«Артист, пародист, хулиган» - так сам о себе он когда-то спел. Его амплуа - простак-весельчак. Байки, розыгрыши, анекдоты. Родился даже в канун 1 апреля. Одним словом: Вино-шоу-кур. Но одно дело - на сцене и в телевизоре, другое - в жизни. Или там тоже все смеха ради?
- Владимир Натанович, вы смешливый человек, легко вас поднять на смех?
- Да, я слушатель очень благодарный. Одно время Хазанов всегда просил меня на своих премьерах садиться в первый-второй ряд, именно потому, что я очень дико реагирую, смеюсь, завожу публику. Это же важно, чтобы в зале было пару человек, которые хохочут, как ненормальные.
- Хазанов знал, кого приглашать - у вас же помимо всего прочего еще и поставленный голос, а когда баритон хохочет, удержаться невозможно.
- Ну да. А потом, я и сам рассказываю анекдоты, и люблю, когда рассказывают мне. И смеюсь до слез, если это действительно смешно.
- В обыденной жизни над чем или над кем больше всего смеетесь?
- Анекдоты. Отношения: мужчина - женщина. Более низкий уровень - теща. Ну а что - политикой я не занимаюсь…
- А над собой смеетесь?
- Да. Учитывая то, что с каждым годом мы не молодеем, а мне уже 68 лет, я притворяюсь старичком таким: ветераном труда, пенсионером. Просто дурака валяю, говорю: я старенький. Кокетничаю перед коллективом, перед домашними, чтобы мне говорили: да нет, ты молодой. Например, Настя - а она у меня поздний ребенок, мне 37 было, когда родилась, - зовет меня Вовкен. А когда кому-то представляет: «Мой папа», - я говорю: «Мог быть и дедушкой».
«Я ПОНЯЛ, ЧТО СЕЙЧАС МЕНЯ БУДУТ БИТЬ»
- А что в вас, как думаете, самое смешное?
- Во мне самое смешное то, что я как бы изначально считаю себя высоким, голубоглазым блондином, тонким, красивым и неотразимым. Хотя я полный, небольшого роста, голубоглазый, но седой. И, в общем-то, в возрасте уже человек. Но дух у меня 30-летнего, несмотря на то, что мне за 60. И если в 30 я чувствовал себя отлично, то сейчас в два раза лучше.
- В 90, значит, в три раза лучше будет.
- Да, в три раза. То есть дух должен оставаться в человеке. И поэтому во время застолий, на встречах с друзьями я всегда лидирую, и считаю, что, если встретились люди моего возраста, они не должны ностальгировать, не должны жаловаться друг другу, у кого какая болячка. Надо фонтанировать, рассказывать что-то смешное, какие-то казусы жизненные. Тем более жизнь сегодня - просто обхохочешься…
- В детстве за шутки, розыгрыши вас никогда не били?
- Нет, меня не били. Да и юмор тот же спасал. Курск был достаточно неспокойный, хулиганский город. Может, до стрельбы не доходило, но поножовщина случалась, да и группировки те же. У нас были Стрелецкая слобода и Казацкая - Курск же древний город, защищали его казаки и стрельцы, и это были поселения, где раньше жили служивые люди. А в мое время это были районы, которые бились друг с другом стенка на стенку. Помню, шел как-то по улице с девушкой - останавливает группа ребят. «Иди сюда», - говорят, кивая на подворотню. Я понял, что сейчас меня будут бить. И тогда голосом комиссара Жюва - а тогда был самый модный фильм «Фантомас» - я пропищал: «Комиссар Жюв приглашает вас». Потом басом добавил: «Фан-то-мас!» И они так ржали, говорят: ты чего, артист что ли? А со временем у меня даже кличка такая появилась - Артист, в городе знали.
«БРЕЖНЕВ С ПЕРВОГО РЯДА КРЯХТЕЛ: «О, МАГАМАЕВА ЛЮБЛЮ»
- Тогда об артисте. Провал выступления - это может быть смешно? У вас, вообще, случались провалы?
- Нет, если б были, я не давал бы сейчас интервью, потому что это надо было бы менять профессию и возвращаться в строители.
- Неужели никогда? Так не бывает.
- Ну как не бывает - бывает. Провал - это что? Встают люди, выходят из зала…
- Или закидывают тухлыми помидорами.
- Ну да. И такого не было. Бывает, что концерт не удается. Но это зритель не чувствует, это может чувствовать артист, как неудовлетворенность некую. И это мелочи по сравнению с тем, что вы сейчас говорите.
- Ну а такое, допустим: выступаете с монологом - обычно в этом месте зал со смеху покатывается, а тут тишина?
- Это было однажды. В Доме ученых чествовали одного академика, ему исполнилось 90 лет, и меня, молодого артиста, Арканов привлек туда выступить. Я вышел читать монолог про старшину, только что с ним лауреатом конкурса стал, знал, что в этом месте - обвал, в этом - просто бешеный смех. А тут чего-то реакция такая: задние ряды, где молодые аспиранты сидели, смеются, а весь партер молчит. Даже подумал: может, это сон - только вчера читал, и был бешеный успех. Потом только понял, почему так, когда внимательнее вгляделся в зал. Смотрю: академики все почти со слуховыми аппаратами. И, может, классику они бы еще послушали - чтоб поспать, а ради молодого никому неизвестного артиста напрягаться, конечно, не стали… Дальше я стал показывать пародии. Вдруг где-то на Штоколове раздался смех - группа академиков засмеялась. Я так обрадовался. А оказалось, они анекдоты друг другу рассказывали.
