Кажется, он живет на какой-то отдельной планете. Времена меняются, люди. А он - ну ни капельки. И не только внешне. Идет себе параллельным курсом, не прогибаясь под изменчивый мир. Да и прогнуть под себя его не пытается. Закрытый, самодостаточный, вещь в себе. Ей-богу, даже странно, что Леонтьев нынче каждую неделю в эфире центрального канала. Наверное, есть что сообщить миру...
- Валерий Яковлевич, сегодняшний шоу-бизнес строится в основном на сенсациях и скандалах. Ваше имя не мелькает в желтой хронике. Почему сторонитесь светской жизни?
- Предпочитаю раскрывать все свои экзотические, эксцентрические качества на сцене. В жизни же стараюсь быть незаметным. Я очень скучный, тихий, сонный, молчаливый человек. Избегаю лишнего мелькания, светской жизни. Бываю один-два раза в году на больших вечеринках, когда гуляет кто-то из моих близких друзей, кому я просто не могу отказать в своем присутствии, - и для меня этого более чем достаточно. Признаться, сил и времени на тусовки и бегание по вечеринкам нет. Я же в постоянном туре, а когда на пару дней приезжаю в Москву, то столько дел наваливается - что-то записать, куда-то сходить на съемку, пойти к врачам, чтобы себя отремонтировать, в конце концов.
- А что мешает открыть свой «свечной заводик» и жить не только, да и не столько сценой?
- Знаю массу примеров, когда российских артистов кидали партнеры по бизнесу, - очень не хочется оказаться на их месте. К тому же, если честно, я далек от бизнеса и очень дорожу своим именем - слава богу, оно кормит меня уже пятый десяток лет. Поэтому надеюсь, что какую-нибудь колбасу «Валера» производить и продавать мне не придется. Я все-таки хотел бы остаться в истории как музыкант, а не как пивовар или молочник. Хотя, если бы мне удалось собрать какой-нибудь уникальный автомобиль, я бы, наверное, дал ему свое имя. Очень люблю машины.
- Сегодня у вас, знаю, хороший автопарк, а первое авто когда купили?
- Прилично зарабатывать я стал лишь году в 1987-м, наверное. В ту пору еще сохранялась система концертных ставок. У меня была высшая концертная категория и высшая ставка - 202 рубля 50 копеек за концерт. По тем временам огромные деньги! И они мне позволили купить первый автомобиль - «Волгу». Правда, когда машину пригнали во двор моего дома, ее сразу же задел ковшом разворачивающийся экскаватор и снес половину кузова...
- Вы примерно поровну - по два десятилетия - работали на советской и российской эстраде. Хлебные для вас времена, понятно, сейчас, а в моральном плане когда было комфортнее?
- Мне сегодня с трудом верится, что те 20 лет, что я работал на советской сцене, были моими. Как будто другая, чужая жизнь! Вспоминаю о ней, только когда перебираю старые фотографии... Когда мне было комфортно? Всегда было тяжело. Всегда приходилось очень много трудиться, чтобы быть на плаву. Меня не пускали, зажимали, вырезали из эфиров - тогда мне казалось это трагедией. А сегодня кажется смешным. Что же касается дохода, то по сравнению с тем Леонтьевым, который бился головой о стену в 1970-х, сегодня я богатый человек. Но в сравнении с мировыми звездами эстрады я, конечно, нищий.
«В КРИЗИС ЛЮДИ ОБЯЗАНЫ ЖИТЬ ПО СОВЕСТИ»
- Валерий Яковлевич, сегодня вы как мэтр оцениваете молодых в телешоу «Главная сцена». Параллельно идут проект «Голос», еще какие-то конкурсы. Все вроде как заняты поиском талантов, а артистов уровня Пугачевой, Леонтьева, Аллегровой, Ротару как не было, так и нет. Почему?
- В нынешнее время все стремится к убыстрению, сама жизнь вынуждает делать ставку на скорость, вкладывать деньги не в основные, так сказать, фонды, а тратить их на эксплуатацию оборотных средств. Это приносит быструю и максимальную прибыль. Основные фонды, в том числе и мы с Пугачевой, Аллегровой и Ротару, износятся - и производство рухнет. С тем и закончится эстрада как вид сценического искусства. Останется только шоу-бизнес: телевизионный кастинг, победа в конкурсе, быстрая популярность, короткие гастроли, высокая прибыль продюсера и - до свидания. Новый кастинг - и опять все по кругу. Публика насыщена зрелищами, те, кто крутит машину шоубиза, имеют деньги, а ты, сиюминутная звезда, постарайся за этот краткий срок сам получше устроить свою судьбу. Поэтому новых нас не будет. Не потому что талантов нет - есть! Нет экономических условий для их становления. Нет потребности общества в больших звездах.
- Сейчас вообще не до жиру, кризис на дворе. На себе, кстати, его ощущаете?
