Корреспондент «МН» побывал в Мекке российских диггеров - самом большом подземном сооружении России, на урановых рудниках легендарной горы Бештау в окрестностях курорта Пятигорск.
СТАЛКЕР И ЕГО ЗОНА
- Знаешь, может, когда-нибудь я уйду сюда жить, - говорил мой проводник Андрей, пробираясь сквозь очередной завал. Мы шли по широкому квадратному тоннелю. Под ногами ржавые рельсы, стены сложены из бетонных блоков в грязных желто-черных потеках и изморози - отсюда до поверхности еще относительно недалеко, поэтому в тоннеле довольно морозно. Но чем ниже мы спускаемся, тем воздух становится все более спертым - вентиляция в рудниках давным-давно отключена, поэтому кислорода не хватает. Этот тоннель-штольня, говоря образно, один из «проспектов» гигантского заброшенного города под землей. От него отходят боковые ответвления, штреки, которые, собственно, и ведут к урановым выработкам. Боковые «улочки» укреплены чаще всего деревянными крепями, за десятилетия они прогнили насквозь. Бревна по консистенции стали напоминать пластилин, под ногами какая-то труха, лезть туда смертельно опасно. В местах ответвления некоторые ходы обвалились, завалив часть главного тоннеля. Тогда нам приходится пробираться на карачках, иногда ползком на животе.
- Наверху бардак, а тут тихо, - объяснял мне свою позицию Андрей.
- А радиация? - спрашиваю я.
Андрей меланхолично пожимает плечами:
- С этим можно жить...
Иногда Андрей останавливается и включает болтающийся у него на шее дозиметр. В некоторых местах его щелканье сливается в сплошную трель. Пока самое высокое превышение, по словам моего проводника, было в 40 раз, а мы направляемся на нижние горизонты, для которых превышение разовой дозы в 100 или 200 раз является нормальным.
Строго говоря, мой проводник не диггер: Андрей - коренной житель одного из многочисленных поселков в окрестностях города Лермонтов. Вся его жизнь связана с этими рудниками. Ему немного за пятьдесят, и поэтому он успел даже поработать на горнодобывающем предприятии Лермонтова, к которому и относятся рудники. Правда, не в Бештау - рудник, в котором мы сейчас находимся, был закрыт еще в 1975 году. Андрей работал в Лермонтовском руднике №2 - он в соседней горе Бык - и был закрыт только в 1991 году.
Судя по тому, как Андрей великолепно ориентируется под землей, он бывал здесь много раз. По скупым фразам я понимаю, что Андрей каким-то образом связан с «металлистами» - охотниками за металлом, которым буквально напичканы штольни. Многие годы, даже после остановки шахты, металл продолжал кормить сотни людей - в 90-е для жителей шахтерских поселков это был единственный способ выжить. Поэтому на диггеров, слетающихся сюда со всех концов России, Андрей смотрит несколько свысока.
Для него рудники по-прежнему и работа, и жизнь. Сегодня российские диггеры - люди, которые «заболели» подземельями, - почтительно называют гору Бештау Зоной, как в романе Стругацких. Поэтому Андрей для меня настоящий сталкер. Нужно залезть через какую-то обсыпавшуюся дыру под землю и оказаться в этой старой штольне с маслянистыми лужами на полу, чтобы понять, насколько это правда, хотя, по-моему, фантастика - слишком слабое слово для этих подземелий...
Наконец мы сворачиваем в боковой тоннель, который ведет к небольшому залу, от которого в свою очередь расходится череда помещений: мастерские, аккумуляторные, подсобки. В боковых тоннелях часто попадаются ржавые вагонетки, некоторые нагружены белой известковой породой. Андрей берет с одной из них увесистый булыжник.
- Это и есть урановая руда, бери на память, - протягивает он мне каменюгу.
Я вежливо отказываюсь, дозиметр вблизи вагонетки тарахтит с каким-то подвыванием.
- Здесь порода считается бедной, вот в Быкогорке настоящая руда, - усмехается он.
Сталкер уверенно ведет меня через какие-то комнаты, тоннели, и наконец мы выходим в очередной зал, в дальнем конце которого остатки железной конструкции. Подходим ближе, и в полу обнаруживается огромная дыра в обрамлении массивных ржавых железок. Это сердце рудника - центральная лифтовая шахта. Отсюда когда-то шахтеры начинали свой путь под землю - в циклопический подземный город, подлинные размеры которого до сих пор никому не известны. Я подхожу к краю и бросаю вниз камень - отзвука так и не дождался. Шахта кажется бездонной, и от этой чудовищной дыры у меня мороз по коже. Хотя Андрей примерно знает глубину: по его словам, центральная шахта заканчивается на отметке минус семьсот двадцать три. Но это не предел, в шахте 14 горизонтов, условно говоря - этажей, и лично он бывал на отметке минус тысяча шестьдесят три. Но еще в советское время слышал, что есть и более глубокие отметки.
Сейчас наш путь лежит на отметку минус триста сорок два. Мы вновь углубляемся в боковые проходы. Здесь, как и в Зоне Стругацких, не существует прямых дорог - на четвертый уровень нам придется пробираться не один час по запутанной системе вентиляционных и обводных тоннелей (квершлагов).
ТАЙНЫ ПОДЗЕМНОГО ГОРОДА
Первую штольню в горе Бештау заложили в 1949 году. Уже через год шахта дала первый уран. Еще через несколько лет заработали гидрометаллургический комбинат и второй рудник на горе Бык. В 1954 году в окрестностях Бештау заложили поселок Лермонтов, получивший спустя десятилетие статус города.
