На сцене Театра имени Евгения Вахтангова в 22-й раз вручали премию "Хрустальная Турандот". Ежегодно она присуждается по итогам сезона лучшим театральным работам столицы. Ее бессменным организатором вот уже более двух десятилетий является продюсер и режиссер Борис Беленький. А победителей, что вполне логично, определяет жюри, члены которого - не критики и не рядовые зрители, а известные деятели культуры, не имеющие непосредственного отношения к драматическому театру.
И как говорили со сцены победители, это справедливо. Потому как результаты никто не оспаривает, они не вызывают сплетен и пересудов, как случается в такой необычной театральной среде. В результате голосования лучшим спектаклем был назван "Евгений Онегин" Римаса Туминаса. Также спектакль победил в номинации "лучшая сценография".
А вот 98-летний актер-легенда Владимир Зельдин пришел с женой, которая на двадцать лет моложе его. Но она передвигалась с трудом и даже опоздала вовремя сесть - подошла к своему креспу, когда церемония уже начиналась. Пришлось Юлию Гусманову вставать, чтобы пропустить ее к благоверному.
Сам Владимир Михайлович выглядел огурцом, быстро передвигался, флиртовал с молоденькими журналистками, как будто забыв о скандале шестилетней давности, когда его супруга буквально отгоняла девушек от Дон Кихота, забывшего что он не Дон Жуан. Но на этот раз супруге явно было не до поклонниц супруга. Она шла по залу с одышкой и гости шептались, что за минувшую зиму супруга, заботящаяся о легенде театра Российской армии, сильно сдала.
Но вообще актеры на вручении премии зажигали, словесно хулиганили, сарказмировали и вели себя как будто им лет по 20, а не в четыре раза больше.
"За долголетнее и доблестное служение театру" "Хрустальную турандот" получила Алла Демидова, которая весьма саркастично поблагодарила за награду.
- Ровно пятьдесят лет назад на этой сцене была премьера "Турандот", - начала она свою речь. - Я, ученица второго курса, выходила тогда в рабынях. И могли ли я тогда подумать о сегодняшнем дне? Когда мне в детстве что-нибудь дарили, мне мама всегда говорила: "Скажи спасибо". Поэтому я говорю: спасибо! Но не за премию себе. Премию приятно получать в молодости. Вот тогда, когда я была рабыней – вот тогда дали бы мне эту премию, да? Тогда я считала, что я достойна. А сейчас, я думаю, эту премию получают мои зрители, которые меня помнят, приходят ко мне на концерты, может быть, даже любят меня. И они иногда гордятся: мол, Алла Демидова получила премию! Раньше я премии получала из-за мамы, потому что я понимала – мама будет очень рада. Потом… Высоцкий как-то на вопрос: "Что бы вы хотели больше всего?" ответил: "Чтобы всюду пускали". Так вот в среднем возрасте эти премии получаешь, чтобы всюду пускали, чтобы узнавали. А теперь эти премии получает зритель. Это ваша премия.
Тем временем, не успев набрать скорость, поезд уже вновь замедлял ход. Он приближался к конечной цели своего маршрута – к Москве. И когда при объявлении этой станции Принцесса озвучила строки: "Москва, как много в этом звуке…", зазвучали овации. Ведь стало совершенно очевидно, что за спектакль будет отмечен главной премией. Конечно, "Евгений Онегин" Вахтанговского театра в постановке Римаса Туминаса.
Табаков вспоминал свою юность, когда он тратил третью часть своей зарплаты, чтобы попасть в далекий театр Паневежиса, и сокрушался, что в маленькой Литве на тысячу человек населения приходится явно много больше талантливейших режиссеров, чем в Росси. А затем обратился к "вахтанговцам", среди которых стояли и Юлия Борисова с Галиной Коноваловой.
- Мне кажется, что вашему замечательному и, как вы утверждаете, лучшему театру повезло. Театр зрелых людей, взрослых людей, созревших людей встретил... мужчину. И от этого союза появляются дети. Мне кажется, это к радости и счастью – и театра, и твоему, Римас.
- Я давно не имел такой радости, - выдержав паузу, заключил Познер. - Это поразительная совершенно вещь. И потому я вам всем очень благодарен, потому что это то, что остается. Об этом думаешь. Иногда мне даже снится ваш спектакль. Поздравляю вас и спасибо!
Один из молодых редакторов СМИ, весь вечер просидевший в партере, потом говорил, что со сцены несло нафталином - в переносном, конечно, смысле. Слишком все напоминало перестроечные восьмидесятые годы, когда уже можно было говорить не на эзоповом языке, а прямо и откровенно, а люди искусства продолжали говорить по старинке.
- Если бы откровенничали больше, то без крови бы точно не обошлось, - парировал ему режиссер Андрей Житинкин, не по наслышке знакомый с нравами в театре. Так что было так, как должно было быть!
Андрей Князев