- Конечно, я ведь живой человек, так же, как все, работаю, более того, содержу коллектив. Этим летом ситуация была напряженная. И особенно ощущалась во время гастролей в Крыму - публика ходила очень неровно, многие не могли себе позволить купить билет. Да и для артиста все стало намного дороже, в первую очередь аренда залов. Это такая статья расходов, которую, чтобы окупить, порой надо отдать всю выручку от концерта. А я, заметьте, не поднимаю цены, я человек все-таки совестливый. Понимаю: если зритель тебя любит, он выгребет из кошелька последнее, еще и цветы купит. Значит, если я задеру стоимость билетов, мои поклонники будут хлебать суп без мяса. Поэтому несколько концертов на тех площадках, где администраторы в два раза подняли стоимость аренды зала, я просто отменил. Уверен, что был прав. Я не могу жить по принципу: ничего, вы цены задрали - я эти деньги с публики возьму. В кризис люди особенно обязаны жить по совести, иначе не выжить. Но не все это понимают. Да, я теряю деньги, но не теряю репутацию порядочного человека и любимого артиста. А репутация - такая штука, ее не купишь.
- После крымских гастролей не боитесь стать невъездным на Украину, как некоторые ваши коллеги?
- К счастью, пока в этих злосчастных санкционных списках я не нахожусь. И очень не хочется, поскольку многое в жизни связано с Украиной. Мать у меня - украинка, сам я много лет проработал в Луганской филармонии. Говорят, когда паны дерутся - с холопов шапки летят. Я очень надеюсь, что когда-то та ситуация, которая сегодня разворачивается, изменится, и мы все вновь станем «въездными». Сегодня мне жаль, что я не могу бывать на Украине. Не из-за денег, нет, а из-за простых людей, которые ждут меня в тех двадцати городах, куда обычно я приезжал на гастроли.
«Я НИКУДА НЕ УХОЖУ»
- А вы знаете, чем живут эти самые простые люди, сколько зарабатывают, сколько стоит хлеб, проезд в метро? Сами когда последний раз там были?
- Я знаю, сколько стоит хлеб в ночных московских супермаркетах - иногда после концертов заезжаю туда по дороге домой, чтобы купить что-нибудь себе на ужин. Обычно четвертушка черного стоит там порядка 80-120 рублей. Значит, днем в магазинах хлеб стоит порядка 30-40 рублей за обычный батон. Отсюда следует, что и проезд в метро стоит где-нибудь рублей 30, он всегда каким-то образом был соизмерим с ценой буханки хлеба. В метро я пытался последний раз спуститься лет пять назад - куда-то опаздывал, а дороги были забиты под завязку. Но не удалось. Несмотря на максимально возможную маскировку - убрал волосы, накинул плащ, - я дошел только до входа в метрополитен. Дальше пришлось разворачиваться и спешить назад. Жаль, потому что при сегодняшней ситуации на московских дорогах, когда в пробке можно встать на час, я бы легко пользовался общественным транспортом.
- Часто хочется быть неузнаваемым, чтобы не доставали, не просили фото или автограф?
- В начале пути, конечно, было желание, чтобы узнавали, потом появилось желание, чтобы не узнавали. А теперь я просто осознаю, что это часть моей жизни. Мне странно, когда люди берут в сотый раз автограф, но меня это не раздражает - значит, им надо. Мне не нравится, когда десятки моих фотографий, порой неудачных, гуляют по интернету с подписью «Я и Леонтьев», но тем не менее я не считаю возможным отказывать людям в просьбах о совместных фотографиях. Звезда - это работа, которая не заканчивается в момент окончания концерта, я это понимаю и принимаю.
- 43 года на сцене - очень серьезный срок. Часто за это время хотелось все бросить, заняться чем-то другим?
- Конечно, когда бываю на излете, когда не хватает сил, а публика требует «дай!», и я не могу обмануть ее ожидания, и выкачиваю свою жизненную энергию практически до нуля, и приезжаю с гастрольного маршрута с каким-нибудь тяжелым гриппом или бронхитом... Конечно, я думаю: «Господи, что же я не врач?! А еще лучше - физик-ядерщик, закрытый в капсулу». Но когда восстанавливаюсь после этой отдачи, думаю: «Ну что, отпуск кончился, пора домой, на сцену». Не скажу, что я единственный, но один из немногих, у кого дом именно там, на этих истертых досках под пыльным балдахином в свете ослепляющих, портящих зрение фонарей.
- И вы по-прежнему не хотите прощаться со сценой, как иные ваши коллеги?
- Не первый раз уходят. Потом снова появляются - на сцене, в кино. Я никуда не ухожу, 23 октября в Кремле покажу свое фирменное шоу. Сцена - это моя жизнь, и ваш вопрос для меня звучит так: «Вы по-прежнему не хотите прощаться с жизнью?» Нет, не хочу...
Феликс Грозданов
Фото Г. Усоева и из архива В. Леонтьева
