Несмотря на то что маршалом Победы принято называть Георгия Жукова, все переломные сражения Великой Отечественной - на счету Константина Рокоссовского. Единственный трофей, который ему не достался, - Берлин. Почему? Об этом «Миру новостей» рассказал внук легендарного полководца.
РОКИРОВКА ПО-РУССКИ
Уже в первый год войны немцы прозвали Рокоссовского «генерал-кинжал»: командуя сначала корпусом, потом армией, а затем фронтом, он резал части противника как ножом, кромсал на куски. Известный факт: узнав, что на Сухиничи идет Рокоссовский, фашисты без боя оставили город. Если говорить метафорически, то именно он сорвал план «Барбаросса», пленил под Сталинградом первого стратега вермахта Паулюса, обложил немецкую «Цитадель» под Курском, освободил Белоруссию в ходе операции «Багратион»... Кстати, Сталин назвал этот план гениальным и сменил свое обычное «Товарищ Рокоссовский» на уважительное «Константин Константинович». (Такой чести генералиссимус удостоил только Рокоссовского и Шапошникова.)
Правда, осенью 1944-го его переводят на должность командующего 2-м Белорусским фронтом. Первый же, на который возлагалась миссия проложить дорогу к Берлину, передали Жукову. Внук маршала никогда не сомневался в причине рокировки в последние месяцы войны: «Естественно, что Берлин должен был брать русский, а не поляк!» - убежден Константин Вильевич. Он всю жизнь работает в космическом ведомстве инженером и носит фамилию, доставшуюся от мамы - дочери Рокоссовского Ариадны. Так настоял дед.
ОТВЕТ ЖУКОВУ
Отец Константина Константиновича поляк, мать русская. Родился в Польше, но служил России. Легкий акцент сохранил на всю жизнь. Внук не помнит, чтобы дед хоть раз повысил голос. За это и отмечали. Катуков - за то, что «уважал людей независимо от их звания и положения». Баграмян - за то, что «элегантный и чрезвычайно корректный». Жуков - за то, что «как никто другой умел оценить и развить инициативу подчиненных ему командиров». Жукова скорее боялись, Рокоссовского любили. И берегли.
На всю жизнь дочь (тоже фронтовичка) запомнила устремленные на нее недобрые взгляды офицеров во время налета авиации. На передовой она была вместе с отцом, и тот прикрыл ее своим телом...
- Случись что с отцом, мне бы не простили, - пересказывает сын воспоминания мамы.
Жуков был полной противоположностью. Но Рокоссовский сработался и с ним. Когда Жуков, раздосадованный неудачей Рокоссовского в одном из столкновений, привел в его штаб коллегу из соседней армии и посоветовал у того поучиться, Константин Константинович сдержался. Сравнение было явно некорректным: на того шла пехота, а на части Рокоссовского - танки. Однако командарм нашелся и здесь: «Спасибо, Георгий Константинович, за предоставленную возможность поучиться». И после паузы добавил:
- Учиться никому не вредно...
Конечно, выдержка и самообладание иногда иссякали. Как-то с металлическими нотками в голосе, холодно и убедительно попросил Жукова сменить интонацию. Маршал бросил трубку. Бывало, что и сам прерывал разговор, если приходилось выслушивать напраслину.
Рокоссовский вообще негативно отзывался о частых проверках на передовой, рутинной отчетности, запрашиваемой старшими чинами у младших, открыто призывал «не мешать воевать». Когда в период чисток в 1937 году его арестовали, никого не назвал, себя не оговорил, хотя вышел из тюрьмы без передних зубов... Дважды его выводили на расстрел, после чего возвращали в камеру.
- Из тюрьмы в 1940 году его вытащил Семен Тимошенко, назначенный наркомом обороны. Это он убедил Сталина, что армии нужны талантливые командиры, многие из которых тогда обретались в ГУЛАГе, - говорит Константин Вильевич.
Конечно, честолюбие Рокоссовского было не раз уязвлено, но человек сильного духа не позволил обидам над собой возобладать. Признавал заслуги Жукова и Сталина. И когда в 1962 году Никита Хрущев обратился к Рокоссовскому с просьбой написать обличительное письмо в отношении Сталина, Константин Константинович ответил: «Нельзя бить умершего льва!» По мнению некоторых военных историков, этот отказ стоил маршалу должности заместителя министра с последующим отходом от служебных дел. Внуку, впрочем, известны иные причины опалы:
- Инспектируя флот, Рокоссовский узнал о фактах коррупции: чтобы получать премии, корабли спускали на воду раньше срока, а отрапортовав, загоняли суда в доки и продолжали устранять недоделки. Дед не собирался этого утаивать, тогда ему пригрозили... Попытки предать нарушения огласке привели к тому, что угрозы воплотились в жизнь - его сместили.
