Ситуация в России с каждым днем все больше напоминает события 1998 года. Краеугольным камнем обоих кризисов является потрясающее легкомыслие, с которым руководство страны отнеслось к признакам надвигающейся экономической бури.
«Девальвации не будет. Это твердо и четко... Положение полностью контролируется». Заявление Бориса Ельцина прозвучало 14 августа 1998 года, за три дня до того, как правительство и Центральный банк объявили о дефолте по основным видам государственных ценных бумаг и о резком расширении границ валютного коридора. Его преемник в похожей ситуации был менее категоричен, но оптимизма и ему было не занимать. За несколько недель до того, как доллар подорожал до 80, а евро до 100 рублей - это случилось 16 декабря 2014 года, - Владимир Путин уверял сограждан, что «резервов достаточно, для того чтобы корректировать уровень национальной валюты» и что он не видит «никаких драматических возможных изменений». В обоих случаях предчувствие сильно подвело лидеров страны. И на этом совпадения не заканчиваются. Сходство обоих кризисов, пережитого и переживаемого, подтверждает справедливость высказывания Василия Ключевского: «История ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков».
«ЧЕРНЫЙ АВГУСТ»
БУМАЖНЫЙ БЮДЖЕТ
История кризиса 1998 года берет свое начало в мае 1993-го. Именно тогда в России впервые появились государственные краткосрочные облигации - печально известные ГКО. Вначале, впрочем, эти долговые бумаги не играли большой роли в финансовой системе страны. Бюджет трещал по швам, но дыры в нем затыкались преимущественно путем активного кредитования правительства Центробанком. То есть за счет денежного печатного станка. Это вело к раскрутке инфляции и соответственно к обесценению национальной валюты.
С 1995 года правительство отказалось от кредитов ЦБ, и значение ГКО начало стремительно расти. К 1998 году они стали основным источником покрытия бюджетного дефицита. Рынок ГКО превратился в типичную финансовую пирамиду: рост поступлений в бюджет обеспечивался за счет все большего количества игроков, которых манили высокие процентные ставки. Иностранцы вовсю играли на нем даже тогда, когда он был официально для них закрыт: действовали через «дочки» зарубежных банков, имевших статус российских юридических лиц.
Пирамида ГКО не могла бы расти без стабильного курса рубля. А с курсом до поры до времени все было в ажуре. Такое постоянство возникло, естественно, не само по себе. Это было результатом целенаправленной политики, истоки которой кроются во все том же «черном вторнике». Чиновники решили тогда, что называется, лечь костьми, но не допустить повторения валютного кризиса. Стабильность рубля стала главным приоритетом ЦБ.
Сегодня большинство экономистов считают введение валютного коридора стратегической ошибкой. Однако на первых порах фиксация курса, безусловно, сыграла положительную роль: население и бизнес наконец-то ощутили твердую почву под ногами. Результат финансовой стабилизации не заставил себя ждать. В 1997 году ВВП впервые после 1990-го вышел в плюс, прибавив 1,4%, рост цен замедлился до 11%. Проблем в стране по-прежнему хватало, но жизнь, казалось, начала потихоньку налаживаться. Кстати, для поддержания национальной валюты ЦБ не приходилось прикладывать таких уж больших усилий: в страну в эти годы приходило достаточно валюты, и рубль, по большому счету, держался сам по себе.
Хрупкую стабильность разрушил азиатский финансовый кризис, вызвавший бегство капиталов с развивающихся рынков. К началу 1998 года финансовое цунами докатилось и до России: иностранные инвесторы начали выходить из ГКО и прочих активов и фиксировать прибыль в твердой валюте. Кроме того, пошли вниз цены на нефть, что резко сократило приток валюты в страну. Пирамида ГКО угрожающе накренилась. Власти приняли решение, оказавшееся в итоге фатальным: удерживать курс рубля, заманивая спекулянтов все более высокими ставками. Расчет был на то, что инвесторы рано или поздно оценят стабильность российской валюты и высокую доходность ГКО. И тенденция развернется.
Но жареным пахло уже столь отчетливо, что никакие приманки не действовали. На поддержку рубля ЦБ и правительство потратили половину международных резервов и все кредиты, выклянченные у МВФ, но спрос на российские бумаги все падал и падал. Что автоматически вело к росту ставок. Средневзвешенная доходность ГКО по некоторым выпускам выросла до 160%. По таким ставкам государство обслуживать свои долги уже не могло: для выплаты процентов пришлось бы потратить всю доходную часть бюджета.
ПРОЩЕНЫЙ ПОНЕДЕЛЬНИК
Утром 17 августа страна услышала совместное заявление правительства и ЦБ: «Расходы по погашению ранее выпущенных государственных бумаг и уплате процентных платежей по ним при низком уровне налоговых поступлений стали непомерным бременем для государственного бюджета... В этой ситуации правительство и Банк России считают необходимым предпринять комплекс мер, направленных на нормализацию финансовой и бюджетной политики...»
