Информация о том, что «Сваты» «приказали долго жить», взбудоражила зрительскую аудиторию. Уж больно прикипел народ к незамысловатому сериалу. И теперь что же, прощаться? Мы решили расспросить обо всем звезду сериала Федора Добронравова.
-Федор, так неужели это конец?
- Я не представляю, что еще можно придумать. Вообще не хотелось бы, чтобы сериал превратился в «мыло», растянувшись еще на 300 серий. И режиссер этого тоже не хочет. Но, знаете, если продюсеры решат, что должен быть седьмой сезон, я лично буду только за. Так что надежда на сценаристов - если напишут что-то оригинальное, с выдумкой, может, мы опять соберемся вместе.
- А может, за шесть сезонов вы уже просто осточертели друг другу и в этом главная причина?
- Да ну что вы - компания у нас замечательная, и мы понимаем друг друга с полуслова. И если вы ждете каких-то «жареных» историй со съемочной площадки «Сватов», я вам не помощник. Не вспомню, потому что их просто не было. Серьезных конфликтов не случалось ни с режиссером, ни с актерами. Если не нравилось, как получается, просто переснимали, переделывали. Без всякого раздражения. Наверное, поэтому и сериал получился добрый, человечный, семейный... Вообще могу сказать, мы заняли пустующую нишу, заговорили о том, чего не хватает в нашей напряженной, замороченной жизни. Когда только собрались на читку сценария фильма, задуманного как двухсерийный, наш режиссер сказал: «Хорошо бы, если б получилась история, похожая на «Любовь и голуби». Какое бы это было счастье!» Поэтому все работали на одном дыхании, и фильм отражает наше отношение к жизни.
«Я МЫЛ ПОЛЫ В ТРЕТЬЯКОВКЕ»
- Вы уже и после «Сватов» успели в сериале сняться - «Братья по обмену», где сыграли обоих близнецов. Как вам такой опыт?
- В результате довольно веселая история получилась. Но в следующий раз буду серьезно думать, если вдруг предложат играть сразу нескольких человек. Оказалось, это так сложно! Хорошо еще, меня все время режиссер тыркал: «Не сутулься!» или «Зачем выпрямился? Ты сейчас деревенского играешь!» Знаете, я смотрю западные фильмы про близнецов и не понимаю, как они это делают: обнимаются, друг друга трогают - реально, в кадре. А с нашими технологиями все это очень непросто.
- Кстати, прошла информация, что из «6 кадров» уходите...
- Мне нравится там работать, но... я действительно собираюсь уходить оттуда. Просто невозможно до конца жизни в таком жестком режиме работать. К тому же наших режиссеров пугают стереотипы - меня перестали приглашать на серьезные роли. Раньше философски к этому относился, сейчас все чаще раздражаюсь.
- На близких срываетесь?
- Да нет, стараюсь в дом свое раздражение не нести. Вы знаете, до сих пор чувствую себя неловко из-за того, что когда-то в молодости ударил ремнем старшего сына. Ваня тогда так на меня посмотрел, что до сих пор при воспоминании об этом сердце сжимается...
- Ваши сыновья Виктор и Иван - сами известные актеры. Вы хотели, чтоб они продолжили династию?
- Честно говоря, нет. Мы с женой так помытарились: то квартиры съемные, то общежития, из которых то выгоняют, то не выгоняют, работа дворником, чтоб детей взяли в детский сад, ведь иначе без прописки никак. Приехали в Москву - моя Иришка работала посудомойкой, чтоб детей взяли в школу. В общем, хлебнули всякого. И после всего этого сказать своим детям: «Идите в актеры!» - было бы неправильно. Я даже пытался отговаривать. Но актерская среда, как болото, затягивает.
- А как вы, артист Воронежского молодежного театра, оказались в «Сатириконе»?
- Практически случайно! «Сатирикон» приехал в Воронеж на гастроли, мы с моими друзьями-актерами пришли на их спектакль. Потом попросили, чтобы Константин Аркадьевич Райкин нас посмотрел в деле. А дальше все было как в сказке. Хотя сначала пришлось нелегко.
- Какие сложности вас поджидали в столице?
- Первое время было труднее всего. У меня не было ни жилья, ни денег - ничего... Двое детей на руках, гостиница, в которой запрещено готовить еду. А ведь дети маленькие, им нужен определенный режим питания. И мы «тайно» готовили на маленькой печке, а чтобы никто не почувствовал запаха, затыкали двери, открывали окна, махали газетами. Потом я сводил горничных на спектакль в «Сатирикон», и они стали к нам более лояльны. Бывало, одно яблоко приходилось растягивать на два дня. Половинку на сегодня, а вторую надо убрать в холодильник на завтра. Это был период, когда я иногда думал: все, больше сил моих нет. Хотелось остановиться, махнуть на все рукой: «Ну не получилось!» И - в Таганрог, на завод (в родном Таганроге после армии Федор работал слесарем-сборщиком. - Ред.)... А сейчас мне кажется, что, наоборот, и неудачные поступления, и общежития, и работа дворником, чтоб детей взяли в детский сад, и мытье полов в Третьяковке... Да ничего особенного, нормально все было!
