Он снял всего пять фильмов. Зато каких! О популярности «Москва слезам не верит» и «Любовь и голуби» большинству режиссеров остается лишь мечтать. А уж об «Оскаре» тем более! 17 сентября живой классик нашего кино отмечает 75-летие.
- Владимир Валентинович, пять лет назад, помнится, вы были мрачно настроены и даже пытались подводить некие итоги. Подумалось тогда: не рано ли?..
- Понимаю, что средний срок продолжительности жизни в нашей стране я уже пережил, поэтому отношусь нормально к вопросу подведения итогов. Действительно, надо уже больше о вечном думать, чем о сиюминутном.
- За эти пять лет в ваших итогах что-то поменялось?
- Да. Я как воплощенный лозунг Чуковского, который говорил, что в России надо жить долго, теперь на личном примере могу это подтвердить. Потому что даже пять лет назад того состояния, которое испытываю сейчас, у меня еще не было. То ли новое поколение подросло, то ли еще что-то - честно говоря, социологического опроса не устраивал. Но вижу, что я как бы ухожу в легенду со своими фильмами - по крайней мере с двумя становлюсь какой-то легендарной личностью. Крайне мне это неудобно - таким вот живым классиком себя ощущать, но это уже реальность, это уже то отношение, которое, как я вижу и чувствую, ко мне испытывают со стороны.
- Что же тут удивительного - один «Оскар» чего стоит. Где, кстати, его храните? Слышал, заветная статуэтка занимает в квартире самое видное место.
- Да нет, стоит себе на полочке. В чулан, конечно, не прячу, но и напоказ гостям не выставляю. Откровенно говоря, «Оскар» у меня не вызывает такого бешеного восторга, как у других. Когда приходят друзья-кинематографисты, обязательно просят показать, подержать. Для них это как будто поздороваться за руку с кем-то из великих. А я... привык, наверное.
- Это сейчас. А когда только узнали о награде, какие были ощущения?
- В то время мы имели чрезвычайно скудную информацию. Не понимали, какой степени эта награда. И выдвижение моего фильма стало для меня загадкой полнейшей. Однако по моментально изменившемуся ко мне отношению кинематографической элиты я сразу почувствовал, что совершил, так сказать, «неблаговидный» поступок. Люди, понимаешь, жизнь положили, чтобы получить этот самый «Оскар», знали всю подноготную, изучали списки, лоббировали свои картины, знакомились с иностранными режиссерами... И когда его вдруг получил я - дебютант фактически, наша киноэлита заметно напряглась, от меня стали ждать неких поступков. Сейчас, задним числом уже, я, конечно, понимаю, что с этим «Оскаром» можно было поставить себя в очень особое положение. Дистанцироваться от кинематографистов, ездить во все страны мира, представлять советское кино...
- Ну это выгодная позиция.
- Выгодная, но не моя. Это роль, ее надо взять и играть. Вот женщины, скажем, выходят замуж и резко меняют имидж. Выходит она за писателя - становится писательской женой. Сразу начинает разбираться в литературе, знает, кто из писателей бездарь, кто талант. Выходит за академика - становится женой научного работника. Опять-таки со всеми вытекающими отсюда последствиями. И у мужчин точно такая же игра. Мне это натягивание масок всегда казалось фальшивым, ненужным. А когда люди увидели, что эту роль я не играю, ну что ж, замечательно, ниша пустой никогда не остается - тут же ее кто-то занял.
- Идти против течения для вас - принцип?
- Я вам так скажу. Когда приехал в Москву, меня потрясло то лицемерие, которое царило в театральных кругах. Люди стоят после премьеры и говорят: «Какой ужас! Кошмар!» А стоит только появиться режиссеру - сразу же расплываются в улыбке: «Дорогой, мы тебя поздравляем. Громадный успех!» Наблюдать это своими глазами было тошнотворно. И я практически клятву себе дал, что никогда не буду играть в эти игры... Конечно, был наивен. Приобрел огромное количество врагов. У меня не сложились отношения в кинематографической среде. С «Москва слезам не верит» все и началось - картину не приняли как таковую. И не случись «Оскара», смяли бы. Вот перекреститься могу: не дали бы ей дороги, спустили бы на тормозах до такой степени, что она оказалась бы в числе самых позорных неудач. Ведь как было первоначально заявлено: «Позор!» Когда картина только вышла, многие стали говорить: «Господи, да это мы на раз можем сделать». И начали делать. Не получилось.
- За что вас можно не любить, как думаете?
- За многое. Недостатков у меня более чем. Человек я нелегкий, крутой. Кто меня знает, принимает таким, какой я есть, - тем со мной легко и просто. А для малознакомых я - ершистый, колючий. Неудобный.
- Но легенде, наверное, пристало быть несколько иным.
- Да, надо приводить себя в некое соответствие. Приходится и одергивать себя, и сдерживать, не столь свободно себя вести. Все это относительно, как вы понимаете, но тем не менее некую зависимость свою, почти как алкогольную или наркотическую, я уже ощущаю.
- Вас, наверное, уже замучили этим вопросом, и тем не менее: когда появится новая картина?
- Не буду на этот вопрос отвечать. Чего я только не ответил уже на этот действительно извечный вопрос - сам уж путаюсь. Говорил и что вот-вот, и что не скоро... Честно говорю: не знаю. Но, конечно, хотелось бы думать, что самое важное мое высказывание еще впереди...
Игорь Корнеев
Фото PERSONA STARS
