Гиганту французского кино и провокатору по призванию всегда было тесно в национальных рамках, его тянуло к российским просторам и русской воле. Став гражданином России, он все же считает себя гражданином мира.
Жерар конечно же не мог остаться в стороне от секс-скандала с участием экс-главы МВФ Доминика Стросс-Кана. Сегодня Депардье в банном халате старого сластолюбца (заглавная роль в фильме Абеля Феррары «Добро пожаловать в Нью-Йорк») так же убедителен, как в ролях Сирано, Бальзака и Родена.
- Вы часто заявляли, что не любите Доминика Стросс-Кана, и тем не менее согласились на эту роль...
- Давайте не будем говорить конкретно о Стросс-Кане. Это собирательный образ. Я не могу сказать, что накинулся на эту роль с бешеным энтузиазмом. Если честно, то меня от всей этой истории даже немного тошнило. Но, с другой стороны, я не люблю изображать из себя праведника и моралиста. К тому же политики редко бывают образцами добродетели. Они постоянно строят стратегические планы и лгут. Они пытаются оставаться самими собой, но в политике это невозможно. Трагедия моего персонажа - трагедия человека, который попадает в ловушку собственных желаний. Он не в состоянии себя контролировать, потому что слишком уверен в себе, в своем превосходстве над простыми смертными. Эта трагедия человека, который теряет все накануне прихода к верховной власти. Это размах трагедии Шекспира!
- Вы тоже склонны к эксцессам и неосторожным действиям. Не так давно в СМИ вас просто линчевали за историю с новым гражданством.
- Разница между Стросс-Каном и мной в том, что я не люблю соперничества, насилия и погони за властью любой ценой. Я недостаточно самоуверен, чтобы ставить себя выше закона. Весь шум о моем гражданстве и бегстве от налогов меня не затронул, потому что все это сплошная ерунда. Я уехал из Франции вовсе не с целью избавиться от налогов, а потому что в 63 года не был уверен в том, что смогу отдавать 67% моих гонораров государству, одновременно платя алименты и налоги по моему бизнесу. К тому же фраза французского премьер-министра, который назвал меня «жалким человеком», вызвала у меня вполне естественное раздражение.
- Вернемся к роли. Вы пытались соблюсти внешнюю схожесть, подражать манере поведения Стросс-Кана?
- Нет. Я ничего не смотрел и ничего не читал, кроме версии ФБР об этих событиях. Этот персонаж вызывал у меня легкое отвращение, но актеры часто бывают интереснее в ролях героев, которых они не любят. Это позволяет нам сохранять дистанцию и не попадать в ловушку сантиментов. Кроме того, я терпеть не могу героев, которые объясняются, оправдываются и выворачивают душу наизнанку. Мне не надо знать о персонаже слишком много, я не люблю загружать мой мозг обильной информацией. У меня все исходит от инстинкта, а не от интеллекта. Возможно, потому что я не получил практически никакого образования и бросил школу в 13 лет. Я комплексовал по этому поводу до 55.
- А что случилось в 55 лет?
- Внезапно я почувствовал себя счастливым и независимым. Я рад, что не был сформирован по общепринятым стандартам. По мере развития моей карьеры я проживал то, что другие узнавали и поняли по книгам. Я внедрялся в атмосферу Средневековья с Мартином Герром, вдыхал атмосферу XVIII века с Сирано, Французскую революцию - с Дантоном, XIX век - с Бальзаком и Роденом и так далее. Все, что я получил и узнал, пришло ко мне от людей, которые меня окружали. Я старался помалкивать, улыбаться, чтобы не обнаружить мое невежество, и впитывал все как губка.
Теперь я много читаю, и, несмотря на то что мне не хватает системы, основное остается в моем сознании и душе. В последнее время я меньше выхожу, меньше встречаюсь с людьми и стал затворником, дикарем.
- Глядя на вас, трудно поверить, что вы подвержены комплексам...
- Начнем с того, что я не выношу свою внешность и ненавижу себя на экране. А комплексы возникают от негативного взгляда посторонних. Но я всегда был вынужден бороться за выживание. Обе мои бабушки были немного колдуньями и, без сомнения, передали мне внутреннюю силу, которая помогает мне не терять веру в себя в самых трудных обстоятельствах. Когда я играю, эта сила обитает во мне, ведет меня и мне уже ничего не страшно.
- Как вы пришли в актерскую профессию?
- Когда я приехал в Париж в 17 лет, то был безграмотным невеждой, болезненно эмоциональным заикой. К тому же у меня были проблемы со слухом, отсутствие памяти и концентрации. Мне пришлось много над собой поработать. Театр спас меня!