- Вы реально мыли полы в Третьяковке?
- Да, вставал в пять утра и первой электричкой метро ехал на Крымский Вал. Драил несколько огромных залов, казавшихся мне бесконечными, а к 10 уже был в театре. Все равно по большому счету грех жаловаться - за 15 лет работы в «Сатириконе» я переиграл столько ролей, сколько в другом театре мне бы и не снилось. В том числе в «Шантеклере», «Макбете», «Трехгрошовой опере», «Великолепном рогоносце» и так далее. Тот период - один из самых счастливых в моей жизни.
«ЖЕНЕ ДАЛ КЛЯТВУ ВЕРНОСТИ»
- Как почувствовали, что пришел успех?
- Теща позвонила сказать, что передала нам с проводником мешок картошки. В то время у меня уже были роли в «Сатириконе», стабильная зарплата, то есть жизненной необходимости ехать за картошкой не было, но я все равно встал рано, поехал - поезд прибывал на Курский вокзал в 6 утра. Получил картошку, взвалил мешок килограммов 50 весом на плечо, спустился в метро... Едва довез его до нашей станции. Поднимаюсь на эскалаторе полуживой, грязный, пот течет, земля сыпется... Мысль в голове одна: сейчас рухну и больше не встану. Вдруг вижу перед собой листочек и ручку - какая-то девушка протягивает. Спрашиваю: «Вы не ошиблись?» «Нет, - отвечает. - Вы же Федор Добронравов?» - «Да». Корячась, еле-еле расписался. А сам счаст-ли-и-и-вый стою! Приехал, звоню теще в Таганрог: «Мам, больше ничего не присылайте!»
- Но из «Сатирикона» вы все же ушли. Почему?
- Уходил я тяжело. Трое суток не ел, не спал, прежде чем сказать об этом Косте Райкину. Просто я понимал, что пора в своей жизни что-то поменять. Захотелось большей самостоятельности, нового качественного витка в карьере. Хотелось поработать в кино. Наверное, в жизни каждого мужчины наступает момент, когда хочется узнать, на что ты способен.
- По жизни вы свою фамилию оправдываете? Вы доброго нрава?
- Полностью. Драться никогда не любил.
- А говорят, вы такой ревнивый муж, что из-за супруги можете порвать в клочья хоть Майка Тайсона...
- Тайсона? (Хохочет.) Да, я очень ревнивый. Очень! Не хочу и не могу делиться с кем-то. Но, понимаете, мы с женой так уже притерлись, сделались такими близкими людьми и все у нас так хорошо, что мы не даем друг другу повода. А зачем кому-то морду бить, если жена не дает мне повода? Мы женаты тридцать лет, а знакомы почти сорок, с детства, лет с десяти. В школьные годы вместе занимались в студии при Дворце культуры: Ирина танцевала, а я ходил в цирковую студию…
- За будущей супругой красиво ухаживали?
- Конечно, она мне сразу понравилась, но мы были еще детьми. Когда я служил в армии, переписывались. А после службы я пришел уже довольно взрослым человеком. Мне хотелось создать семью. Я начал за ней ухаживать, и довольно быстро мы поженились.
- Федор, можете ответить на вопрос: как вы, член КПСС со стажем, могли в начале 1980-х решиться на тайное венчание? Ведь сильно рисковали.
- (Серьезно.) Так решили наши родители, и это не обсуждалось. Я в то время был не только членом КПСС, но и довольно искренним атеистом, как большинство советских людей. Я знал, что крещен, но не ходил в церковь. Родители просто поставили нас перед фактом. Все-таки мы с женой выросли в семьях, в которых мнение родителей очень много значило.
- Как проходил тайный обряд венчания?
- Я тогда работал на мебельном комбинате, и, если бы кто-нибудь узнал об этом в нашей партячейке, неприятности могли быть большие. Поэтому нам пришлось конспирироваться по всем канонам детективного жанра. Из Таганрога мы выехали на такси за город, там встретили батюшку, вместе с ним пересели в другое такси, приехали в Ростов, повенчались. Поразил меня не только сам обряд, но и то, что было после - батюшка отвел нас в сторону и без всякого пафоса сказал: «Деточки, жизнь сложная, поэтому прощайте друг друга, любите друг друга». Он так запросто, по-человечески, произнес это, что, помню, я подумал: «Оказывается, вот здесь как». Не ожидал. В тот день, выйдя из храма, я жене дал клятву: «До своего 90-летия я тебе буду верен, а уж потом, извини, начну гулять». Как видите, пока держусь. (Смеется.)
Фото FOTOBANK.COM
