Общественные и социальные новости
2693 | 0

Крушение Берлинской стены

Крушение Берлинской стены
Читайте МН в TELEGRAM ДЗЕН

25 лет назад одной границей на планете стало меньше. Изменения на политической карте мира в принципе не такое уж уникальное событие. Однако то, что случилось в Берлине 9 ноября 1989 года, по праву занимает особое место.  Официально эта линия разграничения называлась «Антифашистским защитным валом», но куда более известна как Берлинская стена. Бетонное сооружение высотой 3,6 метра и протяженностью 160 километров оберегало покой «первого немецкого государства рабочих и крестьян» от тлетворного влияния «форпоста капитализма» - Западного Берлина. Берлинская стена просуществовала 28 лет.

ЗАКРЫТОЕ «ОКНО»

Кому первому пришла в голову мысль разделить столицу Германии «антифашистским валом», сказать трудно. По одной из версий, идею еще с начала 1950-х всеми силами проталкивало руководство ГДР. Никита Хрущев в своих мемуарах приписывает авторство себе. Как бы то ни было, реализовать проект в любом случае было невозможно без согласия Москвы, а она долгое время не решалась на этот шаг. Осторожность советских вождей объясняется особым правовым статусом Берлина: он находился под совместным управлением четырех держав-победительниц во Второй мировой - Великобритании, США, Франции и СССР. Главным административным органом города была Межсоюзническая комендатура - все важные решения, касающиеся жизнедеятельности города, должны были приниматься союзниками совместно.

Конечно, фактическое положение дел серьезно отличалось от прописанного на бумаге. Достаточно сказать, что в 1961 году на предприятиях Западного Берлина работали 50 тысяч граждан ГДР. Днем они вкушали плоды капитализма, а вечером возвращались в социализм. Сочетание западных зарплат с восточными ценами было весьма выгодным делом. Но еще больше гэдээровцев покидало «государство рабочих и крестьян», что называется, с концами.

С момента образования ГДР и по 1961 год на Запад переселились 2,7 миллиона человек.

Потому-то, собственно, и понадобились бетонный забор и колючая проволока: передовой барак социалистического лагеря столкнулся с угрозой остаться пустым. Ситуация осложнялась тем, что на Запад в первую очередь уходили наиболее молодые, активные и квалифицированные люди. Дефицит кадров в ГДР принял поистине катастрофические масштабы. «Сложилось тяжелое положение, и Ульбрихт (председатель Государственного совета ГДР. - Ред.) просил нас помочь им рабочей силой, - вспоминал Никита Хрущев. - Мы, конечно, могли помочь, но подсобной рабочей силой, а квалифицированных рабочих нам самим не хватало. И я говорил товарищу Ульбрихту: «Наши рабочие не станут у вас нужники чистить...»

Помочь немецким товарищам было решено другим, менее унизительным для СССР способом. По словам Хрущева, узнав о его плане «закрыть все ходы и лазейки», Вальтер Ульбрихт «просиял и в восторге сказал: «Я полностью за!»

В ночь с 12 на 13 августа 1961 года солдаты Народной армии ГДР, пограничники и полицейские перекрыли все улицы и дороги, ведущие в западный сектор. Движение пешеходов, личного и общественного транспорта между двумя частями города было прервано. К 15 августа вся западная зона была обнесена колючей проволокой, и началось стремительное возведение сооружения, ставшего, пожалуй, самым известным и наглядным символом эпохи холодной войны. Берлинская стена заделала последнюю прореху в разделившем планету железном занавесе.

СВИДЕТЕЛЬСТВА ОЧЕВИДЦЕВ

Владимир Путин, в 1989 году сотрудник Первого главного управления (внешняя разведка) КГБ СССР: «Люди собрались и вокруг нашего здания. Ладно немцы разгромили свое управление МГБ. Это их внутреннее дело. Но мы-то уже не их внутреннее дело. Угроза была серьезная... Через некоторое время, когда толпа снова осмелела, я вышел к людям и спросил, чего они хотят. Я им объяснил, что здесь советская военная организация. А из толпы спрашивают: «Что же у вас тогда машины с немецкими номерами во дворе стоят? Чем вы здесь вообще занимаетесь?» Мол, мы-то знаем. Я сказал, что нам по договору разрешено использовать немецкие номера. «А вы-то кто такой? Слишком хорошо говорите по-немецки», - закричали они. Я ответил, что переводчик. Люди были настроены агрессивно. Я позвонил в нашу группу войск и объяснил ситуацию. А мне говорят: «Ничего не можем сделать без распоряжения из Москвы. А Москва молчит». Потом, через несколько часов, наши военные все же приехали. И толпа разошлась. Но вот это «Москва молчит»... У меня тогда возникло ощущение, что страны больше нет. Стало ясно, что Союз болен. И это смертельная, неизлечимая болезнь под названием паралич. Паралич власти...»

