Мир потерял одного из последних классиков литературы, а он - друга. Именно так известный театральный режиссер Вячеслав Спесивцев называет Габриэля Гарсиа Маркеса. С великим писателем он общался последние 25 лет...
Их встреча началась со скандала. В 1988 году Габриэль Гарсиа Маркес был гостем Московского кинофестиваля. На самом деле, как говорит Спесивцев, приглашали нобелевского лауреата по указанию Горбачева - генсек хотел познакомиться со знаменитым писателем лично. И они встретились. Но сначала была пресс-конференция, которую высокому гостю устроили в Кремлевском дворце съездов.
- К тому времени я прочитал великий роман Маркеса «Сто лет одиночества», поставил его у себя в театре и, конечно, пришел на конференцию. Вот только покинул ее совершенно обескураженный, - вспоминает Вячеслав Семенович. - Там Маркес сказал, что очень недоволен тем, как поступают с его книгами в Советском Союзе. А к тому времени в журнале «Иностранная литература» напечатали роман «Осень патриарха». Без его разрешения, разумеется, да еще и сократили безбожно - вырезали огромные куски текста. «Ну все, - сказал я своим актерам, когда вернулся в театр, - надо спектакль снимать - Маркес против». И буквально через час мне позвонил Серго Микоян, сын Анастаса Микояна и главный редактор журнала «Латинская Америка». «Слава, приезжай, я познакомлю тебя с автором, по книге которого ты поставил спектакль», - огорошил он меня. Я приехал. И Маркес, который уже ждал чудака, поставившего спектакль по его роману, пожелал увидеть репетицию. На самом деле он был уверен, что «Сто лет одиночества» поставить на сцене нельзя - роман действительно очень сложный. На следующий день он приехал к нам в театр, куда съехалось, кстати, огромное количество наших писателей: Евтушенко, Айтматов... Маркес долго сидел, наблюдал. И в конце концов разрешил ставить, даже подтвердил это документально. Он подарил мне свою книжку и на ней написал: «Разрешаю Вячеславу Спесивцеву делать с моими произведениями все что угодно, но только ему и в его театре».
С этого момента, как говорит режиссер, и началась многолетняя дружба. А вскоре театр Спесивцева отправился на гастроли по Латинской Америке - на Кубе и в Мексике, не чужих странах для колумбийца, увидели русский вариант «Ста лет одиночества». Теперь уже сам Габо, как стал называть писателя Спесивцев, принялся опекать заморского гостя.
- Должен сказать, что, когда мы общались, он говорил на испанском, но у меня было такое впечатление, что мы без переводчика разговаривали, - вспоминает режиссер. - Он был очень общительный. Причем абсолютно вне политики, не любил вообще разговаривать на тему, что лучше и что хуже: капитализм или социализм. В основном мы говорили о жизни - простых бытовых вещах и о литературе. Нам ведь кажется, что его романы какие-то фантастические. И несколько раз я говорил ему: у вас такая фантазия! Он возражал: ничего подобного, это такая наша латиноамериканская жизнь. Вот у вас, говорит, фантазий действительно много, - это когда речь зашла о романе Виктора Астафьева «Царь-рыба», который я тоже поставил. Помнится, я удивился: «Какая же там фантазия?» - «Ну как же! Там человек, который гоняет на моторной лодке, с утра до вечера пьет. Это просто фантастика!»
Сам Спесивцев считает фантастикой то, какой необыкновенной популярностью пользовался писатель у жителей Латинской Америки.
- Мы играли какие-то куски на испанском, но в основном все-таки на русском, - рассказывает Вячеслав Семенович. - И там перевода не надо было, потому что его книги все наизусть знали. А после того как закончили спектакль в Гвадалахаре, зрители рванули на сцену и разобрали на сувениры декорацию, которую мы привезли из Москвы. Утащили все! И потом у меня были неприятности с Министерством культуры. Такой популярности, наверное, не было больше ни у одного писателя в мире. Ну правильно - Нобелевскую премию так просто не дают, он действительно был великим...
Дмитрий Мельман