Мерой №1 стал переход «к проведению политики плавающего курса рубля в рамках новых границ валютного коридора, которые определены на уровне от 6 до 9,5 рубля за доллар США». Ранее выпущенные государственные ценные бумаги переоформлялись в новые. Объявляется мораторий на выплаты по взятым за границей кредитам... Дело было в понедельник, который тут же окрестили черным. А уже очень скоро в тот же цвет окрасился и весь август, который с тех пор слывет на Руси месяцем катастроф.
Что произошло со страной после объявления «комплекса мер», пожалуй, лучше всего передают слова одного из главных героев этой драмы - Бориса Ельцина: «Валютный коридор был пробит за два дня, банки думали только о своем собственном спасении... Именно в эти дни кризис коснулся и российских вкладчиков. Они поняли: надо спасать свои деньги. Очереди к банкоматам и кассовым окошечкам становились день ото дня длиннее, вкладчики рванулись спасать сбережения. Все! Произошло самое страшное для финансов страны - паника».
Уже через три недели официальный курс доллара вырос по сравнению с додефолтным втрое, а к весне следующего года - вчетверо. Девальвация немедленно привела к гиперинфляции: в сентябре цены подскочили на 40 процентов, а по итогам года - на 85. Это, в свою очередь, вызвало резкий спад промышленности: в сентябре промпроизводство сократилось на 14,5%. Безработица достигла небывалых доселе в России 13,2%. Но наиболее мощный удар был нанесен по финансовой системе страны: банки рушились один за другим, погребая под своими обломками деньги вкладчиков. «В первой половине сентября в стране практически прекратились платежи, - вспоминает Евгений Примаков, сменивший Сергея Кириенко на посту премьера. - В результате даже некоторые железные дороги остановили перевозку грузов. Появилась реальная угроза паралича всей национальной экономики».
В том, что паралич все-таки не случился, - заслуга правительства Примакова и новой команды ЦБ во главе с Виктором Геращенко. Правда, после их ухода дела в стране пошли еще лучше. Но вряд ли можно отнести это на счет особых талантов их преемников: локомотивом экономического роста стали вновь пошедшие в гору нефтяные цены. Еще одним «буксиром» стали дешевые и доступные западные кредитные ресурсы и хлынувшие в страну деньги западных инвесторов. Собственно, этим секрет успеха, пожалуй, и исчерпывался. И это, в конечном счете, предопределило нынешний кризис.
«ЧЕРНЫЙ ДЕКАБРЬ»
НЕФТЯНЫЕ ГОРКИ
К хорошему, как известно, привыкаешь быстро. А почти десятилетие непрерывно дорожающих энергоносителей выработало твердую уверенность в том, что подвоха со стороны внешней конъюнктуры ждать не стоит. Цены на нефть росли, растут и, что бы ни случилось, будут расти. Первый тревожный звонок прозвенел шесть лет назад. В июне 2008 года глава Газпрома Алексей Миллер бодро предсказывал, что баррель подорожает до 250 долларов. И ценовая динамика, казалось, подтверждала его правоту: 2 июля нефтяная бочка подорожала до 146 долларов. Но, достигнув своего исторического максимума - такой дорогой нефть не была ни до, ни после, - цены неожиданно устремились вниз.
У прочно сидевшей на нефтяной игле страны началась серьезная ломка. Несмотря на масштабные интервенции ЦБ, в течение полугода рубль потерял 60% прежней стоимости. По итогам 2009 года экономика сократилась на 8 процентов, сильнее, чем в 1998 году. Власть все списывала на внешние обстоятельства - в разгаре был глобальный кризис. Но даже некоторые правительственные чиновники открыто говорили о том, что дело не только в мировом катаклизме. «Вопрос, на который у меня нет пока ответа: почему при таких золотовалютных резервах и таком огромном Стабилизационном фонде произошел такой чудовищный обвал? - возмущался в беседе с обозревателем «МН» тогдашний глава Росстата Владимир Соколин. - Такого нет ни у одной из стран, которые принято относить к мировым лидерам. А давайте возьмем такой важный показатель, как инфляция. В большинстве развитых стран с началом кризиса цены либо остановились, либо стали снижаться. Что абсолютно логично: снижение спроса должно вести по крайней мере к остановке инфляции, это азы политэкономии. А в России все «удовольствия» сразу - и самая высокая инфляция, и самый большой экономический спад. Коллеги, объясните мне, что за экономику мы создали?»
Если бы кризис продлился чуть дольше, стране было бы не избежать серьезной перестройки. Но цены на нефть, оттолкнувшись от дна, вновь пошли вверх. К июню следующего года баррель подорожал до 70 долларов, а еще через полтора года стоимость бочки преодолела 100-долларовую отметку. И вопрос институциональных реформ был снят с повестки дня. В политический лексикон вновь вернулся термин «энергетическая сверхдержава», государственные пропагандисты денно и нощно доказывали, что нефть никогда не опустится ниже 100 долларов за баррель, что Европа и мир не могут прожить без российских нефти и газа. Доводы оппонентов, указывавших на американскую «сланцевую революцию» и европейские программы развития альтернативной энергетики, поднимались на смех.