- Почему актеры так часто становятся алкоголиками?
- Потому что эта профессия нестабильная, которая делает вас эмоционально уязвимым. Многие, чтобы придать себе смелости, опрокидывают перед спектаклем стаканчик-другой виски. Это как лекарство от страха, которое к тому же позволяет вам зажечь внутреннюю свечу. Но в то же время вам бывает стыдно за себя и вы пытаетесь скрывать вашу слабость. Я не считаю себя алкоголиком, потому что никогда не прятался. Моя натура требует эксцессов, хотя, признаться, я часто совершаю глупости. Кстати, я не пью уже шесть месяцев...
- Вам часто случалось играть в нетрезвом состоянии?
- Было дело. Иногда я с трудом держался на ногах на сцене, забывал текст и терял свои наушники. Партнерам приходилось подсказывать мне мои реплики! Проблема в том, что частое употребление алкоголя убивает кайф, который ты вначале получаешь, постепенно изолирует и обостряет болезненное самолюбие. Несмотря на это, Маргарит Дюрас (французская писательница) признавалась мне, что часто жалеет о том, что бросила пить.
- Она занимала важное место в вашей жизни?
- Это были отношения между дружбой и влюбленностью. Признаться, я предпочитаю такого рода отношения сексу. Я люблю саму идею любви, воображать, что ты можешь внезапно влюбиться и полностью отдаться этому чувству. Как это часто случается в русских романах.
- Вы часто говорите, что чувствуете себя в душе русским...
- Я люблю Россию: ее культуру, ее историю, ее безумие, страсть, жестокость и парадоксы. Иван Грозный убил своего сына, потому что ему не нравились наряды его невестки. Великий поэт-романтик Пушкин, метис, как Дюма, писал по-французски, изобретал собственные биографии и умер на дуэли. Толстой не любил свой шедевр «Анну Каренину», а его крепостные настолько его любили, что умоляли их не освобождать. В Москве мне говорили, что я похож на Толстого, и я хочу взяться за эту роль в кино. Русские меня любят, потому что чувствуют во мне простого мужика.
Впрочем, русские не идеальные герои. Достаточно вспомнить низость Смердякова в братьях Карамазовых! Достоевский так точно проанализировал трусость и извращенность славянской души, что у вас его многие недолюбливают.
- В последнее время у вас появилась дополнительная возможность изучать все тонкости славянской души, общаясь с президентом Путиным. Как вы относитесь к тому, что на Западе многие считают его диктатором?
- Не пытайтесь вовлечь меня в разговор о политике. Я человек простой и наивный. Бывая в России, я вижу, что основная часть русского народа на стороне Путина. Они благодарны ему за то, что он вернул честь и достоинство нации. Здесь, на Западе, его иногда называют диктатором, но для меня диктатор - это тот, кто морит голодом свой народ. А насколько мне известно, в России от голода пока никто не умирает. Да, иногда он употребляет крепкие выражения. Я несколько раз слышал, как он разговаривает с олигархами, - у меня даже мороз пошел по коже! Но при этом он был избран народом и уважает демократию. Путин, как борец дзюдо, продвигается вперед бесшумно и невозмутимо, умело используя и силу, и слабости противника.
- Где вы теперь живете?
- Я нахожусь семь месяцев вне Франции: в Мордовии, Москве, Бельгии, Италии. Мой дом там, где люди рады меня видеть, и там, где живут мои любимые артисты. Я считаю себя гражданином мира. Я стал сниматься намного реже во Франции, где от моих гонораров почти ничего не остается. Я и так плачу за 92 служащих, которые работают на меня в ресторации, виноделии и прочем бизнесе. Зарабатывать деньги во Франции стало слишком сложно.
- Почему деньги имеют для вас такое большое значение?
- Потому что я с детства узнал, что такое бедность, и дал себе обещание обеспечить себе и своим близким безбедное существование. Я настолько люблю жизнь, что всегда чувствовал себя богатым. Деньги как таковые не имеют для меня большого значения. Настоящий люкс в жизни - это свобода, любовь, мир и согласие с самим собой, самоотдача.
- Перспектива лишиться всего этого вас не страшит? Я имею в виду смерть.
- С тех пор как я провел в коме семь дней, она меня не пугает. Многие из тех, кто умер, остаются по-прежнему частью моей жизни. Я часто с ними беседую. Для меня смерть перестала быть тайной, загадкой. Я постоянно задаю себе вопрос: в чем правда и смысл жизни? И пока у меня нет на него ответа, надо находить в себе силы ждать.
Людмила Гаршери, собкор «Мира новостей» в Париже
Фото ИТАР-ТАСС, РИА «НОВОСТИ»