Лермонтовское горно-химическое производство относилось официально к Министерству среднего машиностроения. Но курировали его одно из самых засекреченных управлений НКВД - 15-е - и лично Берия. В частности, это управление ведало строительством и эксплуатацией стратегических подземных сооружений бывшего СССР - бункеров руководства страны, подземных командных пунктов, в том числе и рудников Бештау. Что не очень понятно, потому что рудники все же относились к производству. И до сих пор официальную информацию о том, что кроется в Лермонтовских катакомбах, получить нельзя - гриф «секретно» и сейчас с этих сооружений не снят. Тем не менее сегодня некоторые исследователи Бештау считают, что протяженность тоннелей рудника - больше 150 километров (другие, что больше 200). При глубине более километра на сегодняшний день это самое большое искусственное подземное сооружение в России.
Игорь Николаевич Маслов, старожил и краевед г. Лермонтов, полагает, что в глубине Бештау кроется еще немало загадок.
- Несмотря на то что в 1975 году рудник был закрыт, какие-то работы там продолжались вплоть до 1987 года, - рассказывает он. - Официально проводились якобы рекультивация и демонтаж оборудования, строилось закрытое хвостохранилище. Демонтаж, конечно, был, но люди замечали, что в рудник завозили какое-то новое оборудование, при этом на некоторых участках работали специальные бригады военных строителей. Что они там делали - никто не знает.
И сегодня следы этой загадочной стройки можно обнаружить на склонах Бештау. Например, большинство выходов вентиляционных шахт находится в плачевном состоянии, но есть места, где их содержат в идеальном состоянии.
- В 90-е годы на вершине Бештау построили еще какой-то сверхсекретный объект, говорят, станция спецсвязи, может, и так, - пожимает плечами Игорь Николаевич. - А может, это как-то связано с рудником... По крайней мере под землей что-то явно происходит и сегодня.
ЛЮДИ ПОДЗЕМЕЛЬЯ
И все же большинство загадок рудника №1 в прошлом. И чтобы прикоснуться к одной из них, мы и пробирались туда с Андреем. После центральной лифтовой относительно комфортный путь кончился. Мы пробирались по каким-то узким наклонным тоннелям, вентиляционным шахтам, иногда полуобвалившимся, по горизонтам с остатками оборудования. Один раз прошли через длинный узкий зал, затопленный по щиколотку белой, словно молоко, водой. Дозиметр буквально заверещал - Андрей только усмехнулся, но ничего не стал говорить. Потом, добравшись до нужного горизонта, мы долго петляем по тоннелям прямоугольного либо круглого сечения, укрепленным железобетонными конструкциями. Часто встречаются узкие вспомогательные тоннели - они просто укреплены деревянными подпорками. Есть совсем узкие тоннели, без всяких крепей, просто прорубленные в породе - это штреки. Андрей заводит в один из них и показывает ответвление - совсем небольшой тоннель, иногда высотой меньше метра. Это непосредственное место добычи урана - шахтер в таких тоннелях работал на коленях или даже лежа. Механизации никакой не было, породу рубили отбойными молотками и сбрасывали в специальный рудосборник, оттуда грузили на вагонетки и по штольням поднимали наверх.
Эти тоннели образуют настоящий лабиринт, но Андрей уверенно ориентируется в них. Наконец мы выходим в большой зал. Он похож на естественную пещеру - без признаков бетонных стен, в дальнем конце нагромождение кусков породы. У входа остатки какой-то то ли будки, то ли домика, сваренного из железных листов. Андрей подводит к стене: прямо в породе вырублено около десятка комнат, на некоторых остались решетчатые двери, внутри пусто. Но он заводит меня внутрь и показывает на стенах остатки железных креплений.
- Это петли, на них вешались шконки, - говорит он. - Первые годы здесь работали зэки, потом, уже после смерти Сталина, появились гражданские шахтеры.
Я сажусь у стены камеры на пол и закрываю глаза. Какая-то тяжелая мертвящая тишина окутывает нас. Слышно, как капает вода на пределе восприятия, - это только подчеркивает невероятную тишину.
Происхождение этой пещеры - само по себе загадка, вполне возможно, что она естественного происхождения: в известковых породах такие пещеры не редкость. Тогда, в пятидесятых, ее превратили в подземную тюрьму. Возможно, единственную в истории XX века. По словам Маслова, в первые годы на руднике и строительстве города работало несколько тысяч зэков, выходит, что несколько сот из них никогда не поднималось на поверхность. Сидя на полу бывшей камеры, на глубине триста метров, на самом деле нетрудно представить, что здесь происходило, - ряды зэков на перекличке, люди с оружием перед ними и, вероятно, собаки...
Перед уходом Андрей достает световую шашку, дергает шнур и бросает в дальний конец пещеры. Безумно яркий магниевый огонь заливает всю пещеру - потолок неожиданно начинает переливаться яркими цветами. Похоже на северное сияние, только ярко-красного оттенка.
- Я думаю, что там у них было кладбище, - говорит Андрей, уже когда мы двинулись наверх. - Зачем их тащить наверх, скорее всего, они все были смертники...
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Фактически мы провели под землей больше 12 часов. Ночевать мы устроились на верхнем горизонте в одном из вспомогательных помещений. Андрей замерил радиацию, буркнул: «Пойдет» - и бросил спальник прямо на пол. Ночевка под землей, по словам Андрея, - обязательный пункт программы для экскурсантов вроде меня. А по существу, на поверхности уже стемнело и пешком пробираться по склонам Бештау еще несколько километров до Лермонтова просто не было сил. Я еще долго не спал и, вслушиваясь в, казалось бы, абсолютную тишину, думал о том, что чувствовали люди, навсегда запертые в той подземной тюрьме.