ДЕНЬГИ НА ВЕТЕР
Дело, увы, не ограничилось одной лишь пропагандой. Власть начала вести себя намного более расточительно, чем даже во времена нефтяного бума. Сравните: пять лет назад расходы консолидированного бюджета составляли 16 триллионов 48 миллиардов рублей, в этом - 27 триллионов 315 миллиардов. Рост почти в два раза. И это, как говорится, еще не вечер: огромные государственные ресурсы вбрасываются в экономику через госбанки и резервные фонды путем выделения средств государственным же или близким к власти компаниям. Добро бы государственные деньги шли на то самое импортозамещение, о необходимости коего власть не устает твердить как минимум на протяжении последних 15 лет. Но главными потребителями этих ресурсов являются как раз сырьевые компании. А львиную долю трат вообще иначе как транжирством не назовешь. Яркий пример - сочинская Олимпиада, влетевшая стране в 50 млрд долларов. Так много на подготовку к Олимпийским играм в мире не тратил еще никто.
Между тем новых источников благополучия у страны за полтора десятилетия так и не появилось - все те же дорогие энергоносители, дешевые западные кредиты и западные инвестиции. После введения санкций из этих трех «рогов изобилия» остался только первый, а теперь начал иссякать и он. Сегодня наши чиновники любят говорить о том, что цены на нефть формирует не реальная экономика, не баланс спроса и предложения, а зловредные финансовые спекулянты, которых хлебом не корми - дай поиграть на нефтяных фьючерсах. Зерно истины в подобных рассуждениях действительно есть, однако почему-то у государственных мужей не было никаких претензий к спекулянтам, когда те играли на повышение.
Надо смотреть правде в глаза: до «черного декабря» 2014 года, так же как и до «черного» августа 1998-го, страна жила благодаря милости хитроумных дельцов, воздвигнувших грандиозную финансовую пирамиду. То, что на сей раз она была не облигационной, а фьючерсной, и не внутри, а за пределами страны, сути дела не меняет. Для полного сходства с 1998 годом не хватает разве что дефолта. Но если события будут развиваться в том же направлении и с той же скоростью, ждать недостающего элемента осталось не так уж долго. А найдутся ли сегодня профессионалы уровня Геращенко и Примакова, способные решить экономические проблемы России? Ответ на этот вопрос мы узнаем уже очень скоро.
Андрей Владимиров
Фото: FOTOBANK.COM
Виктор Геращенко, председатель Центрального банка России в 1992-1994 и 1998-2002 годах:
«Когда решался вопрос о допуске иностранных инвесторов на рынок ГКО, Татьяна Парамонова (на тот момент зампредседателя ЦБ. - «МН») была единственной в совете директоров ЦБ, кто выступал за то, чтобы ввести лимит, чтобы иностранцы не могли купить более определенного процента от общего выпуска облигаций. Думаю, если бы Парамонова была председателем ЦБ, то смогла бы настоять на своей позиции. И мы избежали бы массового выхода инвесторов с нашего рынка. А именно с этого начался тогда кризис. Вторая ошибка, допущенная властями, - затянувшееся сидение в валютном коридоре. Девальвировать рубль надо было еще весной, когда возникло напряжение на рынке ГКО. А так получилось бессмысленное сжигание резервов в топке разгорающегося кризиса... Вернувшись в Центробанк, я сразу поставил условие: весь совет директоров, единогласно утвердивший решение о дефолте, должен уйти в отставку. Была ли альтернатива дефолту? Трудно сказать. На тот момент, на 17 августа 1998-го, может быть, и нет. Но как минимум такое решение было ошибочным по форме. Оно, в частности, запрещало всем российским банкам платить по любым их внешним обязательствам, в том числе, например, по депозитам. Что я считал полной глупостью. Кроме того, даже если допустить, что дефолт был безальтернативен, ситуация, его вызвавшая, сложилась не за один день. И тот, кто приложил руку к создавшемуся положению, должен нести профессиональную ответственность».
Алексей Улюкаев, министр экономического развития РФ (в интервью газете «Ведомости»):
«Сейчас у нас сочетание трех кризисов. Первый кризис структурный: структура экономики такова, что воспроизводит в расширенном масштабе издержки... Второй кризис - это часть обычного делового цикла, который связан с ограничениями по спросу и внутренними, и внешними. И третий - геополитический кризис... Наверное, мы попали в идеальный шторм, и, наверное, это не случайно. Потому что в каком-то смысле этот шторм мы сами и готовили. В части структурного кризиса это результат недореформированной экономики и всего того, что мы не сделали. Не снизили макроэкономические издержки, а это издержки и пенсионной системы, и социальной сферы, что означает сейчас дополнительные обязательства по Фонду социального страхования, медицинского страхования. Наши действия в этом году по отмене порога (зарплат по взносам) в ФОМС - это фактически дополнительный налог на бизнес, и он связан с тем, что у фонда дефицит, а это результат недореформирования. То же самое касается и тарифов естественных монополий, и, самое главное, регулятивного давления... Это как «Хроника объявленной смерти» Маркеса - хроника объявленного кризиса: мы сами каждый раз, делая какие-то движения, готовили этот кризис. То, что произошло сочетание трех кризисов вместе, - это случайность, но то, что база была подготовлена, - это закономерность».
