Общественные и социальные новости
4590 | 0

Виктор Суходрев: «Подымить в лицо генсеку - одно удовольствие»

Виктор Суходрев: «Подымить в лицо генсеку - одно удовольствие»
Читайте МН в TELEGRAM ДЗЕН

16 мая не стало Виктора Михайловича Суходрева. Он переводил для Микояна, Громыко, Косыгина, Хрущева, Брежнева. Мы предлагаем читателям одно из последних его интервью, которое он дал полтора года назад на свое 80-летие.

- Виктор Михайлович, после окончания иняза вы попали в бюро переводов МИДа и своим крестным отцом в профессии считаете Олега Александровича Трояновского, переводчика Сталина. Как вы оказались рядом с вождями?

- Дело в том, что МИД тогда испытывал острую нужду в переводчиках. Олег Александрович довольно долго работал и со Сталиным, и с Молотовым, и ему хотелось уйти на самостоятельную дипломатическую работу. Стал искать замену. В бюро переводов ему сообщили обо мне. (Суходрев отлично владел английским, так как во время войны, мальчишкой, жил в Лондоне с мамой, а его отец, офицер ГРУ, работал тогда в США. - Авт.) Пригласил меня, проэкзаменовал и понял, что я тот самый человек, который ему нужен. После соответствующей кадровой проверки в ноябре 1956 года я приступил к своим обязанностям. И уже через месяц впервые увидел Хрущева.

- Как вели себя лидеры страны - по принципу каждый сверчок знай свой шесток? Какие границы в общении устанавливали?

- Общались как младший со старшим. Отношения были теп­лыми, я бы даже сказал - человеческими. А границы... Есть определенные рамки, которых придерживается любой культурный человек.

- Вы ведь переводили Хрущеву не только во время переговоров и встреч с зарубежными гостями?

- Он часто давал интервью западным журналистам как за рубежом, так и у нас. Частенько это совмещалось с его отдыхом на берегу Черного моря, на одной из трех новых дач в вековой сосновой роще. Пицунда в августе - настоящий рай.

Как-то мне и заведующему отделом печати МИДа Михаилу Харламову довелось сопровождать Уолтера Липпмана, знаменитого американского журналиста. Из Адлера, куда мы прибыли самолетом, он с супругой отправился в Сухуми. Первому секретарю обкома партии Абхазии Михаилу Бгажбе, который всех нас встречал в аэропорту, сразу стало ясно, что такого человека надо принимать по самому высшему разряду.

Так что в Гаграх, где была первая остановка на пути в Сухуми, в ресторане «Гагрипш» нас уже ждало кавказское застолье во главе с первым секретарем горкома и «прочими официальными лицами». Липпман поначалу отказывался, объясняя, что ему предстоит серьезное интервью с главой государства Хрущевым. Вот с тоста за Никиту Сергеевича и началось. Затем поднимали бокалы за самого журналиста, за его супругу, близких, родителей. Продолжили за американский народ, за хорошую погоду, за море, за солнце... Очередное застолье ждало нас в ресторане «Эшера», расположенном в живописном ущелье. В пахце (плетеном домике) на углях пекли мамалыгу, угощали ароматным вином «Изабелла», копченым молодым барашком и прочими деликатесами. Видя этот разгул, мне стало искренне жаль бедного Липпмана, однако держался он молодцом.

Когда мы прибыли в Сухуми и поселились в гостинице, нам сказали, что часа через три (после того как Липпман отдох­нет) его приглашают на «легкий ужин» у моря в ресторане «Амра». «Если только очень легкий», - вяло отнекивался журналист. Не обошлось без ансамбля песни и пляски, столы ломились от яств, вино лилось рекой, тосты не прекращались... Я по-настоящему испугался за Липпмана: он, конечно, уважаемый, но пожилой человек. Поговорил с первым секретарем, и легенду американской журналистики оставили в покое. Но только до утра, когда все началось с тем же кавказским размахом и хлебосольством.

А интервью у Никиты Сергеевича он все-таки взял.

- Юмор Хрущева, говорят, иногда казался чересчур простецким...

- Да, как-то для интервью с ним в Пицунду приехал известный американский журналист Дрю Пирсон. Их беседа состоялась вечером, и журналист только утром передал мне готовый текст. Я сделал перевод, но тут вмешались помощники Никиты Сергеевича и начали его править, несмотря на то, что Хрущев в нетерпении уже несколько раз звонил с дачи. Когда я примчался с перепечатанным набело интервью, он, сидевший за чаем в компании Микояна, покачал головой и сказал: «Суходрев, почему же долго-то так? Я думал, что ты украинец, а оказалось, что ты турок!» Видимо, он имел в виду этакого медлительного, сонного басурманина. Сама фраза была произнесена достаточно мягко, с улыбкой - и я так же, с улыбкой, ее и воспринял. Боже упаси, это не был окрик, а скорее легкий, шутливый упрек.

- Вы дружили с «дядями в штатском»?

- Кое с кем. С некоторыми людьми из 9-го управления (охрана первых лиц. - Авт.) были у меня особо теплые, дружеские отношения. Даже совместно посещали баню.

Были и сложности, и строгости. Но человек без какой-то релаксации существовать просто не может при любом режиме.

- Вам посчастливилось работать и с Громыко. Говорят, он тоже любил «попариться»...

- Кстати, помните случай в середине 70-х годов, когда во время выступления в ООН Громыко стало плохо? Так вот, как я узнал впоследствии от его личного врача, он потерял сознание в зале Генеральной Ассамблеи от элементарного перегрева - на улице было солнечно, а в самом помещении и вовсе душно. А Андрей Андреевич действительно любил одеваться тепло. Помню, во время визита Хрущева в Индонезию Громыко при плюс 40 градусах в тени поддевал под брюки кальсоны.

- А правда, что Леонид Ильич Брежнев, когда ему запретили курить, заставлял охранников выпускать дым на него?

- Доходило до смешного: подъезжает автомобиль - и из него выходит Леонид Ильич весь в клубах табачного дыма. Иногда во время переговоров просил и меня закурить. Представляете, идут переговоры, во главе стола сидит переводчик, бесцеремонно закуривает и нагло дымит прямо в лицо генеральному секретарю ЦК КПСС?

- С трудом.

- Тем не менее это так. Брежнев не делал из этого никакого секрета и с улыбкой относился к этой своей слабости.

Беседовал Виталий Карюков,
фото из личного архива В. Суходрева

Подпишитесь и следите за новостями удобным для Вас способом.