Не стало актера Александра Кавалерова - знаменитого Мамочки из культового фильма «Республика ШКИД».
Ах, как же он был хорош в этой роли непутевого одноглазого «шкидовца» Кости Федотова! А как спел «жалостную песню» «У кошки четыре ноги» - до сих пор повторить никто не может. Саша Кавалеров сыграл свою звездную роль в 15 лет. И прожил яркую жизнь, так напоминающую жизнь его киношных героев - беспризорников, хулиганов и прочих трудных подростков. Хотя в его биографии бывали зигзаги даже покруче, чем беспризорщина и хулиганство. Ранняя слава самого снимаемого «поющего подростка», голос как у Робертино Лоретти, органика кошки, невероятная любовь зрителей... Затем безролье, алкоголь, метания из крайности в крайность. Сам признавался в интервью «Миру новостей»: «Запросто мог сгнить в тюрьме!» В 90-е - новый взлет: с гитарой наперевес он бороздил лучшие концертные площадки страны, пел для детей и уголовников, и страна его не забыла. Правда, голос уже не тот, но с харизмой все в порядке. Съемки в новых картинах, грандиозные продюсерские планы. Параллельно бурная личная жизнь - семь жен, шестеро детей. Александр, как истинный романтик, мечтал открыть фонд помощи беспризорным и безнадзорным детям России под названием «Республика ШКИД», планировал в 2016 году грандиозно отметить 50-летие фильма, писал сценарий... Но несколько лет назад вновь оказался на самом дне: лишился квартиры, бомжевал, скитался по вокзалам и подворотням, ночевал где придется. По его собственным словам, чуть не свел счеты с жизнью. Ему успели помочь с жильем, но здоровье не выдержало. Публикуем самые яркие фрагменты из его интервью нашей газете.
«А КЕМ Я ДОЛЖЕН БЫЛ БЫТЬ КАК НЕ ШПАНОЙ?»
- Я рос без отца, мать, ткачиха, работала в три смены, поэтому были и приводы в милицию, я состоял на учете в детской комнате как трудный подросток. Время мы свое проводили в «черной» парадной: и в карты играли, и то-се, в общем... там было достаточно криминала. Я и курил, и в пятом классе мы портвейна с Олегом Крашенинниковым выпили на стройке. Господи, чего только не было! И из пионеров меня исключали за то, что однокласснице прямо на уроке косу отрезал... Правда, галстук с меня снять не смогли - так он был туго завязан. Хотели ножницами разрезать, но я не растерялся: «Кусок красного знамени резать нельзя!» И гордо ушел с пионерским галстуком домой. Словом, если бы не кино, я бы мог запросто сидеть в тюрьме, как большинство моих дворовых друзей. Но кино как-то меня больше захватило и утащило к себе. И потом я постоянно был занят: то я учился на баяне, то на фортепьяне (смеется), даже в Вагановское училище поступал в 7 лет. Это был полный привет!
ТАК ВОШЛИ В РОЛЬ, ЧТО ГРАБАНУЛИ БУЛОЧНУЮ
- В 1958 году на «Ленфильме» я совершенно случайно попал на съемки фильма «Балтийское небо», где изображал худого ленинградского ребенка-блокадника. У меня было очень-очень много работы еще до «Республики ШКИД». Маленькие эпизоды, озвучания, дубляжи. Но родился я как актер больше всего благодаря Г.И. Полоке, который утвердил меня на роль Мамочки. Когда мне дали Мамочку, я был в шоке... от счастья. И спустя столько лет меня вспоминают в основном в этой роли, хотя у меня есть масса ролей и больших, и более значимых.
Что больше всего запомнилось? Режиссер был настолько заводной, что... это передать невозможно.
У нас на съемках всегда было весело. Человек 300 из спецшкол для трудных подростков в массовых сценах снимались. Так вот они то вдруг кабель звукозаписи перережут, то аппарат с газированной водой разобрали и весь сироп выпили... Помню, ночью на Мойке снимали сцену - когда у меня кислородную подушку беспризорники отобрали, один из «шайки», который в кадре мне предлагал выпить, вдруг вытащил большущий браунинг. И мы пошли на углу в ночную булочную и там с этим браунингом в рванье своем потребовали: «Дай булку!» На полном серьезе! И забрали хлеб. Так что все успевал - и в кино сниматься, и поучаствовать в ограблении. (Смеется.) Кстати, до сих пор как зеницу ока храню свой ценный кинораритет - балалайку из «Республики ШКИД», которую я тогда «за 40 мильенов не продал».
НА РАССКАЗАХ ШУКШИНА РЕЗАЛИ СЕЛЕДКУ
- После съемок картины «Мужской разговор» (на секундочку, лауреат Венецианского фестиваля, приз «Серебряная Минерва»!) мы крепко подружились с Василием Макаровичем Шукшиным. Я даже жил у Шукшина дома, называл его дядей Васей. И к нему туда приходили и Лева Кочерян, и Артур Макаров, и Володя Высоцкий. Они таскали меня с собой в Сандуны, мы песни орали. Василий Макарович водил меня по своим бабам (он не был тогда еще женат), пел русские народные песни, и все пили водку. Я, правда, пил тогда сухое... Селедку резали на каких-то его ненапечатанных рассказах, о которых я узнал только после его смерти, когда их в книге напечатали. Я застал самое трудное для Шукшина время. Почему он пил? Да потому что его никто не признавал! Ни тот же Герасимов Сергей Аполлинариевич, он никому не нужен был. Все же следили за ним, чтобы он не напился на съемках. А пил-то человек оттого, что он это делал от души, а это никому не нужно. Он ходил по Москве и по ВГИКу в кирзовых сапогах, а все возмущались: «Как это можно?!»