СТЕНКА НА СТЕНКУ

Причины событий, произошедших в ГДР осенью 1989 года, лишь отчасти соответствуют классическому ленинскому определению революционной ситуации. Никакого «обострения выше обычного нужды и бедствий угнетенных классов» не было и в помине. Уровень жизни в ГДР был самым высоким среди социалистических стран, а для советских командировочных Восточная Германия и вовсе казалась царством изобилия. По словам Владимира Путина, работавшего в те годы в ГДР по линии разведки, в ходе командировки он прибавил в весе 12 килограммов: «Мы приехали из России, где очереди и дефицит, а там всего было много...»

Однако в Западной Германии жилось еще лучше и веселее, и восточные немцы были об этом прекрасно осведомлены. Впрочем, дело, конечно, было не только в материальных ценностях. Страну в прямом смысле слова разрезали по живому, разделив множество семей. Право на свободный выезд из страны было одним из основных требований массовых акций протеста, начавшихся в сентябре 1989-го.

Колыбелью восточногерманской революции стал Лейпциг, где 4 сентября прошла самая первая антиправительственная уличная акция. Вскоре революционный вирус перекинулся на другие города, в том числе на столицу. Вначале полиция пыталась арестовывать зачинщиков, но, когда счет демонстрантам пошел уже на сотни тысяч, власти поняли, что грести против столь бурного течения себе дороже.

По словам Михаила Горбачева, сдержанность восточногерманских партийных бонз не в последнюю очередь была вызвана позицией Москвы: «Тогдашним руководителям ГДР было ясно, что советские вой­ска при всех обстоятельствах останутся в казармах». Вина за кризис, убежден бывший президент СССР, лежала в первую очередь на властях республики, отказавшихся от демократических реформ. Все попытки переубедить Эриха Хонеккера, тогдашнего генсека ЦК СЕПГ и председателя Госсовета, окончились ничем. «Каждый раз я словно натыкался на глухую стену», - рассказывал Горбачев. Последняя такая встреча состоялась в начале октября 1989 года: Горбачев участвовал в празднованиях по случаю 40-летия со дня образования ГДР. В Москву, вспоминал Горбачев, он вернулся крайне обеспокоенным: «Невооруженным глазом было видно, что страна напоминает кипящий котел с плотно закрытой крышкой. Предчувствия меня не обманули».

События развивались стремительно. 24 октября Хонеккер был вынужден уйти в отставку. А еще через пару недель, вечером 9 ноября, состоялась знаменитая пресс-конференция члена политбюро ЦК, секретаря берлинского окружного комитета СЕПГ Гюнтера Шабовски, на которой тот объявил о новом порядке выезда из страны: теперь при желании ее мог покинуть любой. Речь, правда, не шла о полном открытии границы между двумя Германиями - как и прежде, требовалась выездная виза. Однако десяткам, сотням тысяч восточных берлинцев, высыпавших в этот вечер на улицы и двинувшихся к стене, детали были уже не важны.

Люди требовали от пограничников немедленно пропустить их на «ту» сторону. Толпы у конт­рольно-пропускных пунктов росли с каждым часом. Руководителям партии и правительства стало ясно, что у ситуации имеется лишь два исхода: либо они откроют границу, либо берлинцы сделают это сами. Они сочли за благо уступить. В 21:00 по берлинскому времени министр госбезопасности ГДР отдал приказ поднять шлагбаумы.

Берлин в одночасье вновь стал единым. Споры об историческом значении этих событий не утихают до сих пор. Но как бы ни называть получившийся результат: «торжеством демократии» или «геополитической катастрофой», очевидно, что он был неизбежен.

СВИДЕТЕЛЬСТВА ОЧЕВИДЦЕВ

Ангела Меркель, в 1989 году сотрудница Института физической химии Академии наук ГДР: «День 9 ноября 1989 года я провела в Академии наук. Это был четверг, а по четвергам я обычно ходила в сауну, куда отправилась после работы и на этот раз. Перед этим я увидела по телевизору пресс-конференцию Гюнтера Шабовски, на которой тот путано объявил о свободе выезда из страны. Я сразу позвонила матери, чтобы напомнить ей о нашей старой договоренности: как только рухнет стена, мы пойдем есть устрицы в «Кемпински» (фешенебельный отель в западной части города. - Ред.). Я сказала маме, чтобы она приготовила западные деньги - вскоре они могут понадобиться. Но мы никак не думали, что границу откроют в тот же вечер. Когда я вернулась из сауны, то услышала, что открыт пограничный переход на Борнхольмерштрассе. Я тотчас побежала туда и так же, как и тысячи других людей, пересекла границу. Как и все остальные, я ощущала невероятную радость. В Западном Берлине нас встретили очень, очень сердечно. В какой-то совершенно чужой квартире мы чокались банками пива за открытие стены...»

Андрей Владимиров

Фото РИА «НОВОСТИ»

Подпишитесь и следите за новостями удобным для Вас способом.