- Что касается правительственных концертов - тут, наверное, шутки в сторону?
- А что правительственный концерт? Само правительство - это два-три ряда, дальше же тысячи нормальных людей. Я участвовал в концертах, и когда Политбюро в полном составе сидело, и когда Леонид Ильич Брежнев был уже в таком, хреновом, скажем так, состоянии. Делал, допустим, пародию на Сличенко - слышу, он говорит: «А шо это такое?» Суслов ему объясняет: это вот Сличенко, Леонид Ильич. «Цыган хорошо поет». Потом Магамаев - с первого ряда раздавалось: «О, Магамаева я люблю». И так далее…
«ЛЕВА ЛЕЩЕНКО МЕНЯ ЧАЩЕ РАЗЫГРЫВАЛ»
- О дружбе. Ваши друзья - люди серьезные?
- Ну, Лева для зрителей - это «День Победы», «За того парня», - там много патетики, то есть вроде солидный человек. На самом деле Лева такой смешливый, он так рассказывает анекдоты!
- Сразу вы о Лещенко - он что, единственный друг ваш?
- Ну, вы же говорите про близких - а близких друзей много не бывает. Друзей, настоящих, у меня раз-два и обчелся. Товарищей, понятное дело, много.
- Многие думают: Винокур - разухабистый такой, Лещенко - интеллигентный; вы над ним издеваетесь, а он по доброте душевной терпит.
- Да Лева и сам меня разыгрывал много раз. Никогда не забуду, как справляли однажды мой день рождения 31 марта. В рестораны тогда еще не ходили, мы дома с Тамарой накрыли стол, пригласили артистов Театра оперетты. Ночью разошлись все. Под утро, часов в пять, - звонок. «Володь, извини, я тут машину не могу завести, вынеси мне ведро воды». Я надел спортивный костюм, вынес два ведра воды. По дороге дворника встречаю, он мне: «Чего-то рано, Володь». «Да Лещенко, говорю, застрял, воды просил ему принести, не может завести машину». Он удивился: «А чего, машины теперь на воде стали ездить?» И только тогда я понял, что наступило 1 апреля и он меня разыграл. Сколько раз я пытался ему отомстить - до сих пор не могу. А Лева потом меня еще несколько раз разыгрывал - как, например, в Ленинграде, когда он позвонил мне и голосом Урмаса Отта пригласил на телесъемку. То есть мне больше от него доставалось, несмотря на то, что юморист вроде бы я.
- Во время дружеских посиделок о чем шутите? Мужской стандарт: женщины, выпивка, секс?
- Почему, мы же сидим и с женщинами за столом. Но, кстати, можно и при женщинах об этом пошутить. Ну что, это обидно, если я рассказываю, допустим, такой анекдот? «Доктор, у меня депрессия, с женой плохо живу». «А у вас давно был секс?» «А, сейчас, минуточку: Алле, Соня, у нас давно был с тобой секс?» На другом конце провода: «А кто это говорит?»
«ТАМАРЕ БЫ ДАЛ ОРДЕН «ЗА ТЕРПЕНИЕ»
- С Тамарой вы много-много лет женаты…
- Больше 40 лет.
- Но до загса, насколько известно, вы были «на вы». Это же, в общем-то, тоже смешно.
- Это она была со мной «на вы». Я старше, мне было 26 лет, ей 20. Кроме того, я был наглый такой, напористый, а она - скромная, даже целоваться не умела. Мы играли в одном детском спектакле Театра оперетты - «Не бей девчонок» назывался. И когда я стал за Тамарой ухаживать, она поначалу меня прогоняла, не хотела со мной общаться. Потому что знала, что я заигрываю еще и с ее подругами балетными, она не любила ветреных мужчин. Но я ухаживал-ухаживал, смотрю: нормальная девочка. И как-то ей сказал: «Тамара, я не всегда буду стажером, выходи за меня замуж, я буду богатым и известным человеком».
- Обещание сдержали, это мы в курсе.
- Сдержал, да. Но за то, что Тамара терпит меня все эти годы, я бы для нее придумал медаль какую-то или орден «За терпение».
- А у вас есть какая-то семейная история, вспоминая которую вы с Тамарой не можете удержаться от смеха?
- Да, есть такая история. Когда я болел воспалением легких, моя мама, чтобы мне было теплее, дала мне свою ночную рубашку байковую, и я в ней спал. И однажды я встретил Тамару с работы таким образом. В коридоре полутемном встал в этой длинной рубашке на стул, и когда она вошла, начал изображать привидение. Тамара испугалась, я соскочил со стула и с кинжалом - а у меня сабля была, мне подарили, - начал танцевать лезгинку. То есть представляете: я в ночнушке женской, в вязаной шапочке и с кинжалом в руках - вот этого она забыть не может.
- Смешно. Но Тамара не произносит в ваш адрес сакраментальную фразу всех жен: все ты в шутку превращаешь?
- Да нет, привыкла уже. Она уже умеет отличать, что у меня в шутку, а что всерьез.
- Но однажды вам точно было не до шуток - имею в виду ту страшную аварию, когда вас собирали буквально по частям.
- Ой, вот об этом я не хочу вспоминать. Могу лишь сказать, что я победил недуг, и врачи военные мне помогли в этом. Все зависит от человека еще: можно упасть духом, а я знал, что должен победить, ну и победил. Теперь вот улыбаюсь…
Журнал «Откровения звезд»