Послевоенная действительность вообще не жаловала фронтовиков. Их честность и принципиальность вошли в противоречие с новым курсом, как оказалось, во многом лживым. Вчерашние герои становились лишними в кулуарах власти.
ПОЛЬСКАЯ ВЕТВЬ
Зато бывалый вояка наконец-то мог уделить время семье, которого всегда не хватало. Если не дома - значит, на любимой даче, где посадил яблоневый сад. Собирал урожай, ходил по грибы и ягоды, а из леса пересадил душистые липы, которые в пору цветения и сейчас радуют дачников. За город добирался на служебной машине. У самого с вождением не сложилось сразу - угодил в кювет. Больше за руль не садился. Пока позволяло здоровье, по утрам тягал гантели, непременно призывая внуков присоединяться. А когда врачи запретили большие физические нагрузки, проложил вокруг дачного поселка тропу длиной 500 метров и начал совершать ежедневные пешие прогулки. Сделав круг, клал на землю шишечку. К концу лесного променада внук останавливался на трех-четырех, а дед доходил до пяти-семи штук.
Но и эта идиллия кому-то пришлась не по душе. Поступила жалоба в ЦК партии: у Рокоссовского не дача, а дворец. Приехала комиссия, а за небольшим забором - форменная изба. Увидев такое, ревизоры даже предложили маршалу выстроить кирпичный дом, на что полководец ответил очень по-русски: «На мой век и этого хватит!»
А вот с Польшей, его первой родиной, и польской родней отношения толком так и не сложились. При этом сами же поляки после войны позвали его возглавить министерство обороны. По сути, он создал боеспособную по тем временам польскую армию.
- Помню, как его встречали с улыбками и цветами, а меня, мальчишку, трепали за волосы и говорили: «Пан - будущий маршал!» - вспоминает внук. - Я был свидетелем его авторитета, который сейчас в Польше некоторые отрицают.
А встрече с родной сестрой вообще предшествовала удивительная история. В 1944 году в охваченной восстанием Варшаве две горожанки управлялись во дворе по хозяйству. Одна другую окликнула: «Рокоссовска!» На беду рядом оказался немецкий офицер. Услышав говорящую фамилию, он вбежал во двор и начал избивать женщину, повторяя: «Рокоссовска, Рокоссовска». И отстал лишь после того, как ему показали липовый документ с другими инициалами (в военной Варшаве паспорта подделывали многие). Тем не менее панночка действительно имела отношение к советскому военачальнику - Хелена приходилась ему родной сестрой. Правда, связь с братом она давно утратила и, конечно, не могла подумать, что советский маршал - ее ближайший родственник.
В 1914 году после смерти родителей 17-летний Костя вступил в ряды царской армии и ушел на фронт. После революции связал дальнейшую жизнь с Красной армией и Россией. А сестра осталась в Польше.
Развязка семейной коллизии наступила спустя 30 лет - когда в Варшаву вступили наши войска. Хелена вышла навстречу освободителям. К избитой полячке с перебинтованной головой подошел советский офицер, поинтересовался именем - и пришел в замешательство. Адресок, правда, на всякий случай записал. Через несколько дней к дому подъехала машина, в которой сидела жена маршала Юлия Петровна, и после некоторых объяснений она увезла Хелену к Рокоссовскому в штаб. Брат и сестра вновь обрели друг друга. Радость встречи, впрочем, вскоре была омрачена непримиримыми противоречиями.
- Они были очень разные, - рассказывает собеседник. - Она глубоко верующая, служащая при монастыре католичка. А он военный, коммунист. В Москву она приезжала всего два раза. Когда же Константин Константинович умер, она вообще не хотела ехать на похороны: мол, как это, закопать в землю не по христианскому обычаю? Согласилась только после долгих уговоров.
Действительно Рокоссовский оставался убежденным большевиком, поляки называли его «сталинистом». Курьез же в том, что именно монастырские стены уберегли Рокоссовского от гибели. Это случилось в 1943-м, на Курской дуге. Изба, в которой разместился штаб, смотрела прямо на монастырские ворота. Каждый вечер он изучал здесь шифровки, но лишь однажды сменил привычный распорядок - принял депеши в монастырской столовой. Начался налет, и снаряд угодил в ту избу, где он должен был находиться. Позже в своих мемуарах списал историю на случай, интуицию. А люди верующие сказали бы, что по предписанному свыше нужен он был еще здесь, на Земле. Отпущенный ему срок истек 45 лет назад - в августе 1968 года.
Виталий Лесничий