Долгие годы я мечтал побывать на его родине - в Сростках, чтобы там спеть любимые песни Шукшина, рассказать о нем. И вот на каком-то фестивале в Ялте ко мне подошли два бандита и сказали: «Сань, мы хотим тебя пригласить в Барнаул». Они мне оплатили проезд, заказали люкс в гостинице. В Сростки мы приехали на трех или четырех суперджипах - целым кортежем. И попели, и пообщались с земляками Василия Макаровича просто здорово. И все это благодаря моим друзьям-бандитам, которые любят «Республику ШКИД» и у которых я, по-моему, в законе.
Между прочим, никогда не отказывался от концертов по зонам. Не так давно выступал в Йошкар-Оле, в Находке (на зоне строгого режима), во Владимирской тюрьме был несколько раз, потому что там Колька Годовиков сидел в свое время. Под Новгородом, в Крестах... Словом, если ставить флажки на карте Советского Союза, то мало места останется и зон, где я не пел. Тем более что у меня есть подходящий репертуар: от «Сережки ольховой», которую я спел в фильме «И это все о нем», до любимой песни уголовников «Ты жива еще, моя старушка», от песен советских композиторов до романсов. Я пою хулиганские, матерные, веселые песни, с которыми я прошел все свои войны, - дважды был в горячих точках Таджикистана, девять раз - в Чечне. И что особенно было приятно, всегда залы битком. Значит, все-таки я что-то сделал в кино.
СТРАНА НОСИЛА МЕНЯ НА РУКАХ
- Я играл в основном озорных, неунывающих, но малосимпатичных подростков. Но мне все-таки повезло - в военной драме «Горячий снег» была серьезнейшая работа, в «Минуте молчания».
И я был знаменит невероятно - на улицах узнавали все! Я никогда ни от кого не прятался - с удовольствием купался в этой славе. Сейчас они все себя называют звездами, а мы никакими звездами никогда не были. Нас любила страна, и я счастлив был, что она меня носила на руках. И я с удовольствием это принимал, потому что... а на хрена тогда работать-то было? Что артисту надо? Чтобы ему сказали спасибо и поаплодировали.
А насчет того, что слава меня и сгубила... Да, я пил пять с половиной лет и что такого? Во-первых, тогда - в начале 80-х - у меня был возраст «критический», то есть детей я играть уже не мог, а «взрослым» еще не стал. Я ушел работать сторожем сутки через трое, сторожил ерунду всякую - около семинарии машины... Обменивал ночью бензин на портвейн, потому что денег за него я не брал, и спокойненько себе кирял. Хотя вообще-то предложения сниматься были. Но как только актер начинает запивать, слух об этом разносится мгновенно. Раньше было очень строго: ты пришел на студию поддатый, и тут же «с ним не связываться - он в запое» - информация разлеталась по всем студиям Союза. А вот восстановить свое доброе имя - нужны для этого годы. Ну и... куролесил какое-то время.
Году только в 1987-м я в Псков приехал на съемки какого-то фильма и решил: не пить больше ни капли - хватит. Как раз Дашке, дочери, год исполнился. Я и подшился. Девять лет вообще не брал в рот ничего спиртного. Только после этого все как-то начало восстанавливаться, вернулось понятие, что «с ним можно иметь дело, он не подведет».
В 1989-м я поступил в эстрадный театр «Бенефис» к Михаилу Сергеевичу Боярскому. Там было много артистов - Михаил Светин, Юра Гуркин, Игорь Скляр. Был шикарный оркестр «Диапазон». В Америку я съездил от этого театра в 1990 году на Игры доброй воли. А когда кино стало мало, я полностью переключился на эстрадный номер «Кавалеров с гитарой». В общем, время было жутко тяжелое, конечно. Но благодаря гитаре я как-то выжил. Последние годы в основном я перешел на конферанс - веду всякие разные программы и с удовольствием это делаю. Иногда приглашают свадьбы провести, юбилеи - я не отказываюсь. А кино? Я не хочу играть в таких тяжелых картинах, как сериалы о ментах, хотя дважды я согласился сняться в небольших ролях. Еще была роль в «Агенте национальной безопасности». Не мое.
ОТЕЦ-ГЕРОИН
- Первый раз я женился в 18. Звали ее Вера. Всю жизнь у меня непреодолимая тяга к противоположному полу. И по сей день. Естественно, отказа же не было вообще никакого. Кто тебе откажет, когда ты такой популярный?! Свадеб у меня было семь штук - я дважды женился просто на первой жене. Во-первых, я люблю праздники. Во-вторых, люблю, чтобы праздники не были похожи. Последняя свадьба была вообще на крейсере «Аврора», на секундочку! Когда в последнем браке дочка у меня родилась, я ее забирал из роддома под фейерверк и песни народного хора, расставленного прямо на ступеньках. Вадим Базыкин - мой большой друг и один из лучших летчиков страны - прямо к больнице на вертолете прилетел... Вот так и живу - весело и задорно. А всего у меня шестеро детей, четверо внуков. Кто в Минске живет, кто в Москве, кто на Украине. Жалко за это медалей не дают. Почему-то матери-героини есть, а «отец-героин» - нет. Обидно!
Ничего бы в своей жизни не стал менять абсолютно. Может быть... заставил бы себя тогда не кирять, а проучиться-таки у какого-нибудь мастера во ВГИКе. Я многое потерял из-за пьянства, конечно, многое. А остальное все оставил бы как есть, потому что другой жизни не может быть, потому что быть не может.
Андрей Колобаев
Фото KINOPOISK.RU
