» «Ну вы же давали!» - «Нет, я не давал!» А Макс говорит: «Да они вот тут в углу стояли, я так понял, что и их надо взять». Врач сказал: «Покажи, как ходишь на костылях». Я встал и пошел. Протезист просто опешил, говорит: «Я работаю здесь 16 лет, но такого еще не видел!»
«ЕСЛИ БЫ НЕ СМОГ РАБОТАТЬ, Я БЫ СПИЛСЯ»
- Чего больше всего боялись, когда впервые после случившегося выходили на манеж?
- Что зритель в первую очередь будет испытывать ко мне жалость как к инвалиду. Знал точно: если выйдет так - уйду с арены, чего бы мне это ни стоило. Останусь консультантом, потому что без зверей жизни своей уже не представлял... Это было в Ростове год и три месяца назад. Тогда перекрестился, пошел. Отработал номер... Зал встал после выступления, я уходил под гром аплодисментов!
- Виталий, можно сказать, что вы теперь другой человек, не тот, что два года назад?
- Не знаю... До этого было легко жить, сейчас тяжело. Я потерял ноги. Но силы воли и уверенности в себе не терял никогда. Хотя очень страдал поначалу. Скажем, реквизиты всегда делал сам. Помню, говорил жене: «А если я не смогу все это делать?» Отвечает: «Захочешь - сможешь». Смог. И, конечно, это счастье, что я остался в профессии.
Очень люблю заходить к своим животным в вольеры, люблю, когда они ко мне подбегают. Правда, сейчас перед ними приходится сидеть, потому что они начинают тереться, могут меня столкнуть...
- Они понимают, что вы сейчас не так сильны?
- Они психуют из-за моих костылей - я же никогда не работал с такими длинными палками. У меня палочка с карандашик.
- Виталий, а вы хотите, чтобы ваши сыновья продолжили династию?
- Думаю, да. Они сейчас проходят мимо клеток - никакой реакции у зверей. Ведь каждый день их видят, ребята постоянно на репетиции, помогают нам с женой. К тому же оба хотят идти в дрессировщики. Мы просто другой жизни и не знаем.
Ребят с собой возим, моя жена Инна сама из цирковой семьи. Говорит: где чемодан распаковала - там и дом. А в контейнере есть и стиральная машинка, и даже сервиз. (Смеется.) Мы с Инной уже почти 14 лет вместе. Она и в больнице была постоянно рядом со мной, уезжала только на субботу и воскресенье, потому что должна была быть на представлении.
Когда все это со мной случилось, говорил ей: «Уходи от меня, я же никуда не годный. Я пойму тебя...» Мне вообще тогда все равно было. Ведь и жить не собирался. Если бы не смог работать, наверное, спился бы... Но она меня не бросила...
- Мы с Виталиком стали больше ценить друг друга, - включается в разговор Инна. - Как-то перед Новым годом ходили по магазинам за подарками. Зашли в ювелирный, а там одно колечко так красиво подсвечено на витрине. Я невольно загляделась, потом говорю: «Ты видишь цену? Пошли отсюда». Понимаю, что даже попросить не могу. На следующий день репетируем - Виталий подходит ко мне и дарит это кольцо. Говорит: «Я посмотрел в твои глаза и все понял...»
Ирина Тульчинская.
Фото из личного архива.
