Битва под Москвой занимает в истории Великой Отечественной войны особое место как конец гитлеровского блицкрига. Контрнаступление началось без всякой подготовки и обеспечения перевеса сил. Чего это стоило, рассказал один из участников декабрьских боев 1941 года.
Письмо омича Алексея Дмитриевича Ведяева передал в редакцию другой ветеран войны, наш постоянный читатель Леонид Томашпольский. Почти полвека искал он пропавшего без вести родственника - Павла Кузьмича Иващенко, воевавшего в составе 365-й стрелковой дивизии. Из архива КГБ ему сообщили, что солдат Иващенко погиб в битве за Москву в первые дни наступления.
“В конце 80-х годов я поехал в село Борщево, - рассказал “МН” Леонид Ефимович. - Там на месте братской могилы стоит прекрасный памятник. На его гранитной доске тогда значилось шесть фамилий бойцов “и еще 357 неизвестных”. Теперь там есть и фамилия Иващенко, сведения о котором мне удалось разыскать с большим трудом. Тогда я познакомился с Ворониной Тамарой Григорьевной, которая ухаживала за памятником. Она и сообщила мне, что в Борщево из Омска на годовщину Победы приезжал Алексей Ведяев. Я списался с ним, надеясь, что, возможно, он встречался с моим родственником. К сожалению, Ведяев с Павлом Иващенко не встречался, но письмо очевидца тех страшных декабрьских дней я сохранил”.
О том, какую цену мы заплатили за победу, - в письме Алексея Ведяева (печатается в сокращении):
“Были объективные причины, когда не было возможности сообщать о погибших, но в основном из-за безответственности. То писаря нет, то некогда, то еще тысячи причин. А человека нет, и никому никакого дела до него. Только родные понимали, что это трагедия, а остальным - до лампочки... Да еще дурацкая сверхсекретность, когда солдат не знал номер своей части, фамилию командира. Об этом узнавали только по листовкам, разбрасываемым противником, знающим про нас все.
Наша 365-я с.д. формировалась в Еланских лагерях под Камышловом Свердловской области, затем 7-8 ноября 1941 г. поехали в г. Кинешму, где получили зимнюю одежду, кое-какое военное имущество. Я был командиром взвода санитаров-носильщиков. Ночью выгрузились на разъезде Угольное, 5-го декабря подошли к г. Дмитрову, переправились через канал, шли всю ночь по проселочной дороге, а утром 6 декабря 1941 года пошли в бой на какую-то деревню.
В 6.00 по сигналу ракеты батальоны пехоты по своим направлениям, по пояс в снегу, пошли к двум деревням. Зажглись костры, чтобы было легче ориентироваться. Начался бой. Стоял сильный мороз, хотя мы были хорошо одеты, мерзли руки, ноги, солдатам даже трудно было стрелять из винтовок, так как застывала смазка. Артподготовки не было, шли только с винтовками. Немцы были в селах, впереди только заградчики. Бой разгорался. Немец открыл пулеметный и автоматный огонь, стали бить из орудий, танков. Мы стреляли из винтовок в сторону противника, не очень ориентируясь на местности. В особенности сильный пулеметный огонь был из церкви, пристрелянный до этого. Некоторые солдаты от губительного огня старались укрыться в кустарнике на берегу какой-то речушки, где много погибло. Я распределил санвзвод по отделениям в три батальона. В первые же часы снайпер убил лучшего санинструктора, который, встав на колено для удобства, перевязывал раненого. Я даже не уверен, что сообщено жене нашего санинструктора, что его убило, так как после прорыва возле Клина бои стали еще ожесточеннее. Когда один из батальонов ворвался в Трехденево, немецкий офицер в упор из окна срезал комбата.
Мела поземка, трупы засыпались снегом. Когда ехали на санях, лошади шарахались, наехав на убитого. Более половины личного состава пало в Подмосковье. Много, очень много было убито из командного состава, они шли вперед вместе с солдатами, иного пути не было.
После штурма Клина наша дивизия освобождала Старицу, затем наш 1215-й с.п., ворвавшись на окраину Ржева, весь погиб. 1211-1213-е с.п. северо-западнее Ржева вошли в прорыв около Сычевки. В середине января 1942 года немец отрезал много частей
29-й, 30-й, 39-й армий, окружил. В том числе оставшиеся части нашей 365-й с.д.
В апреле наша дивизия перестала существовать, почти никто из офицеров из окружения не вышел. Остались живы только раненые до окружения и кто случайно не попал в это время в тот “котел”. Но все они - живые и мертвые - до конца исполнили свой долг”.